На Кинотавре всё как всегда, и даже ещё лучше, но от этого только сильнее предчувствие беды, прощания и конца. На будущий год, как все шепчутся, из-за Олимпиады сносят гостиницу «Жемчужина», в которой прошло двадцать лет очень многих жизней. Фестиваль станет другим, и не только по кино, но по судьбе, и ностальгия уже сегодня сравнима с белогвардейской.
Кинопрограмма, между тем, собрана перспективная и требующая продолжения. На открытии показали альманах «Короткое замыкание» из пяти новелл Германа-младшего, Хлебникова, Вырыпаева, Серебренникова и Буслова. В коротком метре сразу стало видно, кто чего стоит и на что с ними можно рассчитывать, но главное — другое. Видно также, насколько актуальна в нашем сегодняшнем кино просто «живая жизнь». Идеи, сюжеты, приключения, как оказалось, всё только портят, мутят, клевещут на действительность, а она сама по себе не так уж и плоха. Без всякого евроремонта, иномарок и дизайнерских вещичек кино может быть либо живым, либо мёртвым, как в романе советского классика про Вторую мировую. Очередная «идея антигламура» ему тоже не нужна — нужны лишь нормальные человеческие лица и нормальное человеческое поведение. Из этого и будем исходить.
В этом обзоре: «Кислород» «Сумасшедшая помощь» «Миннесота»
Читайте также: «Бубен барабан» «Сынок»
Нелёгкое дыхание
«Кислород» (Россия, 2009)
Автор сценария и режиссёр: Иван Вырыпаев
Оператор: Андрей Найденов
Продюсеры: Вадим Горяинов, Леонид Лебедев, Валерий Тодоровский
В ролях: Алексей Филимонов, Каролина Грушка
Большой конкурсный фильм Вырыпаева разочаровал пропорционально маленькой внеконкурсной новелле. Вероятно, это обида за восторг от его дебютной «Эйфории». Там было всё совершенно естественно, порождено природой — донскими степями, где автор однажды проводил отпуск. Здесь мы имеем экранизацию несвежей пьесы, да ещё искусственно сконструированной для «экспериментального театра». Два актера читают в кадре некий сакральный текст и периодически воплощаются в двух персонажей, которые текст иллюстрируют. В десяти эпизодах, короче, проиллюстрированы десять библейских заповедей.
Несмотря на хорошую игру Грушки и Филимонова, несмотря на буйную «догматическую» камеру и монтаж в духе «новостей дня», в фильме всё так и остаётся — второй свежести, второй свежести… Деревенский мужик лопатой изрубил в фарш нелюбимую жену, чтобы уйти к московской наркоманке. На этом единственном примере нам десять раз подряд промывают мозги общеизвестной моралью. Не убий жену лопатой. Не укради колёс и герыча. Не возжелай жены ближнего своего соседа под Грибоедовым. Давят на мозг значительно сильнее, чем что-нибудь показывают. Показывают всё равно в духе «мама, иди скорей, там твоя любимая передача». Входит мама, на телеэкране надпись: «Кинозарисовка».
Современно? — Ну, да, вроде современно. Всё правильно? — Да, вроде правильно. Только на всё это у нормального человека сразу рождается тоже одна общеизвестная отмазка: не учите меня жить, лучше помогите материально. Мы — не в детском саду. Вообще, эту фразу стоило бы сделать девизом фестиваля.
А когда человек ещё вспомнит, что «фильм-текст» — отнюдь не откровение Вырыпаева, а был полно и красиво сформулирован классической француженкой Маргерит Дюра в “India song”, «Натали Гранже», «Агате», «Времени Ночь» и пр., то вопросы отпадают. Становится просто скучно и противно.
2-Хомерики-2
«Сумасшедшая помощь» (Россия, 2009)
Режиссёр: Борис Хлебников
Автор сценария: Александр Родионов
Оператор: Шандор Беркеши
Продюсеры: Роман Борисевич, Рубен Дишдишян
В ролях: Евгений Сытый, Сергей Дрейден, Игорь Черневич, Анна Михалкова
«Сказка про темноту» была в Каннах и не единожды описана, так стоит ли тратить на неё драгоценные знаки и строки? Но после вчерашнего Хомерики на «Кинотавре» вдруг оказалось, что Борис Хлебников, совершенно не похожий на него внешне, является его тенью.
«Тени и туман» вполне могли бы стать вторым названием «Сумасшедшей помощи», только Алена Рене не хватает. Белорусский гастарбайтер в Москве (Сытый) ограблен, избит, ночует на лавочке, завтракает листвой, и даже ботинки сняли. Ходит в целлофановых пакетах на ногах, пока его не подбирает таинственный инженер, хотя без гиперболоида (Дрейден). Вместо гиперболоида у инженера — застарелая шизофрения и незамужняя дочь-толстуха (Михалкова). Так они и живут некоторое время, и вся проблема в том, что кое-у-кого началось осеннее обострение, и надо пить таблетки, а он не хочет их пить. Иногда жильцы варят суп, иногда едят куру холодной. Так проходит почти два часа нашей с вами жизни. Правда, периодически в кадр, а именно в соседнее отделение милиции входит немолодой оборотень в погонах (Черневич), и у него возникает конфликт по поводу отставки (да и жена прогнала).
Ну, понятно, чем кончится (не дождётесь, смотрите сами). Понятно также, что явлены нам целых три стадии сумасшествия — совершенная (Дрейден), несовершенная (Черневич) и начальная (Сытый и Михалкова). Понятнее до боли, что режиссер Хлебников решительно и смело отказался воспринимать сегодняшний СССР иначе, нежели как Канатчикову дачу, с которой ушла охрана. Но опять же, как только возник «метафизический сюжет» и «депрессивная идеология», становится заметна вся фальшь происходящего.
Так не грабят. Ботинки с носками с бомжей ночью на лавочке не снимают (вшей что ли захотелось кому-то, свиного гриппа и гепатита С?). Даже такой факт — в одном кадре бомж надел бело-темный пакет на левую ногу, а в другом он шагает, и этот пакет у него на правой ноге — будучи мелким ляпом, становится выражением абсолютной надуманности фильма. Нам опять что-то вешают на уши и внушают, что больше ничего нет.
Гудбай Америка
«Миннесота» (Россия, 2009)
Режиссёр: Андрей Прошкин
Автор сценария: Александр Миндадзе
Оператор: Юрий Райский
Продюсеры: Рубен Дишдишян, Арам Мовсесян
В ролях: Сергей Горобченко, Алексей Пампушный, Виталий Хаев, Анна Уколова
Но не прошло и трёх дней, как показали лучший фильм «Кинотавра-20», и лучше уже не будет, чего бы ни случилось. Ещё когда шли начальные титры, сердце как-то схватило, и я Масловой говорю: «Лида, давай на рубль поспорим, что это гран-при». Маслова, не будь дура, проснулась и вовремя ответила: «Не, я спорить не буду. Это и так гран-при». Пока она снова не смежила веки, я успела только дополнить: «Ну, тогда после кино я поцелую руку гражданину Миндадзе».
Слава богу, искать не пришлось, он на лестнице стоял. Но не пожалела потом ни об этих словах, ни о самом поцелуе. Кино влилось в кровь как полный стакан известного напитка, после которого не закусывают. А почему мы, собственно, стесняемся слова «гений»? Что в нем такого страшного? Тем более, никто пальцем ни на кого не показывает: может, гений — молодой Прошкин, может — Миндадзе, может — Горобченко или артист Пампушный. Или вообще захолустье, в котором они снимали. Гений места — тоже давно разоблачённая морока.
Но, когда кино есть, имён нет и нет этого идиотского «сюжета» про двух братьев-хоккеистов-любителей, младшего из которых пригласили в НХЛ, а он без старшего для начала отказался. Нет даже пошлой идеи о том, что никогда ничего не меняется в этой жизни, кроме того, что ты сам себя предаёшь — больше ты всё равно ни на что не способен и не предашь никого никогда, никому не нагадишь. Только себе — всю жизнь, если не в Америке (а в Америку у Достоевского любил уезжать самоубийца Свидригайлов).
Нет, я не пишу загадками и не сплю на плече у Масловой. Просто, когда есть кино, его не надо рассказывать. У него в самом деле ни сюжета, ни фабулы, ни темы, ни идеи. Приключений и превращений тоже только факультативно. Зато оно не промывает мозг, а подтверждает его наличие (или отсутствие). Миннесота, давай уже.
Vova
