Русалка: Я рыба, я рыба

Дебютный «Марс», с которым имя Анны Меликян стало известно широкой публике, был принят за откровение именно благодаря всем этим бесчисленным находкам в каждом кадре — подобный боксёрской груше Гоша Куценко там шёл в обнимку с плюшевым слоном по безлюдному городу производителей мягких игрушек под саундтрек Алексея Айги, показывая нам совершенно невозможный мир и его нереальных жителей. И в этот сказочный мир хотелось убежать, потому что наш рядом с ним казался серым и безжизненным, стерильной банкой для стерильных лабораторных крыс с электродами в мозгах.

При всём этом «Марс» не ударялся в драму, оставаясь в рамках романтической комедии о том, что так не бывает, и этим не мог не нравиться в том числе и простому зрителю, не искушённому артхаусными фестивальными показами. Простая история, простые, предельно симпатичные персонажи без сваливания в новомодный гламур, авторский кадр и удачно ложащаяся на него музыка, в итоге фильм фактически стал открытием сезона, за которым, однако, целых три года ничего не следовало.

И вот, наконец, новый фильм. Знакомая тематика побега из одной реальности в другую, только на этот раз сказочная русалка Анны Меликян попадает в нашу сумрачную реальность, чтобы дать нам увидеть то, чего мы не видим сами.

С первых же кадров — знакомый уже стиль. Чудесный ребёнок посреди ирреальной «глубинки», снова горящий дом и снова соединённые воедино картинка, герой и музыка, на этот раз ещё и пронизанные энергичным монтажом на краю пирса под считалочку раз-два-три-четыре. Вот в этом начале, с папой-моряком и бабушкой в качалке, занимающем почти треть хронометража, в нём осталась та прежняя атмосфера «Марса», восхитительно оптимистичная при общей кажущейся беспросветности, и даже молчащая девочка-русалка ничуть не походит на новомодных одноногих собачек, она бы, пожалуй, так и пела бы в хоре до конца фильма, не будь у режиссёра других планов.

Анне Меликян вообще, кажется, всё равно, с кем работать. Дети, подростки, взрослые, старики, все они, появляясь перед камерой, начинают играть так просто и безыскусно, что даже самое невозможное разом становится для зрителя реальностью, погружая его в себя с головой.

Если бы фильм не нуждался в сюжете, а ограничивался вот этими зарисовками, с яблоней, с глазом, вырезанным из плаката, с диалогами «я балерина — ты дура», с отчаянно рыдающим под дождём бокалом пива, то «Русалка», пожалуй, сумела бы превзойти «Марс» по количеству режиссёрских находок, ничуть не уступив в свежести восприятия, но фильм в сюжете нуждается, и потому у него начинаются проблемы.

Если примирить одного «нашего» с целым несуществующим миром режиссёру удалось, то будучи вывернутой наизнанку, история стремительно сменила градус с комедийной мелодрамы в драму без приставок. Гениальные зарисовки остались на месте, а соединяющая их воедино действительность жестокого мегаполиса тут же принялась разъедать их в своей агрессивной среде, заставляя прописывать в сценарий всё больше и больше сюжетного скелета, порождая на выходе все эти «такие вечерины» и самое главное — всё более частящие и необязательно-проходящие смерти.

Режиссёр оказалась со своими героями более жестокой, чем весь этот якобы проклятый Вавилон с дыркой в глазу. И героиня тут же становится подобной им всем — любительницей жестоких шуток, убийцей сперва нечаянной, а потом и нарочной, хоть бы и лишь на словах.

И всё это, завершаясь таким же бессмысленным финалом, настолько нарочито не хочет дружить с непорочной героиней, что на некоторые шаги («а чупа-чупс для удовольствия») у режиссёра-сценариста просто уже не хватает силы воли, и сюжет продолжает уверенно разваливаться, завершаясь вроде бы вполне «марсовским», но на самом деле окончательно бессмысленным в своей произвольности финалом.

Продюсеры перед выходом фильма рассылали пресс-релиз о том, что «у фильма был уменьшен хронометраж и увеличен промо-бюджет», и эта новость по итогам мрачно завершившегося просмотра кажется вполне знаковой. Анна Меликян явно снимала изначально нечто в должной мере другое, нечто оттуда, с Марса, финал которого насыщен до предела горечью, но горечью, оставляющей после себя светлое чувство. В итоге же всего этого монтажа «Русалка» ушла от изначально просматривавшейся идеи фильма ещё дальше, чем географический путь героини от самого синего моря до Москвы.

Что тому было причиной, можно только догадываться, но сюжет, неловко выстроенный под финал на коленке монтажного стола, сумел в конце концов сожрать почти всё светлое, не оставив после себя почти ничего, кроме злости от того, что не хочется завершать рецензию словами «любите кино». Считайте это тривиальной зрительской обидой. Анна, зачем вы так, а?