Отечественный кинематограф продолжает со страшной силой заигрываться в жанровое кино, как до того заигрывался в артхаус. И если последнее было мерой вынужденной — на фоне отсутствующего, вымершего и промороженного насквозь кинопроцесса изобразить хоть какую-то деятельность отдельным до чёрной зависти коллег везучим (или пронырливым) режиссёрам было просто приятно (ну, случилась возможность, надо снимать, пока дают), а потом можно поездить по фестивалям, всё равно деньги возвращать спонсорам никто не собирался; то после появления на свет незаконнорожденного термина «русский блокбастер» народ резво бросился снимать и прокатывать ровно из тех же побуждений (надо снимать, пока дают. Дают снимать больше? Надо снимать больше, опять же, пока дают, а вдруг потом не дадут.) А поскольку кинопроцесса как не было, так и нет (устаканился разве что рынок проката, да и то, ему ещё расти годы и годы), то на фоне прежней полярной тундры современная бьющая ключом лавина проектов кажется кому-то уже почти нормальной жизнью, ведь снимаем же! Снимаем!
Снимаем, правда. На что дают, то и снимаем. Нынче дают на нижесреднебюджетное жанровое кино, как раньше давали на архтаус. Дают больше, потому что уже надеются хоть что-нибудь отбить (отбиваются на самом деле единицы, до первой десятки ещё ой как долго), дают на жанр — потому что дешевле и понятнее. Западные схемы, утрированные уже даже под конкретные фамилии (см. хотя бы Олег Степченко) нынче легче других находят дорогу к сердцу продюсера не потому, что сценарий хорош, а потому, что либо так уже делали, «и получилось неплохо», либо «так у нас ещё не делали, и сейчас это актуально». Вспомните, пару лет назад также актуально было «про войну», ибо юбилей, бюджетные полмиллиона-миллион проект имел всяко, почему бы не снять. В частности так вот поучаствовал тогда «в модном кинотечении» и Дмитрий Месхиев (это я так издали захожу к теме сегодняшней беседы), и поучаствовал неплохо, получил «Своих» георгиев и прочих орлов (что доказывает вовсе не коньюнктурность отечественных железкодавцев, а простую истину, что и «актуальное искусство» может быть и должно быть и талантливым, и, собственно, искусством, да и сама коньюнктура бывает даже полезной, ну что плохого в паре лишних хороших фильмов о войне).
А чуть позже, в наши дни разно-странных, но очень жанровых проектов, режиссёр Месхиев решил поиграть и в другие игры (напомню, кинопроцесса как не было, так и нет, мы всё играем, играем) — и снял на вполне постмодернистическом фоне «Консервов» (никогда не знаешь, что внутри) и «Жары» (их ждали, они вернулись) нечто сложноидентифицируемое, не то по Тарантино, не то по Степченке, не то по Балабанову, по всему сразу, но очень, очень жанровое. Не в смысле дёшево и сердито (хотя это предполагается, см. «Жару», не см. «Консервы»), а в смысле авторского понимания современных тенденций с кинопозитивом, киногламуром, кинокичем и вообще всем-всем-всем.
Если хотите, Месхиев снял такой манифест современному кино, в котором Бондарчук даже туда-сюда не ходит, а говорит с набитым ртом, причём играет при этом гламурного наркобарона, а действие происходит в сортире на ремонте, причём периодически кого-то понарошку мочат, и пока все семь кабинок не откроешь, искомое кино так и останется где-то там.
Ряженые киллеры, ненастоящие девицы, сериальные мадам, наркоманы с поддельными дредами, появляющиеся в кадре по глупости и по глупости из него пропадающие, диск этот дебильный за унитазом, спецэффектная маслинка в горле у продюсера и ехидная камера, которая шарится по поправляемым женским трусам, энэлперским жестам, мощным затылкам и полному отстутствию мысли в глазах. Месхиев снял на все сто процентов современное кино, но снял его с таким хохотом за кадром, какой не достанется ни единой стэндап-комедии в мире. Хохочет один режиссёр (ну, и немногие, просёкшие фишку).
Да имел он в виду, что там поймёт зритель, критик, прочая братия. Ему надо снять жанр? Будет вам жанр. Но уж вы разойдитесь, а то попачкаетесь, чего доброго.
Нет, Месхиев вовсе не «работает под Гая Ритчи», он просто работает жанр, как те ковёрные на арене. Ходят с бревном и роняют его. Иногда на ногу, иногда — в зал. А смысл, он позади, оставлен для себя, чтобы осмысленность была. Для самого себя. И потому продолжает камера разглядывать эти прыщики на губе, эту пену от смесителя, эти халтурные жизни-смерти, когда полежал-полежал и пошёл, и весь этот кинотрэш и киногламур в одном флаконе.
Дают снимать на вот такое? Значит, будем снимать вот такое. Получите. И так будет до тех пор, пока в стране не начнётся нормальный кинопроцесс, а не то зомбированное создание, что перед нами тут изо дня в день уже несколько лет корячится.
Vova
