Перегон: Сегодня была война

«Кукушка» во многом стала логическим завершением, выкристаллизованным естеством охот-рыбалок — те же северные просторы, те же разговаривающие на разных языках сами с собой люди, та же безымянность, то же величие, та же трагедия, возведённая уже почти в абсолют. Рогожкин показал, как он умеет снимать без литробольного балагана, и как у него чисты и ювелирно огранены персонажи. С тех пор прошло три года и вот новое кино, которое должно было продемонстрировать, куда же дальше двинется режиссёр, и что теперь он захочет сказать.

И действительно, «Перегон», оставшись по-настоящему рогожкинским кино, только по формальным признакам ничуть не ушёл от прежней авторской манеры — северная природа, лишённые сколь угодно детализованной судьбы персонажи, которых в кадре возникает сразу великое множество, многоязыкая замкнутая община, состоящая из амерканских лётчиц, русских вчерашних выпускников лётных училищ, местных жителей — чукч и эксимосов, наезжающего с проверками военного начальства, личного состава гарнизона перегонного аэродрома, принимающего американские «дугласы» и «аэрокобры», а также вольнонаёмного персонала в лице двух русских баб-подавальщиц и двух же «вольнонаёмных» ссыльных врагов народа. Не считая собаки, пожарной машины и одного завезённого с большой земли юного борова Тарасика.

Рогожкин с только ему доступным мастерством не оставляет без внимания ни одного из добрых трёх десятков персонажей, давая каждому из них характер, историю, вкладывая в него свой собственный житейский юмор, свои сложные взаимоотношения с другими персонажами, а иногда рассказывая и судьбу героя.

И вот тут начинается главная непохожесть «Перегона» на прежние фильмы Рогожкина. Главная особенность национального кинопроизводства по-рогожкински состояла в предельной бесконфликтности и такой расслабленной медитации на весь окружающий бардак и на чистую красоту тундры. В новом же фильме конфликтов — огромное количество. Ярость, презрение, боль, смерть, а также просто стремление героев к чему-то невозможному пропитывают «Перегон» целиком, от начала и до самого конца.

Неожиданно для себя зритель оказывается после полутора часов беспрерывного знакомства с чередой персонажей — посреди клубка конфликтов в замкнутом мирке приполярного аэродрома. И не все эти конфликты так шутейны, как та история с Тарасиком. Тут и тема репрессий, и просто будни жестокого военного времени, и случайные трагедии опасных полярных перелётов. Главный же из конфликтов, он же любовный многоугольник, как выясняется ближе к концу фильма, который тянется через весь фильм, нагнетая и нагнетая обстановку, вдруг заканчивает с непривычно яростными, сверлящими друг друга взглядами, и как-то разом, без паузы срывается в странный «акунинский» детектив.

Если начало фильма в своей медитативности вполне вписывается в рогожкинскую манеру снимать, то вот этот финал как-то заводит в тупик. Невозможно отделаться от ощущения, что режиссёр так долго и тщательно выстраивал композицию, что потом вдруг понял — пора закругляться, и вот так, с места в карьер, закруглился, растеряв попутно большую часть одних, отнюдь не второстепенных персонажей, но почему-то излишне подробно остановившись на судьбе других.

И тут как бы дело не в детективе, хотя он во многом и смотрится совсем другим фильмом, прикрепленным к первой части как киножурнал в старом кино. Пусть персонажи те же, но они как бы совсем другие. И некоторая фандоринообразность приезжего следователя тому лишнее доказательство — он один по сути ничего о себе не рассказал, зато послужил одной большой «объяснялкой», что же на аэродроме на самом деле происходит.

Это что касается сюжета. Что же до неожиданной для Рогожкина слишком уж персональности, личностности героев — то она тоже, однажды прорезавшись (тут кусочек биографии, здесь послужной список), как-то уж слишком лишает фильм традиционной рогожкинской притчевости, налёта сказки. Так что даже окружающая аэродром холодная красота становится уже скорее ландшафтом, чем Сказочной страной. Да и финал, который совсем уже окончательно разъясняет этот самый детектив, оставляет после себя вопросы и ощущение какой-то скомканности.

В итоге Александр Рогожкин не обделил зрителя характерными, яркими персонажами, но то ли не смог уложиться в хронометраж, то ли не захотел довести рассказ до какого-то вполне витавшего в середине фильма завершения, заменив его вставным детективом и закруглив историю на старом охотнике. Что же на самом деле хотел сказать автор, осталось пока загадкой. Рогожкин явно ищет новые пути в своём творчестве, вот только найти их пока удалось лишь частично. До встречи в кино.