Девушка с татуировкой дракона: Мужчина и женщина

Понять этот феномен несложно, тем более, когда дело касается именно «Девушки с татуировкой дракона» — Ларссон уверенно и обстоятельно обрисовал читателю одновременно притягательный и отталкивающий, уютный и неприятный, проще говоря — совершенно реальный мир, снаружи — мир холодных европейских столиц, внутри — мир человеческих отношений, в котором заняли свои места журналисты, адвокаты и промышленные магнаты, все со своими скелетами в шкафах. А вокруг них — непредсказуемым, бескомпромиссным мстительным ангелом кружилась девушка по имени Лисбет Саландер, бьющееся сердце всей этой истории про мужчин, которые ненавидят женщин.

Поскольку шведы, как они уже доказывали, снимать кино и сами не промах, такую возможность они упускать не собирались. Тем не менее, из фильма Нильса Ардена Оплева второго «Впусти меня» не получилось даже близко — хотя первая экранизация «Девушки» и стала кассовым хитом в Европе, в художественном плане она выделялась чуть менее чем ничем, за исключением разве что актёрской работы Нуми Рапас, с тех пор успешно переехавшей в Голливуд и пожинающей там плоды успеха. Но на этом, разумеется, всё отнюдь не закончилось.

Американский пересказ той же истории, учитывая наметившиеся в последнее время тенденции, был неизбежен, однако от оригинального фильма он отличался c самого начала. Где шведы снимали просто с добрыми намерениями, совершенно ремесленническим образом делали крепко сбитую экранизацию и выпускали её в мир — там амбициозный, находившийся на очередном творческом подъёме, как раз закончивший свою цайтгайст-трилогию Финчер получил от руководства «Коламбии» предложение, от которого невозможно отказаться — не просто сделать добротную экранизацию номер два (причём, даже не перенося действие из окрестностей Стокгольма на просторы оклахомщины), и даже не просто сделать более сильную и приближенную к роману версию, нет — поставить на основе оригинального текста первый вдумчивый, серьёзный, масштабный блокбастер строго для взрослой аудитории уже чёрт знает за сколько лет. И Финчер, с энтузиазмом приняв сценарий от надёжного Стивена Заиллиана, без лишней траты времени забрав у студии почти сто миллионов, а со съёмочной площадки «Социальной сети» — оператора, композиторов, монтажёров и Руни Мару, отправился в заснеженную морозную Швецию снимать.

И неудивительно, что первая реакция, возникающая уже во время просмотра — отметить фактически всех участников процесса за то, что если какая-то из двух экранизаций и останется определяющей, так это та, на которой стоят их имена. Здесь Микаэль Блумквист в исполнении Крейга — живой и обаятельный, а не старый и уставший, Пламмер в роли Хенрика Вангера — лукав и интересен, а не уныл, адвокат Нильс Бьюрман — не должен обладать лицом явного педофила, чтобы быть сначала зловещим, а вскоре и ненавистным зрителю. Даже самые эпизодические персонажи тем или иным образом оказываются ближе к оригинальному тексту; аутентичный Скарсгаард — аутентичен как никто, сама же Лисбет Саландер в исполнении Мары оказывается уже не просто холодной и агрессивной бой-бабой с пирсингом и тату, но, в точности следуя своему литературному оригиналу — уязвимой, по-своему и по-настоящему привлекательной и вполне трагичной. За одну её финальную сцену фильму хочется простить все его недостатки. Или, если хотите, один, но и его — слишком много.

Стиг Ларссон не был обременён редакторами, а потому мог писать сколько угодно и о чём угодно — и написал. Роман справедливо обвиняют в растянутости, однако на шестистах с лишним страницах свободно и комфортно уместилось всё, что было нужно автору — завершённая детективная линия Харриет Вангер, завершённая персонажно-драматическая линия Лисбет Саландер, наконец, завершённый взгляд на коррупцию и грязь в нашем с вами якобы цивилизованном обществе. Финчер и Заиллиан с радостью бы последовали по его стопам, и начинают они с нескрываемой охотой — вот очередной подарок на день рождения получает Хенрик Вангер, вот штормом в спокойном море проносятся титры под гениальный кавер «Иммигрант сонг», вот перед нами, пока ещё по отдельности — Блумквист и Саландер на фоне окончательно выхолощенной, кристально чистой картинки и меланхолично-напряжённых мелодий Резнора и Росса. Махина повествования уверенно приводится в движение, и не проходит много времени, прежде чем режиссёр и сценарист понимают, что, даже вырезав из книги всё самое ненужное и умело подрезав нужное, удобно уместить весь оставшийся контент в 160 минут хронометража не представляется возможным.

Недолго думая, они решают пойти по другому пути — вывести одну из сюжетных линий на первый план, и ей становится линия Лисбет и её взаимодействия с окружающим миром, по итогам действа прекрасно реализованная. Другое дело, что весь этот детектив, ради которого все они изначально здесь сегодня и собрались, при таком раскладе как-то вполне безучастно проплывает мимо, увлекая за собой и всё остальное, зато по его завершении внезапно всплывает по рубку линия Веннерстрёма, оправдывающая уходящие на неё 20 минут хронометража разве что возможностью наблюдать за дальнейшими перевоплощениями Мары. Сам же Финчер ничем не помогает делу, всё больше отстраняясь от происходящего.

Фильм в итоге остаётся живым и ни разу не сбивается с ритма благодаря актёрам, композиторам, монтажёрам, но в гораздо меньшей степени — режиссёру, который чем дальше, чем больше работает на автопилоте, лишь изредка оживляясь, чтобы иронично включить Энию, нагнести напряжения или взвинтить эмоции до предела — но и всё это в итоге не приводит фактически ни к чему, ведь если даже весь эффект от безупречно поставленной, сильнейшей сцены изнасилования каким-то образом просто растворяется в очередном затемнении, то что говорить о любой другой сцене, кроме разве что финальной. Финчер идеально подходил для этого материала, и его фильм — отлично снят и сыгран, а каждая индивидуальная сцена — отменно написана и поставлена, но в конце концов все эти сцены так и не сходятся вместе. Нет того безупречного совмещения сразу нескольких пластов, которое было не только у Ларссона, но и у самого режиссёра в тех же «Зодиаке» и «Социальной сети», и нет никакой радости в том, чтобы себе в этом признаваться.

Вот такое кино.