Край: Человек и паровоз

В частности поэтому при обсуждении фильма «Край» не стоит удаляться в сторону продюсера Эрнста, и особенно его как-то демонизировать. Факт, что Учитель снял то, что снял, — это его личные тараканы, чужие ему не нужны, как не были нужны для жареной темы «Пленного», или артхаусной «Прогулки», или эклектичного «Космоса как предчувствия». Тем более что сценарист нынче Учителю попался тот самый, который написал для Федорченко сценарий «Первые на Луне», самый что ни на есть фактурный автор, с которым работать и работать, пока сам Федорченко бродит по северам со своими эротическими аллюзиями.

Так что рассуждения о том, что Учителю дали в работу не его материал, и всё заверте, будем считать не соответствующими действительности, снимал он привычно, «как снималось», а вот что же получилось в итоге, попытаемся понять вместе.

Для начала пара слов о сюжете. Синопсис о послевоенном противостоянии людей-паровозов в общем не наврал, да и трейлер с «немками», банями и чумазыми Машковыми тоже, паче чаяния, очень точно передаёт ту атмосферу, что тянется в полнометражной версии два часа. И даже первый конструктивистский постер верно описывает общую стилистику картинки. Казалось бы, радуйся, нас в кои-то веки не обманули, показав ровно то, что обещали — масштабное и одновременно почти герметическое полотно, в аллегорической манере рассказывающее нам кое-что про людей-паровозов.

Тут вам и непрерывно шабашащий немецкоговорящий прибалт, и недостроенный немцами мост, пострадавший от «русской стихии» и восстанавливаемый при помощи такой-то матери, и сама русская природа как символ молчаливого холодного нечто с медведом во главе, и местная субкультура «вольных поселенцев», ничем не отличающихся от всех прочих зеков, разве что вместо «колючки» и собачек оставлен один однорукий Горбунов, не умеющий даже товарищу Сталину написать и всё время аппелирующий к мистическому Фишману (это уже пошёл чистый Быков с его «ЖД»).

Дальше-больше, женские драки в банях, немецкие найдёныши, любовные многоугольники с вылитым Шараповым, потыренные «за орден» крыши, наконец, вполне прозрачные «гонки по встречке», чей символизм непонятен разве что совсем юному поколению, не помнящему значение слова «пятилетка».

Одним словом, очень, очень богатая фактура. Только небольшая проблемка — чем дальше в лес, тем третий лишний. Если поначалу все эти многоплановые образы были интересны, то ближе к середине от них начинаешь попросту уставать. Изначально прозрачные и тоже символистические люди-характеры в этих нагромождениях начинают сначала спотыкаться, а потом и попросту теряться, как теряется человек на фоне паровоза. Сколько ни крути ручки, сколько ни кидай уголь в топку кинопроцесса, всё одно кажется, что паровоз едет в одну сторону, а машинист в другую.

И режиссёр, что интересно, это чувствует. Начинает педалировать второстепенные линии, вроде этого любвеобильного кочегара (привет Балабанову), долго катает «Густава» на поворотном круге, тщательно прорисовывает многозначительными мазками псевдо-Фишмана Гармаша, и даже катает того на велосипеде (привет уже третьему в этом обзоре «космическому» фильму «Бумажный солдат»). В общем, пытается поддержать разваливающуюся на глазах конструкцию увеличением числа сущностей.

В то время как надо было заниматься тем, что уже нагородили. И фильм на скорости в «рекордные 75» начинает сползать в «сюр ради сюра», такой себе символизм в себе, уже ничего не обозначающий вовсе. Просто очередная сибирская сказочка про «дальше некуда». Собственно, уже начиная с «распятого и съеденного медведя» (жалко, не в ushanka и без balalayka) фильм можно и не досматривать, ибо приехали.

Куда? Большой вопрос. Особенно к тому самому продюсеру Эрнсту. Он полгода назад очень много давал интервью про «нового героя», мол, нужен. Покуда получается забавно — бандитская шмара, которую даже реальные пацаны почитали за беспредельщицу, и контуженный машинист, катящий на импортном паровозе по глухой заснеженной Сибири с немой немкой и странным белобрысым мальчиком невысокого роста, любителем Ницше и Гёте, не знающим, кто такой Юра-музыкант. Такие у нас «новые герои».

Вот такое кино.