Киношок: Много хорошего, но птичек жалко

Некоторое недоумение вызвали лишь две награды. Операторский приз достался Сергею Юриздицкому за съёмки декадентской вампуки Андрея Эшпая «Элизий». Это произведение, скажем прямо — диагноз не Серебряного века с аллюзиями на дуэль Гумилёва и Волошина из-за Черубины де Габриак. Это произведение — конкретный психиатрический диагноз нескольких его создателей. Его только студентам показывать. В Медицинской академии. И особенно впечатляет именно изобразительное решение в известном духе пионерлагерного утренника на фоне клубного задника с намалёванной белой березкой. Так что решение для жюри было явно непростым. Второй причудливый приз — за режиссуру «Овсянок», если учесть, что в фильме масса всего хорошего, кроме именно этого пункта. Тут и поговорим подробней, поскольку фильм только вернулся из Венеции тоже не без призов и скоро будет в прокате.

«Овсянки», 2010
Режиссёр: Алексей Федорченко
Сценарий: Денис Осокин
Оператор: Михаил Кричман
В ролях: Игорь Сергеев, Юрий Цурило, Юлия Ауг, Виктор Сухоруков

Хороший артист Цурило играет директора целлюлозно-бумажного комбината в маленьком городе Нея, заселенном остатками народа меря. У директора ночью вдруг умерла молодая любимая жена, но он не хочет сдавать её в морг и класть в гроб. Чтобы усопшая упокоилась по мерянским языческим обрядам, директор берёт в помощники сотрудника комбината, который ещё за кадром будет комментировать события, всю дорогу держа на коленях клетку со свежекупленными птичками, которых тоже жалеет. Двое мужчин заворачивают голую жену в тёплое одеяло, кладут на заднее сиденье новой директорской «Нивы» и везут на далекую реку.

Путешествию параллельно раскрытие непростых отношений попутчиков между собой, а также в прошлом — с покойницей. Путешествие выливается в грустную и довольно откровенную историю безответной любви всех ко всем. Много воспоминаний о сексе. Драматичная кульминация. Любопытные последствия. Убедительный финал. Но в целом фильм удивляет не в самом лучшем смысле. После «Первых на Луне» от Федорченко ожидалось нечто более существенное. А тут видна подделка.

Вроде бы всё спокойно, задумчиво и филигранно сделано. Красивые северные леса, красивые странные разговоры, странная древняя мифология, ощущение подлинного достоинства. Но смерть и любовь осмыслены кем-то — сценаристом ли, режиссёром ли — на уровне маленьких мальчиков, лет эдак шести-семи.

У женщины, умершей минимум 10-12 часов назад — ни намёка на трупное окоченение. Ее, голую, обмывают, совершенно как живую. Эротика, значит, есть, а опыта в смерти нет. Заодно нет и опыта жизни. Женщина — лишь сексуальный объект: «У неё все три дырки были рабочие, и я их распечатал», «Женские тела — они как реки, но в них нельзя утонуть». Последняя сентенция рождает вообще парадоксальный вывод. Пусть покойная жена годилась директору в дочки. Но как только она умерла и тем самым причинила страдание, стала его вечной матерью. Он хочет обратно в мамин животик, в плодный пузырь и околоплодные воды. Вот и вся символика воды, реки, растворения в природе, столь значимая в язычестве народа меря.

Когда обнаруживается человеческая неопытность и сюжетная претенциозность, чистая литературность всего происходящего, становится заметно, что вся проблематика меря, вымирающего народа — тоже только дань модным «этнографическим» тенденциям в кино. Всегда интересно смотреть за папуасами Новой Гвинеи и индейцами Амазонии. Но, когда это снимал Вернер Херцог, у него выходил «Фицкарральдо». В «Овсянках» вся экзотика лишь замещает живое переживание. Фильм начинает распадаться.

Юмор рассказчика — отдельно, выразительные актерские работы — отдельно, прекрасная операторская работа — отдельно, и весьма любопытный замысел оборачивается фикцией. Очень жаль, что у взрослых людей вышло настолько детское, «мальчуковое» кино.