Изначально франкофонный, а потому изобилующий странными на англо-саксонское ухо обезьяньими именами вроде Цезаря роман Пьера Буля уже столько раз экранизировали в Голливуде, что кажется, будто это вовсе даже вполне родной Фабрике грёз сюжет, между тем именно попыткам голливудизации он удачно сопротивляется до сих пор. Видимо, тут всё дело в том, что под поверхностно-спецэффектным слоем про говорящих приматов и незадачливых засланцев-землян (в разных экранизациях оные прилетали либо с другой планеты, либо из прошлого Земли попадали в её мартышкино будущее) эта книжка была и остаётся сатирической антиутопией со всеми признаками жанра — бичеванием пороков и срывом покровов. Плюс исконно европейский левацкий загиб, который тщательно выстригают из сценария американцы, в итоге получается, что если снимать это в лоб — в лучшем случае от книжки останется одна шелуха, а в худшем — одни лишь резиновые обезьяньи морды. На этом, собственно, и погорел в своё время Бёртон, хоть и сделал всё возможное, чтобы не ударить в грязь лицом.
Восстание планеты обезьян трейлеры
В общем, своя классика среди многочисленных «Планет обезьян» имеется, но она по факту столь мелкотравчата и узкоштанна, что идея снимать не прямой текст, а вполне себе потенциально боевичковую предысторию появления высокоточных шимпанзе с интеллектронными орангутанами — уже сама по себе была отличной находкой. Плюс пресловутый «моушен перформанс» имени Земекиса со времени предыдущей попытки куда как развился, и теперь «компьютерные мартышки» должны были получиться как живые. Благо Конг у Сёркиса был ого-го.
Но родовое проклятие сюжета, выраженное в его изначальной непригодности для голливудских методов постановки, не замедлило сыграть с создателями злую шутку и теперь. А именно, отстрелявшись птичьим языком генетики и фармацевтики в первые минуты, фильм тут же увяз в перипетиях становления Цезаря сотоварищи, а где коготок, там и всей павиане пропасть.
Несчастные 15 минут эдакого «Древа жизни лайт» необходимы сюжету, но они невыносимы для голливудской фантастики, а уж когда Цезарь наконец оказывается в вольере, авторы фильма от общей безнадёги моментально начинают улавливать знакомые паттерны, чтобы тут же устроить нам очередной «Побег из тюрьмы» (сериал, а не почти одноимённый фильм того же Уайатта), да хоть бы и «Побег из Шоушенка». Тут вам и лагерные понятия, и сложный психологизм в семействе держателей вольера, и философ-орагнутан и даже местный Конг, даром что покуда смирный.
В итоге зритель, конечно, переживает за Сёркиса, но скучно же, и уже сто раз было, только без обезьян. А скука — тот ещё двигатель сюжета: когда генномодифицированные шерстистые начинают наконец мочить козлов, рассказывать в общем уже и нечего.
Нет, конечно, пиф-паф нам покажут, и герой Джеймса Франко (донельзя бесцветный на фоне хоть «Ананасового экспресса», хоть «127 часов») ещё попрощается со своим питомцем, и закат человечества нам проиллюстрируют, но ничего такого, чтобы зритель с горящими глазами выходил из зала, нам уже не преподнесут.
То есть кино в целом состоит из бесконечной завязки и скоротечной дорогущей развязки, больше ничего толкового сценаристам-продюсерам из этого материала извлечь не удалось, потому что ну нельзя из антиутопии делать смесь тюремной элегии и романтической драмы. Хоть бы и со спецэффектами, а также прочей евгеникой и трансугманизмом.
Vova
