Сжечь после прочтения: Когда Гарри встретил Салли

Не поступаясь ни толикой авторского замысла, не делая ни шагу назад от направления к сияющим вершинам кинематографического искусства в самом тонком понимании этого слова, не отдавая ни пяди своей земли в угоду пошлости, кичу и потаканию низменным зрительским инстинктам, Коэны при всём при этом снимают не режиссёрское, не операторское, не актёрское и не сценарное кино — они снимают кино зрительское.

Для этого, как оказалось, и нужно-то немного. Взять незамысловатого субчика, погрузившегося в велюровое кресло в обнимку с банкой кока-колы и ведром поп-корна, и так преподнести зрителю свою авторскую идею, как этого не делал никто другой до них, позволить ему полюбить эти движущиеся картинки, и не спугнуть до самого последнего кадра, как завещал Чаплин.

И всё это — без простоволосых барышень-крестьянок, без одноногих собачек, без цирковых аттракционов и игр на раздевание, без «основано на реальных событиях», без компьютерных прибамбасов, римейков, франчайзов, погонь, адреналина, тестостерона, сумочек Луи Витона и прочего модного нынче лошадиного допинга. Коэны работают по принципу Родена, высекающего из камня своего Мыслителя. Всё лишнее — долой.

Год назад из всего разнообразия ходов, приёмов и жанров осталась сухая земля, чемодан денег и счастливая монетка в руках у Антона Чигура. На этот раз предметом изысканий были избраны диск («пи-си или мак?»), знакомства по интернету и запущенная паранойя. Лёгкий пас руками, брюки превращаются, превращаются брюки — в одновременно лёгчайшую и тяжеловесную, смешную и страшную, безалаберную и серьёзную комедию про американскую современность.

Разводы, спецслужбы, липосакция, прозак, медицинское страхование, оружие, феминизм, человеческие отношения, пробежки, инфантильность, анафилактический шок, скелет в шкафу, русские, телевидение, снова спецслужбы, снова оружие.

Сюжет бродит по американской жизни кругами, не позволяя себе ни одного слишком пронзительного взгляда, ни одного слишком сильного акцента, но вместе тщательно выстраивая трагикомический быт общества анонимных мизантропов, застрявших в глубоком младенчестве, окружённых «эгоистичными стервами» и «неудачниками».

Особенно забавно было наблюдать коэновские изыскания на фоне другого американского фильма, боевика по имени «На крючке». Какая всё-таки вопиющая разница, хотя формально оба фильма об одном: «если вы не параноик, это не значит, что за вами не следят».

Там, где у Карузо каждый первый персонаж изображает из себя суперстар, намозоливая глаза перед камерой, у Коэнов самый выдающийся актёр помещается в кадр бочком, с настороженной оглядкой, лишь бы не провести лишние полсекунды в кадре, лишь бы не выпасть из мягкого, крадущегося видеоряда, лишь бы не показаться главным героем. Коэны по традиции вообще обходятся без таковых, ставя в тупик номинационные комиссии.

Там, где у Карузо бесконечный копипаст сюжетных поворотов, сцен, фраз, акцентов и жанров, Коэны снимают нечто настолько личное, что и жанровая отсылка, и многие поворотные моменты сюжета остаются для зрителя загадкой даже по выходе из зала, а шутки мелькают в воздухе подобно искрам перед глазами, которые возникают после крепкого удара о дверной косяк.

И наконец там, где у Карузо торжественная победа бобра над козлом, с традиционной речугой «чему мы сегодня научились», Коэны могут обещать лишь одно — безмерный идиотизм и полная бессмыслица нашей жизни никуда не денутся, оставшись прекраснодушным идиотизмом и ёрнической бессмыслицей.

Пожалеть же в нашем случае остаётся лишь об одном — «Мосфильм-мастер» сработал в традиционном жанре «набей погромче рот ватой», удалив в итоге локализации почти все интонационные шутки и оставив на развод полторы-две смысловые. Так что в итоге остаётся позавидовать посетителям двух московских кинозалов, где перевод будет идти титрами, да и текст перевода будет другой.

До встречи в кино.