Когда деревья были большими, а игрушки живыми, все мы сочиняли невероятные истории: придумать сказку было так же легко, как и стать её полноправным участником. Фантазия была красочной, а воображение — неуёмным. Детство кончилось. Но как учит нас мистер Магориум: «там, где кончается одна история, начинается другая».
Заку Хельму, режиссёру и автору сценария «Лавки чудес», 32 года. Взрослому сложнее придумывать сказки, а чувствовать себя их героем — и подавно. Ведь большинство взрослых, подобно Генри Вестону, бухгалтеру, не верящему в чудеса, «никогда не прекращают работать». И только встретив такого маленького выдумщика, как Эрик, неожиданно для себя начинают играть, натянув шутовской колпак. Да, вот в чём кардинальное отличие: вырастая, мы играем в сказку, а в детстве — живём в ней.
Неудивительно, что мистер Магориум устал от ведения сказочных дел чудесного магазина игрушек. Радовать детей — легко и весело, а их родителей — ох, непросто: как убедить взрослого купить игрушку из живых рыб? «Вы должны поверить в чудо, чтобы увидеть его» — то и дело говорят друг другу герои фильма. Но так и хочется переделать тэглайн: «Мы должны увидеть чудо, чтобы поверить в него». Слова «чудо», «волшебство», «воображение» буквально не сходят с уст героев. Но, в сущности, чудес мы почти не видим. Конечно, в удивительном магазине всё движется и оживает: даже стены могут «побледнеть» от гнева. Но для существующей уже не один век сказочной лавки подобные вещи — не волшебство, а обыкновенное чудо, случающееся здесь каждый день.
Конечно, Зак Хельм придумал множество милых деталей, ожививших его сказочный магазин. Игрушки, обитающие на страницах огромной книги и готовые — по первому зову — материализоваться в руках восхищённого ребёнка; шарики-попрыгунчики, то и дело норовящие улизнуть из магазина, спрятавшись в пакете очередного посетителя; живой осьминог на голове у недоумевающей покупательницы: и не такое может случиться, если магазин сердится… Здесь живёт и трогательная мягкая игрушка, жаждущая подружиться с Генри Вестоном. А чего стоит огромный шар, «от которого не убежишь». Да и комната, содержимое которой можно «запрограммировать» — выше всяких похвал.
Жаль только, что все перечисленные выше сказочные изобретения не играют в фильме заслуженной главной роли. Они служат лишь скромным фоном, на котором разворачиваются весьма незатейливые (чтобы не сказать — скучные) события фильма. Вместо того чтобы превратиться в полноправного героя истории, магазин игрушек остаётся иллюстрацией, изо всех сил пытающейся разукрасить бесцветный в своей банальности сюжет. Несчастная, буквально ломящаяся от чудес лавка не вовлекает героев в сказку, а лишь намекает на её существование. Волшебство теряет ореол таинственности и превращается в фокус.
На оживлении предметов и присваивании Зебре почётного звания домашнего любимца мистера Магориума сценарные изыски заканчиваются. Конечно, не стоит ждать от семейного фэнтези или детского кино витиеватых сюжетных линий, но ведь и простую историю можно рассказать по-разному. Даже незамысловатая интрига фильма — и та развивается, мягко говоря, неуклюже. Хотя ситуацию скрашивают оживлённые компьютером и динамично снятые оператором зверушки и машинки, но уже через полчаса просмотра этого становится недостаточно для зрительского счастья.
Вот, например, кто-нибудь может объяснить, такая ли уж большая проблема у маленького любителя шляп Эрика с приобретением новых знакомств, если он и так дружит с двумя из трёх главных героев — Магориумом и Молли? С Генри Вестоном ему, конечно, сдружиться следует, иначе как же тот почувствует вкус сказочной жизни. Не дружить же ему с детьми-посетителями магазина, которые и присутствуют в фильме только для того, чтобы своим восхищением подчеркнуть прелесть живых игрушек.
В истории практически все сюжетные линии повисают в воздухе; герои идут к своей цели наспех проторенной и самой короткой дорожкой. О чём Магориум хотел поговорить с Генри? Наверное, о волшебном деревянном кубе… Хотя какая разница, о чём? Позвонил волшебник бухгалтеру из телефонной будки, и слава Богу. Главное, успел Эрику сказать, что тот должен найти друзей. А ведь к этому времени Эрик уже и с Генри подружился. С кем же ещё парню дружить?.. Кажется, что своё отношение к сценарной, да и к режиссёрской работе Хельм выразил в диалоге покупательницы с Молли: «— Как Вы это сделали? — Я ничего не делала. — Но Вы должны были что-то сделать! — Вы не поверите… Это всё книга: она волшебная». Вот так и Хельм: вроде бы должен был что-то сделать, а на деле лишь провозгласил: «Смотрите! Моя история — она волшебная!..» Но сказать — не сделать. Надо было бы Хельму взять мастер-класс у сценаристов студии «Пиксар»: они-то умеют самые простые вещи рассказать изящно и с выдумкой.
Ход с разделением истории на главы со звучными названиями, переворачивающиеся страницы книги, оживающие картинки — всё это старо, как мир, но зачастую мило, очаровательно и иронично (да здравствует Гюсто — лучший друг Реми!) В «Лавке чудес» эти приёмы ещё больше дробят и без того не Бог весть как выстроенную историю.
Дастин Хоффман убедительно растрёпан и сказочно умён и добр для хозяина чудесной лавки. Он самозабвенно увлечён своим детищем, но в то же время возникает ощущение, что он мог бы так же эксцентрично руководить магазином антиквариата или, скажем, шоколадной фабрикой. Хотя, нет — у Вилли Вонки это куда лучше выходит: как-то слаще и веселее. Да и, к слову, бёртоновская фабрика поизобретательней будет лавки Хоффмана, да и выглядит красочней и интересней.
Мистер Магориум, к сожалению, почти не творит чудес в кадре. Видимо, за последние 200 лет он уже придумал и сотворил всё, что мог. Отсюда и ощущение, что магазин игрушек для него — всего лишь место работы, а не дело всей жизни. Нам-то он изо всех сил старается доказать обратное: не зря же со стенами любимой лавки разговаривает. Но для самого чудесного в мире магазина катастрофически мало чудес и игры той самой фантазии, которая должна заставить нас видеть то, во что мы верим.
Вот у Марка Форстера в «Волшебной стране» сам воздух был пропитан сказкой; герои, придумывая сказочный сюжет, жили в нём и радовались своему счастью, а зрителей в кинозале охватывало милое сердцу ощущение волшебства с лёгким привкусом грусти из-за частого возвращения Джеймса Мэттью Барри в реальность. А ведь в мире героев «Волшебной страны» не было живого, самого сказочного в мире магазина игрушек. Но зато у них было богатое воображение. Как раз о такой фантазии и её значении в жизни человека без устали твердят Эдвард Магориум и его помощница Молли Махоуни. Но дальше слов дело не идёт. К сожалению, в «Лавке чудес» воображение и фантазия проявляются разве что в расцвечивании посеревшего от грусти и одиночества магазина.
Персонаж Хоффмана обаятельный, умилительно нелепый и в достаточной мере эксцентричный, чтобы прописные истины в его устах не слишком утомляли публику: «Правильно прожитая минута — это целая жизнь». «Верь в себя…» По-своему хороша фраза, выражающая его философско-сказочный фатализм: «Я износил свою последнюю пару туфель». Слова из «Короля Лира» о смерти, возможно, и объясняют Молли то, что имеет в виду её начальник, но звучат неуместно трагично в общем сказочно-лёгком контексте. Ещё хорошо, что Хоффман не вспомнил шекспировского «Юлия Цезаря»: «…Ведь зло переживает людей, добро же погребают с ними. Пусть с Цезарем так будет…»
Современная сказка не прощает невыразительных характеров. Нет-нет, тут не спрятаться за культурными архетипами (как в сказке традиционной). Они должны обрести лицо — неповторимое, индивидуальное. Оплошность режиссёра в том, что, сумев оживить страницы своей книги, он так и не нашёл в себе сил вдохнуть жизнь в героев сказки.
Большой ценитель удобной обуви, одарённый композитор — этого катастрофически мало, чтобы персонаж запомнился зрителю и навсегда остался живым образом именно из сказки «Лавка чудес». На поверку получилась усреднённая, собирательная история о том, как Молли наконец поняла, что сила не в волшебном деревянном кубе, не в чудесной лавке, даже не в джоулях, а в ней самой. Что ж, похвально. Главное, чтобы теперь мисс Махоуни не бросила на произвол судьбы Зебру мистера Магориума.
Vova
