Новейшая история Чёрной Африки — это череда чудовищных гражданских войн на обломках колониального мира, миллионы умерших от голода, миллионы умерших от болезней, среди которых СПИД — не самая страшная и уж точно не самая быстрая, миллионы беженцев, миллионы жертв этнических чисток и просто жертв очередного кровавого диктатора, очередного лидера очередного революционного фронта. Перечислить все ужасы, непрерывно творящиеся там изо дня в день на протяжении десятилетий, просто невозможно.
Это трагедия, которую снаружи не понять и не ощутить. Можно показать в очередной передаче для политизированной части граждан каких-нибудь Соединённых Штатов очередные кадры детей с торчащими суставами и вздувшимися животами, по которым ползают тучи жирных мух, кто-то из зрителей в результате переведёт очередному фонду очередную сотню баксов и ничего не изменится. Это чёртова Африка. Это проклятая Африка.
И потому — что ты ни снимай, документальный фильм или слезоточивую мелодраму для чувствительных барышень, итог всегда будет слишком мелодраматичен для жизненного полотна, и слишком далёк от правды, чтобы служить документом, что-то разоблачающим, на что-то открывающим глаза. Последней по времени такой попыткой был «Оружейный барон», где вначале был отслежен путь отдельно взятой пули с украинского завода до головы африканского подростка с автоматом Калашникова в руках. Теперь это путь отдельно взятого алмаза с невольничьих алмазоносных полей где-нибудь в Сьерра-Леоне до банковской ячейки где-нибудь в Лондоне.
И самое мелодраматичное тут, на поверку, оказывается не в Ди Каприо, играющем согнанного некогда со своей земли и потерявшего семью белого африканца-креола, который служит теперь наёмником алмазных картелей, не в Джимоне Хонсу, играющем обычного рыбака, который хочет вернуть свою семью, но пока имеет все шансы лишь получить пулю в лоб и остаться без бесценного розового алмаза, не в Дженнифер Коннелли, играющей американскую журналистку, пишущую какие-то статьи, в спасительную роль которых сама не верит. И даже не в африканцах-барменах, детях-солдатах, их обколотых командирах, отрубающих руки тем, кто не угодил под их пули. Никакого мелодраматизма тут вовсе и нет. Это Чёрная Африка. Это безумная Африка.
Как нет ни капли мелодрамы в частных армиях, частных революциях, частных лагерях беженцев на миллион человек каждый, частных интересах частных корпораций и частных трагедиях безымянных жертв всего этого. Если вдуматься, всё это правда, такая искажённая африканская правда, въезжающая в жизнь на армейском джипе и начинающая расстреливать всё вокруг из крупнокалиберного станкового пулемёта под крики о народной революции.
Это такая жизнь, которая не может не казаться мелодрамой, которую не опишешь утончённым языком европейских кинохудожников, в последние годы полюбивших изобразить утончённые драмы безработных наркоманов, заведших себе ребёнка и теперь пытающихся его кому-нибудь подороже продать, лучше если они при этом будут например арабы-эмигранты, очень актуальненько, социальненько и политкорректненько.
В Африке всё не так. В Африке мелодрамой оказываются, на поверку, только аплодисменты чёрному рыбаку на светском собрании высоких договаривающихся сторон, а также слова о том, что в Сьерра-Леоне гражданская война прекращена. Она не прекращена, она приостановлена. Это далёкая Африка. Это непонятная Африка.
Там всегда найдётся желающий стать немножко диктатором или немножко плантатором. Или кто-нибудь найдёт что-нибудь, кроме алмазов, золота, цинка, хрома, марганца, титана, вольфрама, урана и бокситов, и решит, что это хорошее вложение в дело наступления всеобщего счастья. И снова прикупит у кого-нибудь ещё партию автоматов Калашникова, которыми и так богаты гербы африканских республик.
Vova
