Потрошители: Режь пока тёпленький

Поэтому у художников осталось одно-единственное средство. Красная кнопка под стеклом. Капсула с цианидом в воротнике. Шок. Если не удается удивить, то надо шокировать. Чем, собственно, и пытается заниматься режиссёр Мигель Сапочник в своём фильме «Потрошители», или правильнее, как в оригинале: "Repo men" — «Изыматели органов».

Итак, недалёкое будущее. Настолько недалёкое, что люди там ездят на вполне «нашенских» автомобилях и одеваются, в общем-то, как мы сегодня. Два друга детства Реми и Джейк, успев повоевать на Востоке, нашли себе непыльное занятие — конфискация имущества за долги. Вполне солдатское занятие. Есть только одна проблема: имущество — это не столы, стулья, машины и квартиры, а внутренние органы людей. Не то что бы тут какие-то трудности, но клиенты их боятся, в буквальном смысле, до смерти.

А всё дело в том, что медицина стала лучше. Могущественнее. Она может всё. И теперь любую болезнь можно вылечить простым способом — имплантацией. Зачем лечить печень, если её можно заменить? Дорого? Да. Но у нас есть хорошее предложение для вас — кредит! Ноль начального взноса, никаких документов, только одна ваша подпись. И вы выбираете жизнь.

Только не просрочьте платеж. Иначе к вам придут Реми и Джейк и вы выберете смерть. Сюжет похож на «Генетическую оперу»? Ну, да. Создателей уже обвинили в плагиате. Однако, кроме профессии главного героя — конфискатора органов, ничего общего в этих фильмах нет.

«Генетическая опера» — это, прежде всего, семейная сага-антиутопия. Это вполне себе индийская трагедия с любовными многоугольниками, путанными родственно-дружескими связями, интригами, подлостями и целыми ротами скелетов в шкафу. Всё это безумно красиво и так же безумно кроваво. Это пиршество красок, плоти, поз и лиц. Это нарисованный венозной кровью на белоснежном грунте любви мрачный рембрантовский «Ночной дозор», со множеством ярких персонажей. И там всё время поют. Первая готическая опера — и этим всё сказано.

В «Потрошителях» ничего этого нет.

Атмосфера местами из «Бегущего по лезвию бритвы», а местами из «Острова», немногочисленные баталии с обязательным отрезанием чего-либо, прямо списанные из «Адреналина», и ни одной пропетой ноты. На что тут смотреть?

А смотреть есть на что. И дело тут вовсе не в кровище и трупах.

Современный мир обрушил на человека такую волну шока, что само это понятие девальвировалось до стоимости девственности участников проекта «Дом-2». Чем можно шокировать зрителя, только что посмотревшего кадры очередного теракта или боевых действий? Нас пичкают этим по любому каналу информации 24 часа в сутки. Поэтому каждый из нас обзавёлся толстенной шкурой неприятия, собственной спасательной капсулой конструкции «это всё не со мной». Пока всё это не с нами, жить ещё как-то можно. Мы перестали воспринимать любую мысль, если она не связана лично с нами.

Кстати, феномен этот отражён и в самом фильме. Главный герой, безжалостный живодёр Реми, репо, так его, мэн, остаётся равнодушным к крови, боли и воплям своих клиентов ровно до того момента, пока это не случается с ним самим. Вот уже и в его груди бьётся сердце, за которое надо заплатить в течение трёх дней. И он лучше всех знает, что случится потом.

Фильм Мигеля Сапочника вовсе не о крови и не о боли, и даже не жестокости, как «Генетическая опера». Фильм совсем о другом. О том, что нам давно уже дают в кредит нашу жизнь. Главное достоинства фильма — это то, что происходит здесь и сейчас. Прямо вокруг нас. «Репомены» делают своё кровавое дело в перерывах между барбекю на заднем дворе, походом на футбольный матч и визитом на родительское собрание в школу. То, что показано в фильме — вовсе никакая не фантазия, и «потрошители» — отнюдь не садисты. Просто работа такая с социальным подтекстом.

Ну, да, вырезанная почка — это «жостко». А конфискованная квартира? А потерянная работа? А угнанный у таксиста-бомбилы автомобиль? Да чаще всего это хуже, чем почка. Это где-то лёгкое, а для кого-то и сердце. Мы живём в долг, и никого не интересует «как» или «зачем». Никого не интересует, чем именно мы занимаемся. Да хоть грабьте. Но деньги — в кассу. И ничего уже не изменить.

Мы все вросли в это социальное тело, называемое государством, всеми своими связями, жилами, венами, жгутиками и что там ещё у нас есть. Мы сами давно уже органы какого-то чудовищного, громадного организма, построенного в кредит. И нас рано или поздно из него вырежут. Может быть, и за долги. Ничего личного.

До встречи в кино.