Неудержимые 2: Будет громко

Вторая — все эти бесконечные расшаркивания перед нецелевой аудиторией, буде таковая вдруг заглянет на сеанс, все эти девичьи краснения, стыдливые извинялки и прочие развесистые предыстории, которые с глазками в пол пытались оправдать, почему Рэмбо, Бальбоа и самолично Слай вообще снова вылезли на киноэкран — вот всё это было абсолютно не нужно. Потому что ЦА (см. предыдущий абзац) готова смотреть на «последних героев боевика» хотя бы и просто в виде неиллюзорной машины времени, других объяснялок им не надо, а все прочие просто пожмут плечами и пойдут дальше. То есть, если что от подобных ностальгических фильмов и требовалось, так это максимальное количество адреналина, тестостерона, тротила, напалма и вообще бада-бума. Конец списка.

Ну и, наконец, третья — чтобы всё это канало и впредь, необходимым условием является максимальная отдача старичков в кадре. Они должны не просто «туда ходить, сюда ходить», посыпая площадку песком, они должны выдавать на-гора максимально возможное количество харизмы на квадратный сантиметр экрана. И в первую очередь этсамое требовалось от кого? Правильно, от старины Слая. Сталлоне, конечно, крут, он дал мастер-класс всему голливудскому молодняку и в смысле сценария, и в смысле режиссуры, да и в смысле постановки трюков. Но понятно, что разорваться невозможно, и ты либо стоишь за камерой и раздаёшь команды, либо сверкаешь харизмой в кадре.

Из всех трёх пунктов ко второму фильму (а из трёх ностальгических проектов «Неудержимые» оказались самыми успешными) были сделаны абсолютно верные выводы — новый сценарий остался без малейших следов вступительных расшаркиваний, друг Стэйтам живенько притащил со съёмок «Механика» вполне олдскульного режиссёра Саймона Уэста (он ещё некогда «Воздушную тюрьму» с Николасом Кейджем снял на самом закате жанра), было подтянуто «более больше» харизматичных старичков (сложно вспомнить, кто ещё не, ну разве «морячок» Сигал до сих пор не в обойме), и самое важное — главный по тарелочкам, благополучно сдав нагретое режиссёрское кресло, перестал ностальгировать и начал жечь.

«Неудержимые 2» рвут с места в карьер. Кто, в кого, зачем и по какой причине стреляет — абсолютно неважно. Зачем в соседних помещениях Джет Ли дрыгоножит, а Дольф Лундгрен, одновременно, гасит крупнокалиберным — кого это волнует. Как бывший супостат Гуннер оказался в одной компании с Барни Россом — лишние детали. Куда важнее — надпись на импровизированном таране («тук-тук»), щербатая улыбка Лундгрена, мешок этот на голове Шварценеггера и их милая перепалка, у кого нынче должно быть тоще и длиннее.

При этом старички даже уже и не притворяются, откровенно улыбаясь на камеру: это не Тренч, Чёрч (они не родственники?), Вилейн, Кристмас и Росс шалят в кадре, это оттягиваются самолично Шварц, Уиллис, Ван Дамм, Стэйтам и Сталлоне. А уж когда в кадре внезапно, как и всё в этом фильме, появляется Великий и Ужасный Чаке в Тактической Бороде и с автоматом, в свои-то 72 года (!) он даже в нашей расслабленной каникулярной публике производит такое впечатление, какое уже давно не то что всякие Паттинсоны, но даже Кэмероны не мечтают произвести.

Вот этот дружный вздох восторга, пробегающий по залу, стоит миллионов долларов и десятка «Оскаров», потому что это движение души, а не просчитанное на калькуляторе слюноотделение барышень, пришедших посмотреть на Кобачкаъ. И Сталлоне-сценарист даже не скрывает всю ожидаемость именно такой реакции, окончательно срывая маски и произнося в кадре «не падай в обморок, это Чак Норрис».

Да, перед нами капустник, никто даже не собирается скрывать. Взрослые дяди вволю резвятся, полностью осознав, конечно же, «свою вину, меру, степень, глубину», и это у них выходит прекрасно, ибо вообще наблюдение за мастером своего дела в пике формы — это отдельный вид наслаждения. А форма никуда с годами не делась, и мы это видим в кадре невооружённым глазом. Старички лупят друг другу морды, палят из всего, что может стрелять, а также дуракаваляют в своеобычном стиле, сыпя ссылками и цитатами на собственную фильмографию.

Какая разница, кто там на ком стоял? Почему на этот раз вот этот стал добрый, а вот тот назначен козлом? Китайский миллиардер, Черногория, советский плутоний, Шварц на буровой вышке, самолёт, штурмующий пещеру, бой-бабы, стреляющие «бац-бац и мимо», к чему всё это, зачем? Исключительно и только затем, чтобы наши все смогли продемонстрировать собственные татухи, улыбки, бицепсы, ножи, кофеварки и дать храпака. Жалко, конечно, Хемсворта, это тебе не «Голодные игры», тут тебя быстро схарчат. И схарчили, хотя парень и старался.

Ну тяжело не превратиться в статиста, когда рядом лыбятся Лундгрен и Стэйтам с их бульдожьей харизмой. Не говоря уже о главных тяжеловесах этого проекта. Так и порешили паренька не за понюшку наёмнического табаку. А чего ты хотел.

С Ван Дамом такой номер, разумеется, не прошёл, ему, в отличие от Тома Харди в респираторе Бэйна, не просто дали последнее слово, но даже благосклонно разрешили предварительно отработать фирменную «вертушку» по мордасам Сталлоне. Такие вот игры стариков, которым только тут и место.

Во вселенной «последних героев боевика» удивляют не сюжетными поворотами, не хитрыми трёмерными лабиринтами локаций, и уж тем более не массированными спецэффектами — исключительно ржавым железом, крупным калибром и накачанной бицухой. Ничего нового, только хардкор.

Когда в конце дежурные злодеи и их безымянные приспешники заканчиваются, а туман войны уносит прочь ветром, выясняется, что зритель доволен, ибо он получил что заказывал, причём втройне, но самое главное доволен своими бесконечными камео сам последний герой. Он танцует джигу и планирует выпустить сольный проект.

Потому что народу нравится. До встречи в кино.