Меченосец: Бойцовая рыбка

Хотя, казалось бы, вот чего оправдываться молодому, но уже очень клановому культовому режиссёру Филиппу Янковскому, который из Москвы взял, да и подался в Питер, дабы там снять кино практически уровня древнегреческой трагедии. В которой злой рок настолько довлеет над главным героем, что весь фильм он даже не бороться с ним будет — а просящими глазами смотреть на злого следователя, умоляя «понять, значит простить». Хорошая идея, красивая идея, и снято в итоге хорошо и красиво, так чего же оправдываться?

Ну, положим, отзывы относительно литературного первоисточника действительно иначе как ругательными не назовёшь, так «по мотивам» же, смени название, дай денег за идею да иди своей дорогой. Как будто впервой. Нет, ведётся некая титаническая работа по доведению сюжетной основы до ума, на поверку выливающаяся в диалоги класса «Как тебя зовут?» — «Катя, конечно», и так весь фильм, с тем же уровнем глубины и выразительности, а также многословия.

Самый болтливый персонаж в кадре — проходная стервозная тётка по имени Бэлла, да и она в основном повторяет две фразы «Клим!» (окрик) и «Мой мальчик!» (возглас с заламыванием рук). Раз по сорок каждое. Остальные же в кадре упорно молчат, изображая всё в лицах немого электротеатра.

Нет, на самом деле даже словарный лаконизм не повод оправдываться, есть масса на свете молчаливых фильмов, входящих при этом в свод мировой классики, другое дело, что происходящее в «Меченосце» всю дорогу требует хоть какой-нибудь, кроме придуманной для себя зрителем, мало-мальской логики. Зачем папашку замочил? Зачем кинжал покупал? Почему его собаки так сразу полюбили? Молчит Филипп Янковский, не даёт ответа.

Вот тут на пороге и возникает призрак комикса (Мрачный Супергерой в Обтягивающем Пальто, Адамантовый Клинок, Полчища Врагов, Умерли Все), который с пузырями-фразами не более одной на разворот, с диагональным кадром поперёк косого дождя, с красивыми позами отведённого в сторону кровавого меча, с литыми выражениями на сосредоточенном лице. Всё хорошо, только даже сдержанные нуар-комиксы Фрэнка Миллера не позволяют себе такого гробового молчания, на фоне же сценария «Меченосца» они и вовсе смотрятся многословной «Войной и миром». А потому — режиссёр начинает с новой силой давить на визуальные педали, дабы восполнить пробелы повествования.

На смену холодной, но контрастной и отточенной стилистике первой четверти фильма сначала приходят кровавые мальчики на питерских крышах под третьим или четвёртым по счёту дождём (привет Ташлинску), а потом в бой идёт амор, за которым амором в бой идёт главный калибр по имени трэш. С тем же уровнем обусловленности, то есть возникая из ниоткуда и исчезая в никуда.

Нет, правда, зачем делать такой подробный, много раз повторённый экскурс в детство героя, если всё равно останется ничем не заполненная лакуна аж до самого времени основного действия (где он был всё это время, куда ездил, зачем вернулся, почему ему так обрадовалась взбалмошная девица-одноклассница, если неуравновешенного пацана с железякой в школе должны были держать минимум за местного фрика, если не хуже).

Сомнения эти поддерживаются и столь же безумным развитием событий на экране — ради красоты кадра герой зачем-то крошит посреди леса лесовоз, потом шляется по Питеру с неизвестными целями и топором (повстречать Прекрасную Незнакомку, ага), вместо того чтобы двигать дальше первой же собакой в сторону Пскова, топор же всё равно не пригодился. Поведение брачующихся после встречи тоже кроме как художественным вкусом оператора не обосновано никак, всё делается исключительно ради Второго Побоища в Машине и последующей Поездки со Священником, каковая нужна исключительно ради Попадания на Тюрьму и Побега из Психушки.

Вообще, если считать, что комикс, это такой жанр, в котором любое действие персонажа обусловлено не предыдущими событиями, а исключительно последующими, то да, перед нами такой комикс. Потому что иных обоснований избрания в качестве ответствующей стороны именно этого жанра всё равно не хватает.

Да, комикс в виде отточенных картинок с применениям современных фильтров и диагонального расположения камеры к горизонту, несомненно, присутствует. Хотя повернуть камеру под хитрым углом ещё не значит что-то объяснить зрителю, который сам не раз снимал на личную мыльницу фотки в жанре «мы с друзьями на фоне памятника», там первое, что приходит в голову начинающему фотографу, так это «художественно» забыть про горизонт.

Да, комикс в виде колоритных персонажей с личинами-харизмами и тяжким бременем ответственности на лице, несомненно, тоже имеется в наличии. И это всё очень приятно рассматривать в виде скриншотов. Хотя например откровенное трэш-рубилово в этот высокий штиль вовсе не вписывается. Слэшер — совсем другой жанр.

Да, каждая из десяти произнесённых на камеру фраз вылизана актёрами и звукооператорами до совершенства, интонации, монтаж, спецэффекты — даже те самые повторы во время «диалога в клетке» решительно радуют слух. Но на фоне бессмысленности поступков героев это всё даёт эффект не кристальной ясности, а тяжёлого бреда, осмыслять который это как спорить с сумасшедшим — себе дороже.

В то время как мир, вдоволь наигравшись в визуальные игрушки, постепенно сворачивает глобальную программу «важен оператор, остальное приложится», режиссёр Филипп Янковский не делает, кажется, ни единого шага навстречу зрителю, ни единой попытки объяснить, подвести логику, рассказать историю, назвать цели, причины и следствия, он просто показывает набор чередующихся картинок, кивая на фэнтэзийную составляющую, как будто она — замена осмысленности.

Да, красиво, да, спецэффекты, экшн-сцены, да, кадры, пролёты камерой, декорации, костюмы, да, мой любимый трэшак в кадре. Нет, чего-то цельного из этого всего не вышло. Так красота становится гламуром, а художественность кичем: актёры не играют, а позируют, оператор не снимает, а конструирует, сценарист не пишет, а… просто не пишет. Режиссёр же — прячется за комикс.

Любите кино.