Киношок-2011: Кино - дело молодое

Разборки с советским и нацистским прошлым из сегодняшнего дня свободолюбивой Латвии («Танец втроём» Арвидса Криевса) выглядят очень политкорректненько, «Европе понравится», но смотреть это нельзя. Оно рублено таким затупленным обухом по голове.

Разборки с арабскими террористами в эстонском телевизоре, который смотрит вернувшийся на родину горячий эстонский мусульманин («Письма ангелу» Сулева Кеэдуса) выглядят актуальненько и местами даже замахиваются на секс и прочие извращения, но на просмотре этого эпохального двухчасового произведения о нищете и тщете европейской цивилизации порядочная девушка не выдержала бы и пяти минут. Долгие-долгие планы ниоткуда и никуда едущих поездов, плывущих лодок, горящих неоновых вывесок и худеньких голых эстонских женщин, говорящих недозволенно пафосные речи — да это конкретно с ума сойти можно. От тоски по кино.

Помимо прибалтов, тот же культурненький недокиношный стёб настиг знойный Азербайджан. Чудную старую повесть Максуда Ибрагимбекова «И не было лучше брата», на которой многие выросли, его родной сын Мурад Ибрагимбеков проиллюстрировал так аккуратненько, что изуродовал почти до неузнаваемости. Только я — и разбитое зеркало (в котором красивая голая женщина из детских походов в баню), и за каждым изысканным кадром с восточным колоритом — литературщина запредельная. Фасеточное зрение пчёл. Печально-многозначительный голос з/к. Кто-то читает вслух по слогам про то, что при советской власти даже с пчелами лучше, чем с братской любовью, а нам это зачем-то показывают.

Все имитаторы исходят из политических и философских штампов, из визуального эстетизма, словесного метафоризма или национального символизма, но только не из киношной сути. Не из того целенького, еле дышащего, робкого и беззащитного, как младенец, всесильного существа, которое называется крупной личностью.

К сожалению, самым печальным примером кино «не-из-кино» стал показанный вне конкурса новый короткометражный фильм Рустама Хамдамова «Бриллианты. Воровство». Можно на спор пытаться связать прекрасные кадры во что-то членораздельненькое. Бедная балерина (Диана Вишнева) украла бриллиантовую заколку, и ей кинули чёрный шар. Поэтому после кордебалета в прекрасном третьем акте «Баядерки» она умирает, успев передать прекрасную заколку коллеге по кордебалету. Можно все полчаса сидеть и догадываться о разных символичненьких деревянных истуканах, зажевывающих жемчуг, железных монстрах, заполонивших Елагин остров уже в 20е годы, и о сигаретном дымке в форме фигурки балерины, плывущем из клоунского носа, слепленного из обрывка советской газеты «Известия». Можно вывести высокий смысл из противостояния прекрасного искусства (Вишнева) и безыскусных, бездарных и наглых упражнений в прекрасном (Рената Литвинова). Упражняться в прекрасном, совать свой любопытный длинный нос, куда не следует — смертельно для кордебалета.

Можно много чего, но от всего этого произведение Хамдамова так и не становится чем-то, кроме очередного самоповтора. Вторичной эстетской аутопрезентации надменного творца, который уже зарапортовался в своей мании величия. Самовлюбленная чушь, какой бы ни была красивой с виду, кинематографом не является.

Большинству нестареющих и несамовлюбленных киношников на «Киношоке» было ясно, что главные фильмы тут — «Я тебя люблю» Расторгуева-Костомарова и «Шапито-шоу» Лобана. Это и есть собственно кино, ХXI век, целый и неделимый. Остальное хорошее тоже, как мы уже писали, проявлялось, но несколько позади. Но только об этих двух говорили до бесконечности и до крика. Говорили всю дорогу от моря до бассейна. Увы, в юбилейном жюри в основном присутствовали юбиляры от 70ти и выше. И получилось то, что получилось.

Лобана они ещё с трудом, но пропустили — как танк с полным боекомплектом. От Костомарова-Расторгуева просто заткнули уши, закрыли глаза и зашили себе рты. Юбиляры считают любого, кто вслух произносит слово «пиздец», врождённым моральным уродом.