Австралия: Другие берега База Лурмана

Как и почему роль в фильме, где так разносторонне представлена тема материнства, не досталась Анжелине Джоли — непонятно. Хотя Николь Кидман детей тоже любит, да и Австралия ей не чужая. Так что пригласив именно Кидман, Лурман принялся плести кинокружева почи по Бальмонту: «Австралийский чeрный лебедь на волне, словно в сказке на картинке, виден мне».

Память человека, непрерывность традиции, память поколений, культурная и личная самоидентификация — вот что интересует База Лурмана больше всего, и форма эпического кенгуру-вестерна как нельзя лучше подходит для визуализации размышлений режиссёра на эти вечные темы. Масштабность постановки в духе старого Голливуда в исполнении Лурмана кажется таким же смыслообразующим ходом, как, скажем, хиты Мадонны и Фредди Меркьюри и ритмично приплясывающий Тулуз Лотрек в «Мулен Руж».

Ведь у Лурмана форма всегда многократно усиливает эмоциональное воздействие истории на зрителя. Вот и проплывают перед нами австралийские просторы, снятые Мэнди Уолкером так, что даже камни в свете закатного солнца кажутся гордыми и прекрасными героями древнего эпоса. Лурман всегда чётко знает, чего хочет добиться от зрителя. И чаще всего ему удаётся достичь цели. В данном случае он хочет, чтобы зритель восхитился красотой Австралии и окунулся в атмосферу сентиментального простодушия прошлого, когда мелодии были простыми и запоминающимися, чувства и напитки — крепкими, кино — великим, а аборигены хранили мудрость предков.

И всё было бы прекрасно, если бы не одна проблема: сегодня нельзя снять «Унесённые ветром 2», как нельзя и повторить оглушительный успех киносаги 1939 года. «Что-то сломалось в музыкальной шкатулке»… Казалось бы, дело нехитрое: пусть давно нет Вивьен Ли и Кларка Гейбла, но есть кумиры новых поколений, не менее талантливые; есть и дальновидные продюсеры-деспоты с наполеоновскими планами, похожие на Дэвида О. Сэлзника, есть режиссёры, которым не занимать ни амбиций, ни таланта. В конце концов, мастера спецэффектов сейчас могут такое сотворить на экране, что, в сравнении с ними, любой волшебник из страны Оз покажется фокусником-аматором.

Но воздух времени иной. Изменились и две главные составляющие кинопроцесса: фильмы и зритель. У кино — слишком богатые традиции, слишком многое с ним уже было в прошлом, чтобы надеяться на что-то подобное в будущем. Кино, а вместе с ним и зрители, уже побывали «за радугой», в своей «стране Оз», и в общем-то не очень стремятся туда вернуться, предпочитая хранить тёплые воспоминания об этих путешествиях, но не совершать их регулярно. Или в крайнем случае — ходить по давно знакомым дорожкам, то есть: хочешь увидеть Скарлетт — смотри «Унесённых ветром», хочешь Мерил Стрип и Редфорда — смотри «Из Африки». Это классика, а всё новое встречается если не враждебно, то с настороженностью — и зрителями, и продюсерами.

Современный зритель привык переживать бурные эмоциональные всплески во время просмотра, но все они сродни шоку, мгновенному электрическому разряду; сегодняшняя публика отвыкла эмоционально проживать историю вместе с героями, отвыкла от того, что страсти могут бушевать на экране долго и в полную силу, ей психологически чужда неторопливость эпического драматизма. Классическим картинам всё прощают, потому что их любят, иногда снисходительно называя слегка устаревшими, но неизменно оставаясь к ним привязанными. В то же время современным фильмам зритель не прощает своей неспособности без скуки и усталости воспринимать написанное широкими мазками эпическое полотно, которое нужно прожить и осмыслить.

И всё-таки у фильма База Лурмана найдутся поклонники. Среди них будут те, кто оценит его педантичное следование законам жанра, обернувшееся сюжетными излишествами и почти китчевыми преувеличениями, которые, однако, могут быть восприняты как некая театральная условность. Вот взбалмошная англичанка с гипертрофированным материнским инстинктом, вот загорелый перегонщик скота, появляющийся в кадре то с обнажённым торсом, а-ля «любовник леди Чаттерлей», то весь в белом и гладко выбритый — этот пионер австралийского буша всегда готов дать бой подлости и несправедливости. Вот мальчик-метис, который, конечно, слегка занудствует за кадром, разглагольствуя о том, что кругом духи и «есть места, куда лучше не ходить», но при этом весьма убедительно разыгрывает почти дословную экранизацию песенки мамонтёнка («Пусть мама услышит, пусть мама придет…»).

Как это часто бывает, игру Николь Кидман оценить однозначно невозможно. В «Австралии» есть сцены, в которых она хороша, убедительна и трогательна, но есть и такие, где она переигрывает, словно не владеющая школой дебютантка (особенно в начале, когда от неё требуются комедийность и эксцентрика). Но ведь она-то владеет актёрским ремеслом, да ещё как! Одним словом — загадка. С Хью Джекманом никаких загадок нет — одна сплошная харизма: он неотразим в образе ковбоя с большим сердцем, накачанными бицепсами и белым пиджаком, припасённым на случай бала.

А вокруг — аборигены, зовущие всех и вся песней, скот, несущийся к пропасти, японцы, бомбящие Австралию, расовая нетерпимость и обаяние бескрайних земель, расцветающих после сезона дождей. И всё это, по замыслу режиссера — поэтический образ Австралии, страны детства База Лурмана, края его «других берегов», земли, бережно хранящей яркие воспоминания юности. Принимаясь за фильм, Лурман наверняка знал, что вторых «Унесённых ветром» не будет никогда, но ему очень хотелось рассказать о той земле, за которую «стоит жить и бороться». Главная же проблема в том, что сейчас не время эпических драм.

Для создания картин этого жанра мало личных воспоминаний и привязанностей, мало искренней любви к Родине. Нужна ещё включённость в эпоху, способность уловить и отобразить дух времени, а у Лурмана это не вполне получилось. Он не воссоздал время и атмосферу, но его намерения были благими. Им двигала любовь, к своей земле, к Австралии. Скарлетт О'Хара уж точно бы поняла его. Поймут ли его зрители? Поймут, если вспомнят, что у них тоже есть свои «другие берега», к которым хочется вернуться. А завтра будет новый день, новые фильмы и новый Баз Лурман.

До встречи в кино.