Во времена межсезонья, когда хлипкие бокс-офисные отчёты минорно бубнят старое — всё пропало, зритель устал от блокбастеров, ему подавай малобюджетный трэш и малобюджетные же драмы — временами начинает казаться, что правы классики, кинематограф развивается не из продюсерских планов, а из фильма тихого, авторского, а потом эти находки подбирают и, пересыпав звёздной пылью, выдают на-гора людям, дабы те усладились, а заодно принесли вожделенную кассу. Однако кино не было бы самым волшебным из современных искусств, если бы не было устроено куда сложнее. И не тыкало раз от раза иного знатока носом — на, а вот я ещё как могу, и вот так, и вот разэдак.
Ну кто изначально мог предполагать, что детище Зака Снайдера выйдет тем, чем оно вышло? Мы наблюдали, как одетые в резиновые «кубики» мужики бегали по синему экрану дружною толпой и выкрикивали что-то под стрёкот высокоскоростных камер. Мы наблюдали пластмассовые скалы и искусственную рожь, мы сравнивали первые кадры со съёмочной площадки с оригинальным творением Фрэнка Миллера, поминали добрым словом Роберта Родригеса и его «Город грехов», рассуждали сами с собой, что дескать Миллер хоть и фанат классических «Трёхсот спартанцев» 1962 года, но видение всей этой истории в комиксе имел своё, равно как вкладывал в действо идеи, далеко уходящие от цели «просто» оживить царя Леонида и его известных числом величайших воинов в истории.
Мы помнили о не очень большом, но всё-таки «блокбастерном» бюджете, который требует от создателей известной доли коммерческой жилки, и наоборот, накладывает свои ограничения на художественную составляющую, помнили и о том, что комикс, это конечно один из самых близких кино искусств, но всё-таки для своей даже самой дословной экранизации требует опыта, мастерства и таланта, которых у Зака Снайдера даже авансом могло и не набраться. В общем, мы думали о грядущем проекте что угодно, только не то, чем он оказался на самом деле.
Уже с первыми кадрами ролика стало понятно — цементирующим элементом сверхсекретного состава, превращающего комикс в кино, будет не талант оператора, не работа художника, не терабайты спецэффектов, и даже не харизма актёров, хотя всего этого нам обещали разом на три полноценных современных блокбастера. Главным героем в фильме «300 спартанцев» на месте царя Леонида поместится чистый, незамутнённый ничем адреналин в лошадиных дозах, воплощённый в яростном крике “Madness? This is SPARTA-A-A!!!” И ногой в грудь.
И после этого детали уже были по большому счёту не важны. То есть — важны, конечно важны, безмерно важны, но исключительно в том смысле чтобы не испортить, не исказить, не замылить это кристально-чистое решение, когда большие бородатые мужики в шлемах, плащах, со щитами и мечами, с диким криком бросаются в бой при первой возможности, жаждая славы в бою. А Фермопилы, греки и персы, Ксеркс и Леонид, искусственная рожь и компьютерные скалы, всё это призвано было послужить одному — не разрушить это чудовищное напряжение, и его столь же чудовищное обаяние.
В этом фильме герои отказываются рычать только по очень важным личным причинам, трупы складывают штабелями, копьё, щит и меч работают в полный контакт, если друзья — то верные, если враги — то чудовищные создания или безликие муравьи, если цель — то простая и прямая, как стрела, если подлость — то по полной программе, если честь — то до самой смерти.
Неправы те, кто пытается искать тут историческую реальность, мир Фрэнка Миллера гораздо проще, он состоит из простых максим, его герои — Герои только с заглавной буквы, его негодяи — обойдутся строчными. И на каждую из этих максим режиссёр Зак Снайдер давит, не опасаясь показаться чрезмерным. Хорошего в фильме должно быть много, говорит он себе, и даёт команду «Мотор!»
Каждая эмоция на лице, каждая скупая фраза, каждое движение руки или копья педалируется так, что весь фильм от начала до конца кажется не проходящим слоу-мо, и только переходы между этими напряжёнными кадрами-скетчами, отточенными, переполненными энергией и предельно детализованными, происходят со скоростью пули, придавая этой статике необходимый элемент движения и динамизма.
В борьбе этих двух составляющих — слоу-мо скетчей с вкрадчивым голосом за кадром, и взрывного экшна между ними под фанфары саундтрека — и проходит весь фильм. И если в ролике безусловно побеждало движение, то в фильме эта борьба проходила куда напряжённее и, удивив многих, в итоге победу одержала статика.
Ритм «300 спартанцев» — даже посредине череды сражений — невероятно плавен и полон размеренности вальса. Вальсирующие воины рвут врага на куски, рвут зубами и ногтями, каждый удар щитом — как молотом о наковальню, каждый клич спартанцев — как рёв обрушивающегося на берег цунами, каждый кадр — шедевр баталиста. Всё это нужно показать во всей красе, а на это нужно время, которое в итоге и расходуется с избытком, пусть и ценой общего снижения темпа.
Зато всё это позволяет нам разглядеть оскал царя Леонида, пасть волка, нервный тик Ксеркса, согбённую фигуру Эфиальта, тень от стрел, Древо Мёртвых, развевающиеся складки плаща персидского посла, деву-оракула, капище эфоров… перечислять можно бесконечно. Всё это красиво, нечеловечески красиво. Если же прибавить к этому чеканные формулировки миллеровского текста, которого в его графических романах всегда очень много, то на выходе получается тот самый эффект «ожившего комикса», который пока удавалось зацепить и воссоздать считанным единицам авторов. Теперь и Зак Снайдер вошёл в этот закрытый клуб.
А нам удалось к этому приобщиться. Если, конечно, не считать слабоватый голос нашего актёра, который хоть и старался, но всё-таки не дотянул до бешеного батлеровского рыка, в остальном локализация хоть и заметно понизила чеканный пафос английских фраз, но уровень дискуссии в той ли иной степени выдержала, за что нашим переводчикам и спасибо. Равно как и за то, что фильм попал в наш прокат всего на две недели позже мира, не припомню, когда в последний раз фильма так ждали все настоящие киноманы. Пожалуй, это было перед премьерой «Возвращения Короля», а было это больше трёх лет назад. И недаром главный хорал из феерического — под тяжёлый рок и восточные дудки — называется «Царь возвращается».
Безусловно, «300 спартанцев» теперь — знаковое явление мирового киноискусства, ведь когда Голливуд из своих промышленных недр нечаянно выпускает нечто в высшей степени нештампованное, необычное, это нечто автоматически становится частью большой истории, ведь это посмотрел каждый, в отличие от большинства культовых артхаусных картин, удел которых — внимание немногих.
Зак Снайдер проснулся мэтром, с чем его стоит и поздравить, хотя за львиную долю этого фильма стоит благодарить всё-таки самого Фрэнка Миллера, которых вдохнул в него дух своих произведений. И интонации почти прореспубликанского политпамфлета, и сценарные вольности с неожиданной реакцией спартанского военачальника на смерть сына, всеми этими советами-эфорами, малочисленными греками-рыболовами «в помощь спартанцам» — это всё тоже Фрэнк Миллер. Но он же весь — в диалоге царя Леонида с Ксерксом, в последнем броске царского копья, в бушующем море и развевающихся красных плащах.
Финальные титры, основанные на графике оригинального комикса, пытливому зрителю много расскажут, как связан формально не присутствовавший на площадке Фрэнк Миллер с получившимся в итоге кинопродуктом высочайшей энергетической насыщенности, пропитанной потом и адреналином. Кто следующий попробует повысить планку?
Vova
