Сукияки-вестерн Джанго: Ещё раз про любовь

Снег быстро скроет следы борьбы «красных» и «белых», и вот тогда придёт время задуматься: одному — о вечности, другому — о том, «зацветут ли ещё когда-нибудь розы?»; а кому-то будет интересно поразмыслить над тем, что же это за киносукияки такое?.. Рецепт данного блюда мог бы начинаться так:

Добавлю в свой рис
Горсть душистой сон-травы
В ночь на Новый год.

Басё как в воду глядел: ведь так весело, как от вида мудрого Тарантино в пончо и с револьвером в руке может быть только от «душистой сон-травы» или от вида того же мудрого Тарантино в уморительном гриме, об особенностях которого писать не буду, дабы не лишать удовольствия ещё не видевших фильм. Первая же сцена с Пиринго-Квентином, искусно вырезающим яйцо из змеи, цитирующим «Повесть о доме Тайра», с репликами «встретимся в аду!» и «за это я и люблю тебя, Пиринго!» — открывает зрителю истину: Такаши Миике снял комедию — смешную, лирическую и сентиментальную. А как ещё можно назвать это трогательное кровавое посвящение спагетти-вестернам?

Едва ли в данном случае можно говорить о возрождении жанра и поиске новых красок в выцветшей за долгие годы палитре Дикого Запада. Миике и не стремится развивать жанр. Его «Сукияки» — это воспоминания о вестерне, любимом жанре и источнике вдохновения. Отсюда сентиментальность и лёгкий лиризм, которые нередко проявляются тогда, когда мы обращаемся к чему-то для нас дорогому, к тому, что в своё время поразило наше воображение.

Парадокс состоит в том, что Миике удалось не быть вторичным при последовательном использовании прямых цитат практически в каждой сцене. Долгие взгляды из-под полей шляпы, встречи с врагами с последующими перестрелками перед «салуном», курение с сосредоточенным выражением лица, рука — всегда на спусковом крючке револьвера, потому что ты знаешь: главное — выстрелить первым; «я не умру, пока мы не победим»… Как Миике сумел снять картину так, чтобы всё вышеперечисленное не выглядело штампами? Очень просто: он сделал вестерн самостоятельным персонажем фильма, можно сказать — его главным героем. Причём вестерн здесь выступает как бог из машины: каждый раз, когда история по той или иной причине заходит в тупик, «появляется» вестерн с его неповторимой возможностью решить всё несколькими выстрелами, объяснить многое фразой «у меня есть свои причины»; приехать в город неведомо откуда и, прихватив пригоршню долларов, ускакать в неизвестном направлении.

А в пресловутый тупик историю может завести сценарист. Чем? Частыми ретроспекциями и детскими воспоминаниями, продажными шерифами, начинающими с разговоров с самими собой и заканчивающими раздвоением личности; цитированием главарём «красных» Шекспира. Конечно, всё это очень мило, особенно: «Не называйте меня больше Киёмори, с сегодняшнего дня я — Генри!», но подобные сценарные «украшения» тяжёлым грузом ложатся на по сути своей простую и прямолинейную историю из кровавой сказки, где от фразы «наконец-то я встретил достойного противника» до «твоя мать была хорошей женщиной» должно быть расстояние не больше того, которое пролетает пуля, выпущенная из револьвера молчаливого стрелка.

Немало смертоносных пуль было выпущено в фильме Миике, и почти все они достигли цели, но, несмотря на то, что гримёры явно львиную долю своего рабочего времени потратили на создание кровоточащих ран, жестокость и насилие не кажутся такими уж пугающими. Любое кровопролитие слегка постановочно: слишком выразительно и подчёркнуто жестоко, чтобы на самом деле испугать или ужаснуть зрителя. С другой стороны, все убийства реалистичны ровно настолько, чтобы зритель вдруг не перестал серьёзно относиться к стрелкам, но при этом спокойно и иногда с улыбкой созерцал последствия их пальбы.

Улыбку у зрителя может вызвать и бережное цитирование Миике классиков жанра и прочих мастеров кровавых повествований о «женщинах, подающих месть холодной» и гордых самураях, которые «не смотрят на меч, а чувствуют его». Наверное, не одна DVD-коллекция после выхода «Сукияки» пополнится подарочными изданиями «Весь Серджио Леоне», «Акира Куросава. Избранное» и «Тарантино. Да бест»; и не в одном магнитофоне зазвучит диск с музыкой Эннио Морриконе и Кодзи Эндо. И многие повеселятся, глядя на Киёмори с пулемётом, на стрелу, выпущенную из арбалета и летящую сквозь большую дыру в теле одного несчастного; или на то, как деревянный могильный крест насквозь протыкает человека, и тот падает, восклицая: «Какого дьявола!». И веселье это будет сродни тому, какое царило на показе «Планеты страха» Родригеса. От фильма Миике остаётся такое же ощущение радости, как от фейк-трейлеров из «Грайднхауса» и от «отсутствующей» там же родригесовской бобины.

А что касается бобин «присутствующих», то для киномана, и особенно для фаната вестернов, просмотр «Сукияки» — настоящее удовольствие: бесконечные цитаты, намёки, отсылы в героическое прошлое вестерна, жанровые бриллианты, обретающие восточную огранку. Только сиди и угадывай, где закончился Серджио Корбуччи и начался другой Серджио, а того и гляди — Акира, но не тот, который муж Сидзуки, а Куросава…

Хороший, плохой, злой Такаши Миике признался в любви жанру вестерна и кинематографу. В этом ему и словом, и делом помог большой киноман Квентин Тарантино: он в который раз сформулировал свою излюбленную мысль о том, что мир кино весьма богат и разнообразен, и его просто невозможно не любить. Только теперь, благодаря Миике, Тарантино заговорил с лёгким японским акцентом.

О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему –
В этом высший подвиг цветка!

До встречи в кино.