Ледниковый период 4: Континентальный дрейф: Пока все дома

Традиция в сочетании с привычкой — вот настоящий двигатель современного кинематографа, а вовсе не свежие сценарные идеи и не «бессмысленные и беспощадные» спецэффекты, нарядившиеся в дорогие фраки новых технологий. Хочешь собрать миллионы — не придумывай, повторяй. Повторение — мать стремления зрителей в кинозалы, и эта нехитрая истина непотопляемым айсбергом кассовых сборов плывёт по волнам голливудского океана. И нет на калифорнийских холмах ничего дороже счёта в банке, Оскара на полке и семейных ценностей. Счёт и Оскар по обыкновению достаются продюсеру, а семейные ценности, крепко-накрепко перевязанные атласным бантом сентиментальности, преподносятся миллионной аудитории в качестве подарка к очередной кинопремьере.

Задача сценаристов и режиссёров сделать всё возможное для того, чтобы на imdb появилось зазывное обращение к киноманам: «если вам понравился первый «Ледниковый период», смотрите четвёртую часть саблезубой саги». И наш современник, склонный следовать рекомендациям, а не идти по извилистому пути собственного зрительского опыта, с радостью отправляется в кино, где его ждут старые приятели: Диего, Сид и Мэнни. Всё течёт, всё меняется — лишь анимационные звери остаются такими, какими их однажды придумали создатели и полюбили зрители. Персонажи «Ледникового периода» создают иллюзию стабильности, чего-то, что никогда не изменится — и не потому, что этот франчайз будет рычать вечно, а потому, что должна же быть в этом суровом, изменчивом киномире хоть одна звериная константа, где все — не волшебники и даже не учатся, но дружба всё-таки помогает им делать настоящие ледниковые чудеса.

И пускай четвёртая часть истории о десяти орехах, которые потрясли белку, в итоге по духу напоминает утреннюю программу «Первого канала»: зрители словно заглянули на утренний кофе к любимым персонажам и с интересом узнают, что нового произошло в звериной жизни. Это даже не увлекательные морские приключения, а скорее несколько штрихов к портрету милых и забавных зверушек. Но зритель рад новой встрече со старыми друзьями. Он-то вообще не любит и не ждёт перемен. Тут вон к серьёзному кинокомиксу ещё не все привыкли — хорошо хоть у мамонтов всё по-старому. Детки, правда, выросли: прелестная Персик уже жаждет развлечений в компании сверстников, чем приводит в ярость строгого папу Мэнни; у Диего появился на примете милый друг; у Сида же нарисовалась бойкая бабуля, которая айсберг на ходу остановит и в пасть к кашалоту войдёт. Пожилые леди с огоньком в глазах и показаниями к вставной челюсти — вечный сценарный ход, который не обманул ещё ни одного сценариста и не разочаровал ни одного зрителя.

Собственно, в фильме есть и драйв, и дрейф, и погони, и любовь, и храбрые сердцем морские свиньи, и снова погони, и много орехов, и несколько прописных истин из серии «не позволяй никому себя менять», и главный бандит не без музыкального слуха — капитан Гад в озвучке Охлобыстина. Правда, его песня кажется жестом сценарного отчаяния, ведь известно, что в фильмах герои поют в двух случаях: когда хорошо им и когда плохо сценаристам. Но сама песня вполне информативна, если относиться к ней, как к автопортрету. В конце концов, пираты — это всегда хорошо: будь они хоть воробьями, хоть обезьянами. И даже шутки, хоть они в фильме есть, не так важны, когда дети растут, семьи объединяются, новые друзья находятся, старые — не теряются. Зрители довольны, животные — счастливы. Пятый ледниковый период практически неизбежен. Белка — ложь, да в ней намёк — всем опоссумам урок.

Вот такое кино.