Выводить свою формулу любви, смешивая шпионский триллер с романтической историей и ускоряя реакции зрителя адреналином комедии — занятие весьма увлекательное, потому что перед автором открывается масса возможностей. Здесь и сюжет можно повернуть в любом направлении, и героев поставить в до абсурда смешные ситуации, в которых предпочёл бы не оказаться даже многое повидавший Джеймс Бонд, потому что пережить их в кадре с серьёзным лицом хладнокровного шпиона можно, лишь надев тёмные очки.
К тому же можно поиронизировать и над самим стариной Бондом, и всеми его собратьями по цеху, над бесчисленными детективными триллерами, а в придачу разыграть лирический этюд «римские каникулы», который беспроигрышен всегда — в любом жанре и при любом бюджете и кастинге. Как сценариста Тони Гилроя такая сюжетная и стилевая свобода не могла не привлечь, а как режиссёру ему явно хотелось после «Майкла Клейтона» снять что-то совсем несерьёзное и недраматичное.
Получился своеобразный подарок зрителю, довольно редкое для современного кино явление — фильм, где царит безалаберность, отсутствуют подтексты, но есть неразрывная связь с общим кинематографическим контекстом, выраженная в данном случае в легко узнаваемых, шаблонных, но проверенных временем ходах: Рим — город любви, Нью-Йорк — средоточие крупных корпораций, в Цюрих едут за большими деньгами, а в Дубаи, естественно, на дипломатическом приёме рождается большое шпионское чувство, круто замешанное на обмане и краже секретных документов. И при этом Голливуд — традиционно город контрастов, где каждый проходит этап продажи замороженной пиццы, с той разницей, что одни в начале своей кинокарьеры, а другие — в её конце.
Публике над фильмом Гилроя не нужно думать, вернее, единственное, что может слегка озадачить её — решение сюжетного ребуса, который, впрочем, внимательному зрителю совсем несложно будет разгадать. Это как решение кроссворда в утренней газете: получилось — прекрасно, не вышло — повезёт в следующий раз. Ненадолго отвлёкся от повседневности, при этом ничего не изменилось — ни ты, ни твоя жизнь. В фильме Гилроя действительно «ничего личного»: чистой воды развлечение, а скорее даже отвлечение от будней без намёка на катарсис. И хорошо — кино должно быть и таким, особенно в эпоху кризиса, ведь зрителям приятно будет удостовериться в том, что у бывшей сотрудницы ЦРУ и бывшего агента Ми-6 нет проблем с трудоустройством.
Безработица не ударила по шпионскому сектору, и это не может не радовать не только зрителей, но и персонажей Гилроя: и Оуэн, и Робертс не лишены личного и актёрского шарма, но как бы этого ни хотелось продюсерам и прокатчикам, они всё-таки не дотягивают до гордого звания великого кинодуэта: пресловутая «химия» между ними в кадре если и возникает, то только благодаря упорной работе самих актёров и оператора, но не потому, что их киногений и харизма создали на экране нечто магическое, что привлечёт в кинозалы миллионы зрителей, как только последние увидят на афишах имена Оуэна и Робертс вместе.
Нет, эта пара — совсем не Кэтрин Хепберн со Спенсером Трейси и не Софи Лорен с Марчелло Мастроянни, поэтому их разрекламированное воссоединение на экране через пять лет после «Близости» Майка Николса выглядит таким же искусственным ходом, как и издевательства над оригинальным названием картины местных локализаторов, которые в лучших традициях своего лингвистического креатива в перевод названия стараются вложить и краткий синопсис, и какую-то нелепую подсказку для зрителя о том, что ждёт его на экране. Конечно, «Двуличность» не пострадала так, как некогда «Добрый пастырь» Де Ниро, чьей-то «недрожащей рукой» посланный в прокат под названием «Ложное искушение», но почему фильм Гилроя не мог остаться «Двуличностью» — загадка.
Судя по всему, сценарий у Гилроя получился лучше, чем собственно фильм. На бумаге повторение диалога, начинающегося с «Помнишь меня?», может выглядеть изящным литературным и сюжетным ходом, а эти ненавязчивые «пять лет назад» и «за 12 месяцев до этого…» могут показаться если и не сверхудачной находкой, то частью такой же изящной литературной структуры триллера. Но в фильме всё это скорее разрушило интригу, чем подкрепило её, потому что на экране эти сцены получились понятными с первого кадра и весьма однозначными. А это означает, что те, кто разгадал интригу раньше, чем того хотелось бы Гилрою (а таких всё-таки большинство) — в какой-то момент заскучали, что для детективного триллера, да ещё и комедийного — недопустимо.
С комедией у Гилроя тоже сложилось далеко не всё: нет в его фильме здоровой доли гротеска, не хватает абсурдности утрированных деталей, отчего кубик Рубика в руках шпиона кажется не таким смешным, как мог бы, а скорее нелепым. Хотя Гилрой, конечно, старался как мог: иначе не появился бы этот сверхсекретный новый товар, который перевернёт мир с ног на голову с тайной химической формулой, которую копируют все, кому не лень.
Не было бы пробежки по пустым офисным коридорам в поисках «засланного казачка-ксерокса», с помощью которого нужно срочно передать тайную информацию. Да, вопрос «почему не по факсу» хорош, но чего-то во всей этой истории не хватает — то ли залихватского хулиганства и весёлого абсурда, как у Коэнов, то ли иронии с элементами сказочного экшена и лирической весёлой слезы, как в незабвенном «Вне поля зрения» Содерберга, то ли бурной перестрелки и погони после семейного ужина, как в «Мистере и миссис Смит».
Гилрой не в полной мере справился со смешением тех жанров, которые сам выбрал; допустил он ошибку и в подходе к собственно шпионской интриге. Ещё Хичкок говорил, что саспенс основывается на полной осведомлённости зрителя, когда он, в отличие от персонажей в кадре, точно знает, что должно произойти, и боится этого. А Гилрой попытался построить саспенс на самой интриге, на незнании зрителем того, что случится в следующей сцене. А поскольку интрига была проста, да и по сути строилась не на конкурентной борьбе мегакорпораций, а на личных отношениях героев Оуэна и Робертс, ход развития которых так же очевиден, как величие римского Колизея, то особого саспенса не получилось.
А у оператора Роберта Элсвита вышло вполне шпионское полотно с тёмными очками, стремительными перемещениями во времени и пространстве, корпоративными драками в рапиде, выразительными паузами и романтическим узором реально существующего римского кафе у древних стен Пантеона. И Джеймс Ньютон Ховард придумал по-шпионски энергичное музыкальное сопровождение, которое сделало бодрые гилроевские сцены — бодрее, а весёлые — веселее.
И, конечно, нельзя не согласиться с мыслью, что «всё пройдёт, если несколько раз проснуться в Риме». Это чистая правда. Хотя, говорил же персонаж Броневого: «Видел я их Италию на карте — сапог сапогом».
Vova
