Свершилось. Без преувеличения, "Цитадель" – это премьера, которую ждали. Кажется, даже с большим нетерпением ждали те, кто еще до выхода первой части готов был заявить о провале всего и сразу, во всяком случае, это было заметно по многочисленным фальстартам, которые то там, то здесь случались в виде сообщений "не буду смотреть из принципа, все равно не понравится". Все точно как в Цветаевском "По нагориям, по всхолмиям" тут вам: "Не судите! // Не родилась еще!", и финальное: " – Догоняй, лопух! // На седьмом уже!". И вот теперь есть о чем говорить предметно. Но это будет нелегко сделать вне контекста: вне травли режиссера, которая продолжалась весь этот год, вне его блога в ЖЖ, вне разделившегося общества. А сделать необходимо именно это, в противном случае, придется расписаться в том, что нет никакого кино_искусства_, а есть технологии черного и белого пиара.
Никита Сергеевич не зря говорил о том, что "Цитадель" необходима к просмотру для понимания всего замысла "Утомленных солнцем". Но при этом, хоть и составляя единое повествование, все три части уникальны. И вот в чем фокус, все вместе и каждый в отдельности, эти фильмы производят пусть и разное, но равное по силе впечатление. И нельзя сказать, что какое-то количество эмоций скрадывается при восприятии всей трилогии, скорее трилогия по-настоящему, без склеек представляет собой цельное произведение.
Действительно, в "Цитадели" завершаются судьбы героев первой части, с легкой руки создателей картины получивших в свое распоряжение еще 7 лет. К чему были эти 7 лет в жизни Котова, Арсентьева, Маруси и Нади? Почему они все остались живы, вопреки исторической правде. "Не почему, а для чего" – эта фраза, произнесенная Сталиным в картине, станет определяющей, наделяющей смыслом все происходящее. В чем суть второго шанса? – Перемены, изменения, иной выбор в аналогичной ситуации. "У человека всегда есть два пути, Маруся" – говорит Котов своей жене в первой части "Утомленных солнцем".
И Маруся пойдет по второму пути, свяжет свою судьбу с другим человеком, из другого теста, нежели Котов или Митя. И пусть – это снова будет мужчина, который ей не по сердцу, но он не несет с собой и в себе смерть. Она выберет Кирика – маленького человека. Ах, какие слова произносит этот герой в исполнении Владимира Ильина, вскакивая на подножку уходящего поезда, и как произносит!
Виктория Толстоганова, безусловно, сыграла одну из самых эмоциональных своих ролей. Когда Маруся выкрикивает из себя всю накопившуюся женскую боль, когда мечется по дому и кажется, что он ходит ходуном, как во время землетрясения, когда хлещет по щекам виновника своих бед, когда сдается на милость победителя, как делала всегда, и когда сбегает, совершая то, на что не решалась до этого, она наконец-то получается свободу. Счастливую или несчастливую, но свободу. От Котова, от Мити и от памяти о дочери… Ее судьба меняется – больше в ее жизни нет смерти в лагере для родственников врагов народа.
Митя Арсентьев, конечно же, через семь лет уже Дмитрий Андреевич. С самых первых кадров знакомства зрителя с этим героем, он ищет смерти. Ищет и не находит. Выиграв у судьбы в русскую рулетку, он отправляется на дачу к Котову, чтобы арестовать и лишить легендарного комдива всего – семьи, привилегий, чести, самоуважения. А теперь, по прошествии лет, он получает аналогичный приказ, только теперь ему надо вернуть Котову все отобранное. Возможно ли это? И возможно ли этого избежать? Митя снова прибегает к излюбленной тактике, он, надеется, что судьба сама избавит его от неприятного долга: "Почему ты не отдал мне сразу эти погоны?" – "Надеялся, что тебя убьют", "А почему полез в это пекло?" – "Надеялся, что меня убьют". Не убили. Не лишил его жизни и Котов, хотя после Митиного рассказа, тот, былой Котов, который на коробках, непременно бы убил. Но того, другого давно нет, 7 лет уж как. А Митя есть, вот только не везет ему ни в смерти, ни в любви. Неприкаянный. То, что делает Меньшиков в кадре, определенно будут проходить в профильных ВУЗах как образцы актерской работы высочайшего класса. Взгляд, отточенные движения, ничего лишнего, ничего заставляющего усомниться в том, что это вот он, Митя Арсентьев со словами "все!" прихлопывает бабочку, свою душу, единственное живое, что осталось рядом с ним, даже не в нем. Артистично, легко, он наконец-то завершает свой путь. Это не бритва в собственной ванне, это смерть от рук врага, добровольная, но такая желанная. Теперь он тоже свободен.
"Батя" – бывший комдив Котов – доброволец в штрафном батальоне. Когда он видит Митю впервые в своем доме, он бравирует, с достоинством принимает вызов, он уверен в ошибке и в том, что все разъяснится. Лубянка, лагерь, штрафбат не уничтожили в нем ни храбрости, ни здравомыслия, он продолжает воевать за свою страну. Вряд ли кто-то может заподозрить его в малодушии, и вот вторая встреча. Две, наверное, самые сложные сцены: ужас и слезы в глазах Котова, когда он видит Арсентьева в окопе и когда в машине думает, что Митя везет его в НКВД. Сложные, потому что это отдельная часть с виду продолжающего оставаться очень цельным человека, которая вдруг проявляется, и возникает неловкость от того, что становишься свидетелем этих слез. Как же так, в атаку на цитадель идти не страшно, не страшно дерзить командирам, и вдруг мольба эта?.. Нагота какая-то, душевная, уязвимость такая, что хочется взгляд отвести. И потом на приеме у Сталина, под фразы о том, что легендарный комдив Котов, не дрогнув, убил священника, обрекал мирных людей на смерть, этот самый бывший и легендарный не может одной рукой чашку с чаем удержать. Но он по-прежнему единственный, кто может воплотить дьявольский план, озвученный Сталиным. И те перемены, которые произошли в Котове за прошедшие годы, позволяют ему повести за собой безоружных людей на верную смерть без пулеметных очередей заградотряда. Добровольно. Удивительный момент воодушевления и единения. Котов переигрывает Верховного: и образцово-показательная казнь в одну минуту превращается в гражданский подвиг. Что он получит в награду? – Краткое свидание с дочерью. Она выросла и повзрослела без него, но стала именно такой, какой бы он хотел ее видеть. Сцена их встречи одна из самых драматических во всем повествовании. Война перестает быть главным действующим лицом, становится декорацией, фоном, историческим периодом, чем угодно, когда встречаются два взгляда – отца и дочери.
"Цитадель" возвращает зрителя к знакомому и любимому первому фильму "Утомленные солнцем" не только прямой перекличкой с сюжетом, почти цитированием, героями и даже декорациями (которые, к слову, были воссозданы на "Мосфильме" с невероятной точностью), но и узнаваемым по стилю киноязыком, ровным, последовательным развитием сюжета, в общем, всем тем, чего так ждали и не нашли в "Предстоянии" его критики.
Но, как мне кажется, к огромному удовольствию тех, кому стиль "Предстояния" все же пришелся по душе, Никита Сергеевич сделал два финала. Хотя оба они трагичны, ибо второй настолько хорош и светел, неправдоподобно хорош и светел – все живые, здоровые, едут на Берлин, что, неуютное, холодное ощущение, что едут они все в рай, долго еще не оставляет вас после выхода из зала.
О мелочах, деталях, незначительных событиях, которые приводят к глобальным переменам, о принципе домино говорил Никита Михалков, предваряя выход "Цитадели". О комарике, паучке и бабочке обязательно напишут еще много и подробно. О том, как блистательны в своих ролях Мадянов, Мерзликин, Маковецкий, Чурикова скажут не раз, а, может, даже отметят премиями. Всю трилогию, хотя по задумке дилогию, еще долго будут разбирать по кадрам, фразам, составляющим. Уверена, "Цитадель" заставит пересмотреть два других фильма из этого цикла и возможно взглянуть на этот эпический триптих по-новому, спокойным, не затуманенным необоснованной злобой взглядом. Ведь искусство требует сосредоточенности и покоя в душе.
Vova
