Эндрю Никкол, режиссёр и сценарист, известен своей дотошностью, скрупулёзностью произведений, то и дело перерастающей в медицинскую стерильность. Художественные миры Эндрю Никкола (снизу-вверх — «Гаттака», «Шоу Трумана» и «Терминал») настолько погружены в свою идеальность, что главному их герою впору начать оглядываться по сторонам и выискивать вокруг хоть что-нибудь бесполезное, неидеальное, нестерильное. Впрочем, у них как раз нет возможности принять синюю таблетку и оказаться голым и беспомощным посреди клоаки бытия под бдительным оком Морфеуса, это совсем другое кино. Потому история до самого финала останется медицински стерильной и анатомически лаконичной. Вот печень, вот селезёнка. Излишний жировой слой вреден для здоровья. Зажим, скальпель, приступим. Добро пожаловать в анатомический театр Эндрю Никкола.
В мире 550 миллионов единиц огнестрельного оружия, это примерно один ствол на двенадцать человек. Вопрос только в том, как вооружить оставшиеся одиннадцать. На этот вопрос режиссёр и сценарист ответят со всей возможной тщательностью. Они проследят путь отдельной пули от стен подпольного завода где-нибудь на Украине до черепной коробки чернокожего подростка где-нибудь в Сьерра-Леоне. Вместе с ними мы неоднократно проделаем путь автоматов Калашникова через моря и международные эмбарго, из рук в руки, а заодно понаблюдаем за безликими личностями торговцев оружием, истинных интернационалистов, переживших слом старого двухполярного мира и построение нового однополярного, которые переживут и его. Пока на свете есть руки, готовые взять автомат, найдутся руки, которые им этот автомат предложат по сходной цене.
Эндрю Никкол видит цель и не замечает препятствий, он населяет свой мир множеством существ всех пород и наполняет его множеством деталей, химически настроенных на влечение к цели — оружию, оружию, оружию, к которому увлекается и взгляд зрителя, у которого отныне нет ни единого шанса хоть на секунду отвлечься в сторону.
Доброе лицо Николаса Кейджа, традиционно похожее на морду старого усталого дога, расскажет нам эту историю, полную поворотов и событий, но на самом деле прямую, как стрела, и столь же извилистую, как её траектория полёта. Доброе лицо Николаса Кейджа прочтёт нам речитатив про оружейный траффик, доброе лицо Итана Хоука пожурит нас за неизменную человеческую природу, доброе лицо Йена Хольма повздыхает нам о старых добрых временах, когда оружие хотя бы имело для себя цель, а доброе лицо Джареда Лето изобразит нам запоздалое раскаяние юного наркомана. И снова доброе лицо Николаса Кейджа прочтёт нам речитатив про оружейный траффик. Ничего не изменится за фильм, потому что это не история в движении, это стерильный анатомический муляж.
Жена, сын, перекрашенные самолёты, гнилая картошка, мулатки в отелях и родные мотивы в именах и фамилиях — они приятно ложатся в картинку, их можно со вкусом смаковать, отыскивая в расстановке фигур на доске путь к скорейшему шаху, а впоследствии и неизбежному мату, но уж больно стерильный кругом мир, стерильно-продажные чиновники, стерильные «одесситы», стерильные отец и сын Батиста, стерильный Кейдж и стерильный до полной джентльменской вездесущести Итан Хоук: «Темза, сэр». Такой же стерильный политикан старой школы Йен Хольм, ещё более стерильный «брат по оружию» Джаред Лето.
Плохо ли это? В «Гаттаке» — так было необходимо, футуристические драмы требуют полупрозрачности персонажей. В «Терминале» — уже куда хуже, даже спилберговская режиссура по большому счёту недостаточно оживила происходящее, хотя идея была хорошая, и исполнение — на высоте. История Юрия Орлова, торговца оружием, получилась богатая на выдумку и достаточно познавательная, потому что и обстоятельства и цифры глаз и ухо не царапали, и даже вездесущий интерполовец мистер Фикс воспринимается именно как гротеск и иносказание. Но вот жизненности — не получилось, нарочитые конструкты как-то уж очень складываются в одно целое и начинают свербеть в мозгу — «ищи основную мысль, ищи основную мысль». Метода работы со зрителем в итоге производит впечатление просмотренной антивоенной агитки. Но вся ирония в том, что «Оружейный барон» — вовсе не агитка, тут зрителю не подсовывают готовых схем и не раздают стикеров с заранее сформулированными ответами. Просто на добром лице Николаса Кейджа слишком мало живых эмоций, в нём не хватает русского надрыва и обыкновенной звериной злобы на жизнь, он просто как бы делает как бы бизнес. Нафинг пёрсонал.
Схему для сборки забыли оснастить ненужными деталями, побоялись замусорить лишними мазками, не дали воли чувствам, на месте удачливого неудачника оказался голый бизнес-план, а в подпольном оружейном бизнесе, мы уже знаем, бизнес-планы не работают, потому что «так не бывает». В фильме найдётся всего два момента, отходящих от «схемы для сборки», это сцена знакомства на пляже и эпизод с «браун-браун». Да и они в итоге получаются красивыми, отточенными, эмоциональными, но лежащими совсем в другой плоскости, в параллельной реальности, такие зарисовки внутри фильма, не связанные с основным повествованием ничем, кроме главных героев.
В итоге зритель был увлечён, зрителю была рассказана история, зритель почесал репу в попытке осмысления, и всё это только затем, чтобы понять — что осмыслять было нечего. Да, на планете «до сих пор» воюют часто, и совершенно не нуждаясь в поводе. Есть на планете такие места, где человеческая жизнь не стоит ничего, а автомат стоит дешевле курицы. Да, с этим что-то надо делать. Нет, ничего с этим не поделаешь, потому что в этом слишком многие заинтересованы и слишком немногие, если не считать конкретных жертв, заинтересованы в обратном.
Нам просто напомнили о. Довольно ли этой цели для целого фильма? Наверное, да. Довольно ли этого, чтобы заставить кого-то задуматься? Наверное, нет. Для художественного произведения в фильме оказалось маловато души, для агитки — маловато конкретики. Чего-то важного, в любом случае, не хватило.
К великому сожалению для всех участников процесса. Любите кино.
Vova
