Есть в шоубизнесе такой занимательный жанр — стэндап-комедия. Это когда выходит какой-нибудь тип на сцену, и ну нести околесицу, что в голову придёт. А знатоки-любители за всем этим наблюдают да знай себе радуются. И вроде шутки плоские, и сам тип не то чтобы Ален Делон, а вот есть во всём происходящем нечто такое, что заставляет широко улыбаться.
Сериал про «дцать» друзей Содерберга если и прикидывался когда историей одного ограбления, то разве что так, для грамотного захода, как в том анекдоте про заядлых преферансистов «а если б я тогда в бубенку зашёл». Друзья Оушена — на самом деле, конечно, про другое. Это был и остаётся феерический капустник, в котором даже статисты зажигают на съёмочной площадке не хуже приглашённых звёзд, а уж звёзды даже говорящую мебель изображают с такой ловкостью, что сразу начинаешь понимать, почему именно они — звёзды, а не какой-нибудь там Домогаров.
«Тринадцать», как раньше и другие члены арифметической этой последовательности, с первого гортанного крика «Мотор!» режиссёра (а тут ещё и оператора, что чувствуется) Стивена Содерберга до последней строчки титров, от первого тизера в шикарных апартаментах про «ай воз борн реди» и глазами так ух! до той самой захудалой мексиканской деревеньки, где тачают кости и шарики для лас-вегасских казино, — всё это целиком заточено под одну-единственную цель: заставить зрителя полюбить каждого участника этой постановки, а если вы и так фанат Жоржа нашего Клуни, то объяснить, наконец, вашему исстрадавшемуся киноманскому мозгу, за что же вы его любите.
За вот эту позу, за напомаженную причёсочку, за эти фразочки, за этот чёртов такседо и за эту бабочку, беззастенчиво красующуюся в кадре. Право, эта гоп-компания могла бы обойтись и вовсе без ограбления. Туда ходить, сюда ходить, из одного интерьера в другой, с переодеванием и без, то рожки кому пририсуют в базе ФБР, то усики как у Гитлера. В общем, жизнь и без сценария кипела бы, одних прочувственных постмодернистических диалогов Клуни с Питтом про заведение семьи и детей хватит для успеха у знатока светских сплетен.
Однако они сказали — грабим, значит — грабим. Вилли Бэнк не стал подобно Терри Бенедикту обещать сожрать их живьём, он совершил куда более подлый поступок — он обидел старину Рубена, а значит, он обидел всех присутствующих в его лице. Потому — к чертям условности в виде стремления к прибылям в смысле нечестно нажитого добра. Не хочу учиться, хочу жениться. В смысле — проучим Вилли Бэнка так, что даже Терри Бенедикт расплачется, как ребёнок. А что касается кэша — деньги-брызги, на-ка, побалуй себя, солдатик.
Покончив со стяжательством, наша сиятельная банда превращает свой бенефис в настоящую феерию, с революционным порывом, слезоточивыми шоу Опры Уинфри, высокими шулерскими и антишулерскими технологиями и даже одним скромным землетрясением (тем, что копал со стороны Франции).
Нам покажут настоящий Лас-Вегас, каким мы его уже никогда не увидим, все эти перья, бриллианты, пентхаусы, и самое главное — это Лас-Вегас, в котором вращаются (шикарное слово) такие гнусные типы как Аль Пачино. О, этот Карфаген будет разрушен с шиком и блеском, под фейерверк и скользящего в небе ночного парашютиста, под джек-пот на одноруком бандите и фразу «мой хозяин — человек высочайшей самоорганизации, он проиграет сегодня десять миллионов, не больше». Право, браво.
Бравые жулики смотрят на закат и уже видят Терри Бенедикта в гостях у старушки Опры. Им пора разбегаться, но, ей-богу, эта компания стоит того, чтобы встретиться вновь. И лучше, в самом деле, снова без девочек, как в этот раз. Это не их драчка.
Vova
