44й год, франкистская Испания, гражданская война между остатками интербригад и профашистским режимом тянется который год без видимого результата. Девочка-подросток с поэтическим именем Офелия вместе с матерью переезжает жить к своему свежеобретённому отчиму капитану Видалю, чей отряд призван устранить партизанскую угрозу в окрестностях небольшого посёлка. Сам капитан по своей природе — жесток и бесчеловечен, уже само его существование заставляет мужчин уходить в леса, а женщин — прислуживать путчистам за столом, по ночам вынося партизанам добытую таким образом еду и медикаменты, чтобы те могли продолжать свою борьбу. Окружающий мир не менее жесток, пропитан болью и кровью, но для Офелии эта жестокость сконцентрирована на взаимоотношениях отчима-капитана с её матерью, находящейся на сносях. Мать любит дочку, но, зная крутой нрав своего второго мужа, настойчиво просит называть его «папой» и ни в коем случае ему не прекословить.
На фоне пропитывающего всё вокруг страха чудесное проявление перед ней сокрытого для всех остальных — тайного мира древних духов леса — приводит к тому, что Офелия погружается в этот дивный новый мир, тоже пропитанный страхом, но страхи мира чудес на фоне страхов мира привычного уже не кажутся девочке такими уж пугающими. Она делает шаг навстречу Фавну и его феям, принимая их условия игры, ведь Офелии обещано, что в итоге она должна пройти все испытания и стать принцессой подземного царства.
Конечно же, суть фильма Гильермо дель Торо не в том, реален ли этот вымышленный мир, хотя авторы сделали всё, чтобы максимально схематизировать действительность, выпячивая мир несуществующего. Шелестят крыльями насекомые «феи», тычутся в лицо завитки резьбы каменных идолов, мелькают перед глазами старые коряги, сырые каменные своды заросших мхом стен лабиринта, скрипит суставами деревянный Фавн, визжит и чавкает рукоглазый монстр. На фоне этого куда там серости партизанских будней и нарочитой злодейскости капитана. Какие-либо краски, достойные упоминания, Офелия видит только в своих мечтах, именно там все её надежды и стремления, именно там спасение — её, и всех, кто ей близок.
Гильермо дель Торо выстроил перед нашими глазами притчу, в которой сюжетом и действующими лицами являются аллегории, а не люди. И ролики фильма проиллюстрировали этот метаязык во всей красе — так хорошо, что в самом фильме вы уже не увидите для себя чего-то нового, всё уже сказано там, в этих двух минутах сверхплотного монтажа.
А вот процесс разворачивания сюжетного полотна перед лицом зрителя режиссёру удержать на требуемом уровне удалось не вполне. Тут можно дискутировать, в чём причина — в излишнем, скорее по привычке, нежели по насущной надобности пристрастии авторов фильма к трэш-стилистике, или в чрезмерном схематизме происходящего «на самом деле» на фоне слишком уж чёткой его привязки по местности.
Смотрите, с одной стороны никаких заметных партизанских отрядов в 44ом году в Испании уже не осталось, более того, даже после формального поражения в войне правительство генерала Франко спокойно продолжало существовать, чуть не единственное из профашистских режимов Европы (как тогда понимать финал фильма?), а сам Франко умер в своей постели аж в 1975 году, будучи преспокойно помещённым в мавзолей своего имени. И уж конечно через пять лет после захвата Мадрида режим Франко не нуждался в топорной агитации «смотрите, люди, как мы даём вам хлеба и зрелищ».
Наивный детектив, с добрым слабохарактерным доктором и сильной женщиной, выдающей партизанам ключ от амбара, где запасы лежат, тоже картину отнюдь не украшает (в округе нет других врачей, а замок от амбара никак не взорвать той же гранатой?). Если всё задумывалось с целью демонстрации злобности и беспощадности капитана Видаля — то в итоге получился бессмысленный гротеск, а отнюдь не ужасы реальности, от которых бежит несчастная девочка. А уж методы дедукции, коими вычисляются помощники партизанствующих по лесам и вовсе вызывают резонные вопросы — если мы смотрим детектив, то совсем не на достойном основной идеи уровне.
На фоне такого скорее кенолоучского подхода (тоже, господин кинореволюционер, не чурается театральных эффектов и партизан в белых рубашках) с особой теплотой вспоминаешь вариации знакомого нам, а заодно куда более приличествующего теме белорусского исполнения
(см. «Франц + Полина» и «Окупация. Мистерии»).
Нет, я не удивляюсь западным восторгам по поводу упрощённой «партизанской реальности», но на фоне других, замечательных во всех отношениях, при этом ничуть не менее гротескных киноразмышлений, внимать Гильермо дель Торо на полном серьёзе уже не получается. Всё-таки наш народ натерпелся ужасов войны куда большей мерой, чем несчастные испанские лётчики-республиканцы, и малейшая профанация на этом поле предельно остро воспринимается пляской на костях. Хотя, возможно, такой тонкости восприятия западный зритель (да и режиссёр, как видим) позволить себе просто не может, не та насмотренность, не та вовлечённость в тематику.
В связи со всем этим и пытки партизан, и многочисленные смерти, и даже самый финал слишком уж отдают тривиальным кичем, нет-нет да и просвечивающим за трэшачным нуаром всего этого гиперреализма. Сценарист и режиссёр заигрываются с вещами, которыми заигрываться грешно. Слишком серьёзные это темы. Слишком болезненные для жанра «фэнтези-триллера», как презентуется фильм на своём официальном сайте.
Единственное, что частично оправдывает тот финал, что мы видим в этом фильме, так это музыка. Колыбельная, которая звучит на протяжении всего действа, на последних кадрах наконец разверзает все глубины того подземного царства, в которое так спешила Офелия, напоминая уже не Кена Лоуча с его ирландскими напевами, а «Бразилию» Терри Гиллиама, самый финал «он всё-таки сбежал от нас».
Того же Терри Гиллиама нельзя не вспомнить и в связи с его недавней «Страной приливов», чудесным образом обращённой к той же тематике ухода детского сознания от ужасов действительности к вымышленным ужасам страны Фантазии. Настолько, насколько более ужасна и беспросветна эта самая реальность у Гиллиама, настолько же она у него осязаема, невымышлена, там всё взаправду, и там не нужны дежурные злодеи и революционные партизаны с красными звёздами, чтобы достигнуть должного градуса отчаяния, транслируемого героиней в зрительный зал.
Увы, на этом фоне не удивительны мне и сверхвысокие рейтинги американской кинокритики, доставшиеся «Лабиринту Фавна», да и неплохие итоги зрительских опросов на грани попадания в топ-250 IMDB тоже не новость. Фильм выдвинули на иностранного Оскара от Мексики и у него теперь все шансы добраться до шорт-листа. Почему? Потому что профанация остросоциальных тем нынче в почёте (см. итоги европейских кинофестивалей последних лет), лёгкая подача тяжёлого жанра, не требующая особых размышлений, но зато проповедующая какие-то наивные гуманистические напоказ воззрения автора — вот то, что нынче нравится западному зрителю, в том числе зрителю профессиональному.
Другое дело, что вставать в ряд одобрятелей такого положения вещей у меня нет желания. Серьёзные темы требуют серьёзной работы, в том числе работы зрителя, пришедшего в кинозал. Тут нужна тонкость восприятия у одних и талант рассказчика у других участников кинопроцесса, иначе всё снова сведётся к «фэнтэзи-триллеру», и вместо античной мощи «Лабиринта Пана» снова получится невнятный «Лабиринт Фавна». А жаль, ведь идея у фильма — более чем плодотворная, и у его создателей были все возможности сделать всё на достойном уровне.
Vova
