Мама мия!: Мерил Стрип - новая девушка Бонда!

Важная и сверхсекретная операция «Девочка ищет отца» была бы легковыполнимой, не сойдись в вокально-танцевальном бою за право называться папой новобрачной ещё два достойнейших кандидата. Колин Фёрт — благородный мистер Дарси, так и не убивший в себе Вальмона — он уже не впервые выступает отцом американской Золушки на выданье: только теперь, пожиная плоды «опасных связей» двадцатилетней давности, он отвечает на вопрос «чего хочет девушка» под мелодии и ритмы зарубежной эстрады. Третий кандидат — Стеллан Скарсгаард — не только шведским паспортом заслужил место на прекрасном греческом острове, но, видимо, и тем, что в жизни он — отец шестерых детей. Шведский флаг на его яхте развевается ещё горделивее под музыку соотечественников.

В Греции есть всё — это мы подозревали и раньше, но чтобы в «греческом зале» была столь насыщенная экспозиция… Судите сами: море, пляжи, лунные дорожки, яхты, а если от лепоты в горле пересохнет, то — коктейли и даже некий целительный и дарящий любовь «боржом от Афродиты», до поры до времени скрывающийся в недрах удивительного острова. Остаются два вопроса: где апостол Пётр с ключами от этого рая? И второй: причём тут кино?

А собственно кино, хоть и было приглашено на этот праздник со стороны невесты (всё-таки мама — Мерил Стрип), но, судя по всему, опоздало на единственный паром, соединяющий остров Калокаири с большой землёй, где «Абба» — давно уже не просто любимая публикой голосистая шведская четвёрка, а успешный бизнес-проект, умело собирающий деньги, играя на романтических воспоминаниях молодости одних и преданной привязанности других к тем далёким временам, когда даже в поп-музыке жила мелодия.

Так на театральных подмостках появился мюзикл «Мама мия!», который с успехом тиражируется по всему миру — в Барселоне, Берлине, Москве и Нью-Йорке разные составы хорошо поставленными голосами и под чуть обновлённые аранжировки поют старые шведские песни о главном. И в какой-то момент становится ясно, что ради приумножения успеха мюзикл должен обрести новую форму. Это было неизбежно, поскольку сегодня стремление повторить успех гораздо сильнее желания создать что-то новое и не менее успешное.

«Экранизация знаменитого мюзикла» — голливудские киномагнаты 30-40-х годов называли такие проекты «курицами, несущими золотые яйца». Интересно, думали ли они, что когда-нибудь их курятник с драгметаллом превратится в Авгиевы конюшни, которые и чистить-то некому: Геракл — на пенсии, Брюс Уиллис — занят: супергероев нет. Кино — в опасности. Мерил Стрип одна не справляется — у неё уже «была ферма в Африке» — куда ей одной ещё и вилла в Греции?..

Экранная версия мюзикла «Мама мия!» имеет к кино чисто формальное отношение: их связывают только кинозвёзды и целлулоид. В остальном перед нами — зафиксированное на плёнку представление: весёлое, иногда даже лёгкое, но по сути столь же далёкое от кино, как клубные шарфы и футболки с именами любимых игроков далеки от футбольного матча как спортивного состязания.

Парадокс! Мелодичный и зажигательный саундтрек влачит унылое существование в скучном и безрадостном мире современного киномюзикла. На примере «Мамы мии!» интересно наблюдать, как некогда один из самых успешных жанров с годами утратил всякую кинематографичность и, пойдя по тупиковому пути, постепенно превратился из звезды-виртуоза в статиста, которого того и гляди уволят за профнепригодность.

Да, в мюзиклах и раньше были незамысловатые сюжеты, и герои их то принимались петь, то пускались в пляс, но существенная разница — в исполнителях и общем подходе к делу. В молодой, но уже звуковой синематограф в свое время пришли талантливые танцоры и певцы, задавшиеся целью ярко показать своё мастерство на экране.

Из успешных бродвейских исполнителей большой экран делал кинозвёзд. Например, Фред Астер никогда не прекращал искать всё новые и новые способы соединить степ с кино, сделать одно искусство ещё ярче за счёт выразительных средств и возможностей другого: так появился знаменитый номер из «Королевской свадьбы». Степ на потолке — это возможно только в кино, именно такого неповторимого во всех смыслах синтеза двух искусств — танца и кино — всегда и добивался Астер.

Исполнителям пришлись ко двору крупные планы и монтаж: благодаря подчёркиванию отдельных деталей и возможности их монтировать, танцевальные и вокальные номера обрели глубину и внутреннюю драматургию. Самодостаточность музыкальных номеров не мешала им на эмоциональном и даже сюжетном уровне быть частью единого повествования (помните эпизод с Джином Келли в «Поющих под дождём»?) Киномюзикл как жанр в те годы делал актёрами и звёздами людей, которые своими идеями и находками развивали его и сами благополучно существовали (и росли!) в его рамках.

Шли годы. Бродвей продолжал подкармливать Голливуд талантами и мюзиклами, которые следовало экранизировать. Когда Боб Фосс создавал «Кабаре», киномюзикл уже находился на той стадии развития, когда из киноактёра нетрудно было сделать звезду мюзикла. Но и функция актёра кардинально изменилась: теперь он должен был играть по заданным правилам, а не изобретать игру заново. Молодая, пластичная, с хорошим голосом и выразительными глазами, Лайза Минелли как нельзя лучше подошла на роль послушной Галатеи Фосса: именно режиссёр создал звезду «Кабаре». В результате получилась мощная музыкальная кинометафора жестокой действительности.

Спустя много лет киноакадемия отдала «Оскар» за лучший фильм мюзиклу «Чикаго»; на экран трепетно и точно была перенесена бродвейская хореография Боба Фосса, и сделано это было порою весьма кинематографично (ритм «отбивается» капающей водой в сцене с тюремным танго). Но здесь мы и начинаем стремительно приближаться к «Маме мии!». Во-первых, в «Чикаго» одну из ролей исполнила Кристин Барански, в «Мама мия!» задорно сыгравшая бесшабашную подругу Донны — Таню, у которой «ноги распухли от йоги». Во-вторых, уже в «Чикаго» пели и танцевали «спешиал гест старз»: Гир, Зельвегер и Зета-Джонс. Их пение и танцы были частью рекламной кампании фильма:

«Посмотрите-ка: наши звёзды весьма музыкальны — они и петь могут», — звучало вокруг, и взволнованный зритель мчался в кино, чтобы послушать то, что у нас вежливо называют «актёрским исполнением» песни и полюбоваться чечёткой Гира. Кстати, внимательный зритель обратил внимание на то, что блеск степовому номеру Гира придал именно монтажёр фильма.

Настал черёд и искомого восклицания. Что же мы видим: петь и плясать опять пригласили свадебных генералов! Они стараются изо всех сил, некоторые из них, например, Мерил Стрип — невероятно музыкальны, но общее впечатление — как от какого-то трагифарса, а не от музыкальной комедии.

Актёры, вынужденные заниматься не своим делом, изображая при этом счастливых участников предсвадебной, а потом и подвенечной суматохи, вызывают у зрителей если не жалость, то уж точно ощущение некоторой растерянности. Хочется отнестись к этому, как к мимолётному неловкому недоразумению, которое, во-первых, скоро забудется, а во-вторых, отступит на второй план благодаря песням «Аббы».

Нельзя не попенять в данной ситуации режиссёру, которая не сделала ничего, чтобы звёзды чувствовали себя в мюзикле комфортно: да, Мерил Стрип хорошо исполняет песню «Зе виннер тейкс ит ол», но поставлен номер как заурядная иллюстрация сюжета песни, отчего прекрасно сыгранные Мерил Стрип переживания кажутся вторичными по отношению к песне. Такой прямолинейный «иллюстративный» подход использован практически во всех музыкальных номерах фильма.

А Мерил Стрип вообще стала жертвой режиссёрского неумения работать с актёрами; как следствие, она играет героиню, являющую собой нечто среднее между её персонажами из фильмов «Дьяволица» и «Смерть ей к лицу», более того, повторяются даже интонации, мимика и жесты последних. Филлида Ллойд заставила Мерил Стрип дурачиться, куражиться, петь, плясать и прыгать, но при этом так и не смогла раскрыть её комедийный талант, заточив актрису в роль чеховского слуги, которому велят «А ну-ка, Пава, изобрази!..»

Ещё более плачевно обстоит дело с массовыми сценами: сказать, что они — не новое слово в хореографии — не сказать ничего. Всё, на что сподобилась режиссёр — вывести кордебалет на пленэр: тут и массовые танцы на пляже с Таней в роли солистки, и нелепое и несинхронное (наверное, с претензией на естественность) выступление ребят в ластах на берегу. Номер под «Мани, мани, мани» можно считать удачным, только если убедить себя в том, что общая его стилизация под клип 70-х годов — это именно стилизация, а не случайность, рождённая кичем. Немного оживляют общую картину несколько гэгов во время исполнения песен «Танцующая королева» и «Чикитита», но в целом в самих песнях «Аббы» — гораздо больше жизни и задора, чем в их экранной версии.

Порой Мерил Стрип очаровательна, иногда — обворожительна, всегда — убедительна, часто — уморительна. Но то же можно сказать о ней в ещё более чем пятидесяти фильмах. Это её личное достижение: сплав таланта и опыта. Но все, даже самые лучшие актёры страдают от работы с не очень хорошими режиссёрами. Фёрт, Броснан, Скарсгаард, Джули Уолтерс и Кристин Барански — тоже потерпевшие. А госпожа Ллойд, может быть, и талантливый театральный режиссёр, но кино не чувствует, а поэтому и создала не фильм, а нечто вроде новогоднего «Голубого огонька»: энтертеймент без страха и упрёка и без права на повтор.

Пусть актёры переоденутся и отправятся на материк следующим же паромом. Там их ждут новые роли и другие фильмы. Не исключено, что от просмотра «Мама мия!» некоторые зрители получат удовольствие, но вызвано это будет или личными причинами, или их горячей любовью к группе «Абба», но никак не достоинствами картины.

До встречи, Мерил Стрип! Любите кино.