Морпехи: Война и мы

Сэм Мендес никогда никому себя не противопоставляет, никогда ни с кем не спорит, не упирает на малобюджетность, не воздевает рук и очей горе. Он снимает своё кино, очень лёгкое, но вместе с тем погружённо-медитативное. Он задевает самые больные струны западной цивилизации, ни на секунду не ударяясь в политику. Он ставит вопросы, на которые сам не знает ответа, и позволяет зрителю самому их найти, а не подсовывает готовые клише, как это делают в последнее время Майкл Мур или Трей Паркер с Мэттом Стоуном.

Что может быть политизированнее, чем тема войны в Ираке, пусть ещё той, первой войны. Что может быть клишированнее жанра военной саги, настолько уже обросшего классикой и негласными правилами, что выбраться из этих дебрей удаётся лишь самым-самым, которые решают ударить новаторской экшн-съёмкой и кровью-кровью-кровью.

У Сэма Мендеса в фильме нет ни грамма политики, ни единого штампа, его единственный убитый в кадре погибает по чистой случайности, его единственная просьба к зрителю — прочувствовать, прожить вместе эти два часа, а потом уже решить для себя самим, что это была за война.

Режиссёр рассказывает историю, по очереди предъявляя нам лица своих героев — Своффа, Троя, Сайкса. Лица солдат на войне и вне её. И как всегда у Мендеса, кастинг уже составляет половину успеха, каждый актёр тут выложится на все сто, сыграв самого себя и того парня. Каменное равнодушие тут сменяется взрывной яростью, истерика снова возвращается в лоно полной апатии. Во всём этом нет актёрской рисовки, театральных эмоций и киношных слёз, происходящее на экране — что в учебке, что под нефтяным дождём Кувейта — настолько полно природной, естественной простоты, что кажется, будто за всем этим вовсе нет режиссёра. Но он есть, смотрит, наблюдает. За зрителем.

Роль режиссёра в обычном её понимании в «Морпехах», как, опять же, это обычно бывает у Сэма Мендеса, играют оператор и композитор. И опять — точнейшее попадание, представить себе лучших исполнителей своих ролей в этом проекте, чем оператор Роджер Дикинс и композитор Томас Ньюман, по выходе из кинозала просто невозможно. Дело даже не в регалиях, работ из золотой сотни мирового кинематографа у обоих хватает. Дело в точнейшем попадании ракурсов и музыкальных композиций в мир Сэма Мендеса — мир бесконечного монолога в пространство.

Увы, нашему зрителю не выдалось возможности оценить лаконичность и красоту оригинального озвучания. Если бы это выражалось только в традиционной филологической нелюбви отечественных надмозгов к крепким выражениям, но самое главное — при переводе потерялся речитатив. Мантра стала бормотанием, грубая солдатская шутка — скабрёзной солдатской шуткой, а слово fuck по традиции превратилось в «о боже мой», в результате чего слоган фильма welcome to The Suck превращается в невнятное «добро пожаловать в дерьмо».

Впрочем, выражения лица героя это не изменит, и камеру не сдвинет ни на миллиметр с её идеальной позиции, и отточенная музыкальная палитра фильма останется с нами. Останётся с нами и шорох песка, и потрескивание раскалённого металла, и сиплое дыхание из-под маски химзащиты. И этого уже достаточно, чтобы оценить «Морпехов» по достоинству — горящие нефтяные факелы, рождество в военном лагере посреди пустыни, патрулирование огромной пустынной равнины, на которой нет даже единого врага, первый обстрел, надрывная истерика морпеха-снайпера, которому не позволили сделать его единственный выстрел.

Фильм заканчивается с окончанием операции «Буря в пустыне», демобилизация, возвращение, там будет какая-то жизнь, а может, и не будет. Люди, которые были на войне не ради славы, а просто — находясь на службе, по приказу, вдруг понимают, что всё равно, они остались там, они всё ещё в пустыне. И этому веришь без громких слов о долге, чести, гибели ради интересов родины. Просто веришь. Ещё одна судьба солдата, рассказанная честно, достойно, талантливо.

До встречи в кино.