Главная проблема фильма "Правосудие волков" возникла, наверное, еще во время подготовки к съемкам. Это полная жанровая неопределенность, столь характерная для отечественного кинематографа. Историю мальчика, который взрослел в страшные годы Второй мировой и умел убивать взглядом, можно было бы превратить как в мистический триллер, так и в почти реалистичную драму. Увы, кинематографисты не сумели решить, какой хотят видеть свою ленту, и в результате она так и осталась чем-то неопределенно средним. А в искусстве губительна любая неопределенность, особенно жанровая.
Кстати, жанровость далеко не всегда означает развлекательность. Например, потрясающий "Белорусский вокзал" снят в жанре жесткой реалистичной драмы, выдержанной с первого до последнего кадра. Все без исключения актеры играют подчеркнуто непафосно, городские пейзажи, запечатленные оператором, весьма далеки от идеала, музыка звучит, только когда ее слышат персонажи (единственное исключение – финал). Конечно, начиная работу над "Белорусским вокзалом", кинематографисты вряд ли говорили что-то вроде: "Снимаем реалистичную драму, поэтому – никакой театральности и лакировки действительности!" Но когда на съемочной площадке собираются единомышленники, то лишние слова не нужны. А во всех остальных случаях заранее оговорить правила игры всегда полезно.
Суровая реалистичность "Белорусского вокзала" – вовсе не единственный способ снимать фильмы о том, как на людей повлияла война. Например, картина "В бой идут одни старики" – это, пожалуй, солдатская сказка в лучшем своем проявлении – добрая, светлая и пронзительно грустная. А недавняя лента "Мы из будущего" блистательно доказала, что фантастические сюжетные линии вполне уместны и в жесткой истории о страшных боях Второй мировой.
Так что на основе сценария "Правосудия волков" при желании (и, разумеется, соответствующей квалификации) кинематографистов можно было бы снять вполне достойный и непошлый мистический триллер о том, что умение убивать взглядом, конечно, помогло эвакуированному мальчишке выжить, но спасла его все же доброта и поддержка незнакомых людей.
Вот только к жанру мистического триллера новый отечественный фильм не имеет ни малейшего отношения. Слишком уж размеренно и неторопливо развивается действие, слишком часто звучит за кадром меланхоличный, спокойный голос рассказчика, вспоминающего свою трудную юность. А регулярно появляющаяся в кадре толстая тетрадь с детскими рисунками героя окончательно подтверждает, что ничего плохого с ним не случится. Все эти добрые подсказки абсолютно неуместны в триллере, ведь одна из важнейших особенностей данного жанра – непредсказуемость.
Если же воспринимать "Правосудие волков" как жесткую реалистичную драму, в которой один фантастический элемент лишь усиливает достоверность остального, то поначалу все складывается неплохо. Кинематографистам удалось точно и впечатляюще воссоздать на экране очень важный момент – то, как начавшаяся война вдребезги разбила счастливый, благополучный мир мальчика из хорошей семьи.
О Мике заботились любящие родители, и по советским меркам семья жила весьма обеспеченно. Он рос в чудесном городе, где было много садов и прекрасных старинных зданий. Конечно, совершенства в мире нет, и в школе мальчику приходилось непросто. Да и семейная жизнь его родителей вызывает немало вопросов, ведь темпераментные, эмоциональные красавицы нередко изменяют своим рассеянным, непрактичным мужьям… Впрочем, не исключено, что родители Мики жили именно так счастливо, как ему казалось.
Это уже неважно, потому что семейное благополучие закончилось 22 июня 1941 года, когда мальчику было всего четырнадцать. Сотрудников киностудии, где работал его отец, эвакуировали одними из первых. Но родители уехать не могли: маме нужно было сделать срочную операцию. Поэтому Мика отправился в далекую Алма-Ату в сопровождении помощника своего отца – серьезного, ответственного и порядочного парня. Но, как только поезд отбыл с перрона в далекий путь, детство мальчика закончилось навсегда. Сразу после приезда в Алма-Ату Мику, не сделавшего ничего плохого, отправили в колонию для несовершеннолетних преступников…
И это ведь действительно драма, без глупостей и сентиментальных причитаний! Мальчик из благополучной семьи, который точно знал, что живет в самой счастливой, самой правильной, самой справедливой стране, вдруг попал в абсолютно иной мир, жестокий и страшный. Повседневная жизнь колонии для несовершеннолетних преступников настолько отличалась от того, что обеспеченный советский ребенок ожидал увидеть в родном государстве, что он вполне мог задуматься, уж не попал ли в параллельный мир, где географические названия и имена людей точно такие же, но все остальное верно с точностью до наоборот. Именно в колонии Мика наверняка впервые услышал и о репрессиях, и о ГУЛАГе, и о раскулачивании. Конечно, вряд ли мальчик всему этому поверил, но и жизнь, которую пришлось вести в колонии, заставляла задуматься о многом…
Картину "Сволочи", также снятую по сценарию Кунина, сильно ругали за весьма вольное обращение с историческими фактами. Но большинство обитателей казахской колонии для малолетних преступников военного времени наверняка предпочли бы отряд юных убийц своему тогдашнему существованию. Во-первых, смертников-десантников наверняка кормили лучше, чем малолетних преступников. Во-вторых, зачисление в столь элитный, пусть и обреченный на гибель, отряд – это, как ни странно, большая честь для мальчишек, которых общество считало особо опасными. Несовершеннолетние преступники за свои короткие жизни натворили так много плохого и повидали столько горя, что не боялись неминуемой и страшной смерти. Зато, как все мальчишки, даже самые хулиганистые, они мечтали прославиться, мечтали, чтобы улицы и города назвали в их честь, даже если ради этого придется героически погибнуть… Смерть вообще мало пугает детей и подростков: в глубине души они верят, что никогда не умрут. И обитатели колонии для малолетних преступников наверняка с восторгом слушали бы истории о том, как элитный отряд особо опасных подростков, заброшенный в тыл врага, одного за другим убивал вражеских солдат, полковников и генералов, а потом добрался до Гитлера и разрезал его на тысячу кусков… А уж если бы рассказчик обладал живым воображением и хоть немного представлял, как устроена заграничная жизнь, это помогло бы ему выжить в колонии не меньше, чем умение убивать взглядом.
Но голод, тяжелый климат, несвобода и очень опасные соседи – далеко не самое страшное из того, что случилось с Микой в колонии. Есть в жизни вещи и похуже.
Дети воспринимают как должное все события, которые с ними происходят, а в четырнадцать лет подросток уже понимает, что осужден несправедливо. И интеллигентные советские мальчики знали точно: даже если самое лучшее государство в мире ошиблось единственный раз за все время своего существования, то советские люди непременно помогут человеку, страдающему безвинно. А уж родители тем более не оставят в беде единственного ребенка! И наверняка такой образованный, начитанный парень, как Мика, писал из колонии письма – товарищу Сталину и в Верховный суд, папе и маме на домашний адрес и в Алма-Ату до востребования, друзьям и коллегам родителей, одноклассникам и учителям… И можно не сомневаться: ответов Мика ждал с замиранием сердца, верил, что его скоро разыщут, спасут и, вполне возможно, посадят тех, кто оправил в колонию ни в чем не повинного человека… Ответы от товарища Сталина и Верховного суда не пришли бы в любом случае, но вот родители и близкие, возможно, написали бы и помогли, если бы жили в другом городе. Но жили они в Ленинграде, и судьба милостивее обошлась с Микой, безвинно отбывавшим срок в казахской колонии для малолетних преступников, чем с его одноклассниками, которые остались зимовать в блокадном городе…
Возможно, много лет спустя известный художник понял, что в войну ему повезло больше, чем многим друзьям детства. Но, живя в казахской колонии, он об этом не знал и наверняка сильно страдал от предательства тех, кому верил… А разочарование в друзьях и близких – самое страшное из того, что может случиться с человеком, особенно с ребенком. Не дай Бог никому такой судьбы…
И увидеть действительно драматичную историю о том, как интеллигентный мальчик, преодолевая отчаяние от предательства родителей, выживал в очень непростых условиях, было бы невероятно интересно, особенно если бы кинематографисты не соскользнули в истерику и остались в рамках хорошего вкуса. Но в "Правосудии волков" этот по-настоящему жуткий период жизни героя не показан вообще. Рассказчик упоминает лишь, что провел в колонии несколько лет, а потом сбежал оттуда. (Кстати, собственно побег и путешествие беглеца в Алма-Ату тоже интересно было бы увидеть.) И это умолчание очень плохо влияет и на достоверность, и на драматичность ленты, хотя, конечно же, заставляет о многом задуматься.
Но, как бы то ни было, дальнейшие события "Правосудия волков" разворачиваются в Алма-Ате. Там Мика разыскал отца и окончательно понял, что счастливый мир детства ушел навсегда. Мама умерла (и хочется верить, что она погибла от врачебной ошибки во время операции или под бомбежкой, а не от голода в блокадном Ленинграде). А отец, встретившись наконец с сыном, не расплакался от сочувствия к страданиям своего единственного ребенка и не захотел хотя бы частично возместить ему недополученную за годы заключения любовь и заботу. Вместо всего этого немолодой уже человек решил отправиться на фронт, и причины данного поступка вполне очевидны. Пока Мика отбывал срок в колонии, мирные жители десятков городов погибали под бомбежками, узники концлагерей – в газовых камерах, а в блокадном Ленинграде люди, теряя человеческий облик, умирали в адских муках от голода.
Разумеется, даже в те страшные времена люди по-разному понимали свои обязанности перед близкими и обществом. Многие считали самым важным уберечь своих детей от жестокостей жизни, и судить за это нельзя. Но, думаю, гораздо больше людей, как и отец Мики, полагали, что обязаны спасти мир от гитлеровской чумы, и гражданский долг гораздо важнее родительского. И именно те люди, которые ушли на войну, покинув близких, и внесли наибольший вклад в победу над фашизмом…
Проводив отца на фронт, Мика начал самостоятельную жизнь в Алма-Ате. После мытарств в колонии она показалась ему яркой и красивой, словно ожившая иллюстрация к сказкам "Тысячи и одной ночи".
Именно эта часть "Правосудия волков" получилась наиболее динамичной и достоверной. Фильм наполнен множеством реалистичных деталей жизни военного тылового города. Алма-Ату ни разу не бомбили, и разрушений она избежала. С едой тоже было проще, чем в прифронтовой полосе. В Алма-Ату эвакуировали "Ленфильм", так что интеллигентных, нарядно одетых людей в городе хватало. Правда, – и это стало для Мики еще одним страшным открытием – среди коллег отца, уважаемых кинематографистов, порой встречались негодяи и подонки, которым по части подлости не годились в подметки многие завзятые уголовники… Но такие вещи подростки рано или поздно узнают и в мирное время.
Влияние войны показано в "Правосудии волков" кратко, но со снайперской точностью. Например, очень хорошо запоминается эпизод, в котором вернувшийся с фронта на побывку отец Мики ищет сына на рынке. Показать дорогу вызывается улыбчивый казах в военной форме – крупный план позволяет хорошо разглядеть его лицо. А потом камера отъезжает – и зрители видят, что молодой человек в гимнастерке передвигается на приспособлении, очень похожем на современные скейтборды. Только тинейджеры XXI века стоят на нем ногами, а парень из военной Алма-Аты оставил свои ноги на войне…
К сожалению, главные герои получились не настолько убедительными, как мелкие детали. Очень хорошо это видно на примере двух людей, сыгравших важную роль в алма-атинской жизни Мики, – дворничихи тети Кулпан и романтичного вора Лаврика. Наталья Аринбасарова и Антон Макарский играют прекрасно, создавая яркие, колоритные образы, но давно известно: в кино актерам очень трудно вытянуть роль без помощи режиссера и сценариста. Увы, в "Правосудии волков" за внешней колоритностью персонажей скрывается пустота. Мы не знаем, что случилось с ними до того, как они познакомились с Микой, и этот пробел очень плохо сказывается на достоверности всей истории в целом.
Я могу поверить, что парень из хорошей семьи искренне считал свою алма-атинскую жизнь лишь досадной помехой перед возвращением в родной город, поэтому не задумывался о людях, которые ему помогали, и причинах их доброты. Но неужели взрослый человек, вспоминающий трудную юность, так и не осознал, скольким обязан тогдашним друзьям, и не попытался понять, какими они были, достроить судьбы этих людей сквозь призму своего собственного опыта?
А ведь тут есть о чем подумать! Возьмем, например, тетю Кулпан. В Средней Азии очень важную роль играет клановая система, и женщин, особенно пожилых, без поддержки не бросают. И если тетя Кулпан работала дворничихой, – значит, у нее не осталось близких, которые могли бы ей помочь. В ту страшную пору подобное случалось нередко, но судьбы людей все равно складывались по-разному. Например, тетя Кулпан вполне могла оказаться простой кочевницей, которая потеряла всю семью в голод 1930-ых, спасла от неминуемой смерти и вырастила единственного уцелевшего родича, двоюродного племянника, и так и не поверила, что он погиб в битве за Москву… Но не исключено, что судьба дворничихи, не боявшейся кричать на ментов, была совершенно иной. Тетя Кулпан могла оказаться дочерью и женой потомков Чингисхана, которая отсидела в лагере десять лет, по счастливому стечению обстоятельств вышла на свободу перед войной и даже получила работу в столице…. Думаю, нет нужды объяснять, что манеры и поведение этих женщин с одинаково трагической судьбой отличались бы весьма сильно.
Точно такая же история и с Лавриком. Если он сын раскулаченных и погибших по дороге в ссылку крестьян, которого в детдоме учителя приохотили к чтению, а однокашники вовлекли в криминал, – это вполне характерная и узнаваемая манера поведения. Если Лаврик родился и вырос в интеллигентной советской семье, после ареста родителей попал в детский дом для детей "врагов народа", обиделся на весь мир и очень не любил вспоминать свое счастливое прошлое, то вести себя должен совсем иначе.
Увы, сценарист не знает о своих персонажах даже настолько важных вещей, и режиссер этой проблемой тоже не озаботился. В подобной ситуации бессильны самые лучшие актеры.
Единственный персонаж, характер которого кинематографисты попытались раскрыть, – милиционер-садист, сыгранный Игорем Лифановым (ох, и везет актеру на подобные роли!). Этого несимпатичного персонажа явно пытались сделать похожим на Глеба Жеглова. Не знаю, как к настолько креативной идее отнесутся другие зрители, но лично меня она возмутила.
Высоцкий был не только гениальным поэтом, но и замечательным актером, и невероятно порядочным человеком. Среди его друзей были люди, отсидевшие в лагерях многие годы, и Владимир Семенович прекрасно знал, как в сталинские времена выбивали показания из арестованных. Начиная работу над ролью Жеглова, он не мог об этом не думать.
И, по-моему, Высоцкий решил проблему вполне успешно и очень правильно. Его Жеглов действительно способен бить и калечить задержанных и, возможно, в начале своей карьеры так и поступал. Но довольно быстро Глеб Егорыч понял, что под пытками большинство людей рассказывали все, что от них требовали, и заметил, что немало признательных показаний добывалось именно так. Жеглову, человеку жесткому, но не садисту и не подлецу, это очень не понравилось. Но он прекрасно понимал, что в одиночку бунтовать против системы бессмысленно и смертельно опасно. Увольнение из органов тоже ничего не решало. Во-первых, человек, который добровольно отказался от высокой чести укреплять социалистическую законность, становился весьма вероятным кандидатом во "враги народа". Во-вторых, в СССР действительно было немало уголовных преступников – воров, убийц, маньяков, – и кто-то должен был защищать от них честных людей.
Поэтому Глеб Егорыч продолжил службу, но дал себе строгий зарок, который не нарушал никогда. Жеглов ни при каких обстоятельствах не бил задержанных, добиваясь их признаний любыми другими способами, подчас не слишком законными. Но даже угрозы – это не побои и уж тем более не пытки.
Появление Шарапова и его невероятное возмущение методами расследования своего босса Глеб Егорыч воспринял с восторгом. Ведь чем больше в милиции будет парней, которые стремятся во всем следовать букве и духу закона, тем скорее отдадут под суд тех, кто пытает задержанных! Поэтому Жеглов стоически терпел от нового подчиненного критику и выговоры, стремясь лишь к одному – уберечь его от страшной правды. Ведь если бы Шарапов узнал, как обращаются с арестованными многие коллеги Глеба Егорыча, то не выдержал бы, наделал глупостей и угодил в лучшем случае в лагерь, а то и под расстрел…
Именно потому, что Высоцкий в работе над ролью Жеглова безусловно учитывал грустные реалии сталинской эпохи, мне особенно неприятно видеть в "Правосудии волков" попытки убедить зрителей в том, что настоящий Глеб Егорыч был подлецом и сволочью. Он таким не был! Я охотно верю, что Владимир Семенович создал образ, который внешностью и манерами идеально похож на милиционера 1940-х годов. Но это все равно не дает создателям новой отечественной картины права использовать чужие наработки для достижения собственных, причем не вполне корректных, целей…
А действие "Правосудия волков" тем временем из Алма-Аты вновь перенеслось в Ленинград. Когда Мика в начале 50-х годов вернулся в родной город, сюжет стал еще более схематичным и неясным.
Конечно, еще из алма-атинских событий видно, что Мике больше всего нравились веселые, нарядные красавицы… эээ… как бы помягче выразиться… не слишком строгих нравственных правил. Это вполне понятно: шикарные, жизнерадостные прелестницы напоминали парню женщин из счастливого ленинградского детства, а вот ухаживать за порядочными девушками он до войны так и не успел научиться – был слишком молод. Увы, в колонии такие премудрости не освоишь…
Если бы Мика проводил со сговорчивыми красавицами свободное время, шикарно гуляя с ними в ресторанах, то все было бы прекрасно. Но на одной из них, бывшей однокласснице, он женился, и этот шаг стал роковым.
Беда в том, что даже сейчас, полвека спустя после сексуальной революции, в России многие косо смотрят на девушек, которые меняют парней как перчатки. А уж в сталинские времена от юных строительниц коммунизма требовалось как можно скорее выйти замуж за свою первую любовь, родить в законном браке десять детей, вести образцово-показательное домашнее хозяйство и совершать трудовые подвиги на рабочем месте. И если девушки нарушали эти неписаные, но весьма жестко требуемые правила поведения, то только по очень серьезным причинам.
Одна из наиболее вероятных – бурный темперамент, и тогда даже самая нежная любовь к мужу не уберегла бы страстную девушку от измен. Но вполне возможной причиной сомнительного по советским меркам жизненного выбора могла оказаться усталость от нищеты и голода, а также стремление к веселой и легкой жизни. И из относительно благополучного XXI века осуждать за это сложно.
А жена Мики, как и он, выросла в Ленинграде и, вполне возможно, провела в родном городе хотя бы часть блокады. Настолько жуткий голод, пережитый даже раз в жизни, может очень сильно повлиять на психику человека. И любовь девушки к ресторанам – местам, в которых сытно кормят, – после блокадного прошлого кажется вполне логичной. Судить за такое трудно, особенно тем, кто никогда не голодал.
Но создатели "Правосудия волков" не думали о том, как ленинградцы, пережившие блокаду, могли относиться к еде. В ленте все просто: Мика осчастливил гулящую девицу, женившись на ней, однако вульгарная особа не оценила доброты бывшего одноклассника…
Кстати говоря, вскоре после свадьбы молодой муж поступил учиться в Академию художеств, так что кормилец семьи из него явно оказался никудышный, но это уже мелочи. Гораздо важнее то, что через несколько лет учебы картины и рисунки Мики настолько понравились польским гостям, что те предложили студенту-старшекурснику устроить выставку его работ в Варшаве. (Для советского человека в 1950-е годы это было исключительной честью и удачей.) И вот тут фильм окончательно превратился в ненаучную фантастику.
Узнав о предполагаемой выставке в Варшаве, бывший одноклассник Мики, Степан, ставший милиционером, посоветовал другу использовать ее для того, чтобы уехать жить на Запад. У любого услышавшего данный совет человека, хоть немного знакомого с нравами той эпохи, возникает вполне закономерный вопрос: "В каком году был этот разговор?" Если еще до смерти Сталина – то за подобное пожелание дружелюбного милиционера могли обвинить в антисоветской агитации и посадить очень надолго. Если же выставку в Варшаве собирались организовать уже во времена "оттепели", то шансов уцелеть у Степана было побольше, но он все равно сильно рисковал. Да и идеи свободолюбивого милиционера вызывают искреннее недоумение.
Ну ладно, многие советские деятели искусства, очень неглупые люди, даже в конце 1980-х не понимали, что покупка картины иностранным миллионером или приз фильму на престижном кинофестивале вовсе не гарантирует создателям данных произведений успешную карьеру на Западе. А уж далекий от искусства милиционер 50-х и вовсе не подозревал об этом.
Но Степан именно в силу своей профессии не мог не понимать, что из Польши очень трудно, практически невозможно сбежать на Запад. Границы социалистических стран охранялись почти так же строго, как советские, и побег был делом смертельно опасным. Неужели Степан желал смерти бывшему однокласснику?
Но, как бы то ни было, много лет спустя Мика все же переехал в Германию, и его живопись оказалась там вполне востребована, поскольку жил он обеспеченно.
И опять у человека, хорошо знающего реалии той эпохи, возникает вопрос, каким образом преуспевающий художник уехал на Запад. Если Мика эмигрировал законным путем, подав заявления в милицию, ОВИР и куда там еще требовалось – это означало очень долгую волокиту. Визу и разрешение на отъезд можно было прождать несколько лет. А сообщив о своем намерении покинуть СССР, человек автоматически становился для властей и официальной пропаганды изменником Родины и предателем. С такими людьми было опасно общаться и предоставлять им работу… Так что, решив эмигрировать законным путем, Мика наверняка прошел все круги бюрократического советского ада.
Если же художник стал невозвращенцем – во время одной из загранпоездок объявил о своем решении остаться на Западе – это было, конечно, быстрее и проще, но гораздо опаснее. Если бы побег не удался, то неблагонадежного деятеля культуры в принудительном порядке отвезли бы на родину. Несостоявшийся эмигрант не только навсегда лишался возможности ездить за границу, но и мог стать объектом пристального интереса милиции и психиатров. А если бы побег прошел успешно, это означало, что Родину невозвращенец не увидит больше никогда, а у его оставшихся в СССР родных и друзей возникнет множество проблем с властями…
Так что если Мика покинул родную страну еще в советские времена, то переезд проходил очень тяжело и мучительно. Но "Правосудие волков" опять обошло стороной самые драматические моменты жизни своего героя… Кстати, если бы Мика эмигрировал уже после распада СССР, то все оказалось бы гораздо проще. Но в таких обстоятельствах было бы очень интересно увидеть советскую жизнь художника, работы которого пользовались большой и устойчивой популярностью на Западе. Столь успешным коллегам обычно люто завидовали менее популярные живописцы, отравлявшие им жизнь всеми возможными способами. Проще всего было отомстить удачливым собратьям по творческому цеху, обвинив их картины в попрании идеалов социализма. Это обычно предвещало очень большие неприятности для идеологически невыдержанного художника. Так что можно не сомневаться: проблемы с советской властью у Мики были бы весьма серьезными, даже если бы он прожил в родной стране до самого ее распада…
Но зрителям ничего не рассказали и об этих сложностях героя. В следующий раз после достопамятного разговора с милиционером Степаном мы видим Мику уже в наши дни счастливо живущим в Германии. Впрочем, счастье оказалось весьма условным, поскольку больше всего популярный художник хотел покинуть страну пива и сосисок и вместе со всеми своими друзьями поселиться на теплом южном острове. Эта идея выглядит настолько странно, что и о ней нельзя не сказать хоть пару слов.
Во-первых, творческим людям – а большинство друзей Мики наверняка относятся к их числу – уединение полезно лишь в малых дозах. Актеры, режиссеры, музыканты и певцы большую часть своего времени проводят в разъездах, гастролируя по разным странам. У писателей, художников и скульпторов работа сидячая, но им очень важно бывать на профессиональных тусовках, чтобы напоминать о себе потенциальным покупателям своих работ и/или издателям. Так что большую часть времени чудесный остров все равно бы пустовал.
Во-вторых, отношения между людьми – странная штука, а в небольших и закрытых коллективах даже небольшие конфликты обостряются. Например, Мика мог прекрасно общаться с музыкантшей А. и писателем Б., но если эти люди не переносили друг друга, то не помирились бы даже из симпатии к своему общему знакомому. В больших городах А. и Б. имеют массу возможностей избегать личных контактов, а на сравнительно маленьком пространстве пересечения – и, значит, конфликты – неизбежны. Так что можно утверждать со всей уверенностью: на райском острове жизнь была бы отнюдь не райская.
В-третьих, большой город удобен тем, что там удобно скрывать от всех свои маленькие секреты. Например, если жена тайно изменяет мужу, но не хочет с ним разводиться, то гораздо проще вести двойную жизнь в мегаполисе, чем в деревеньке на острове. А если холостой, свободный от любых личных обязательств мужчина раз в неделю снимает проститутку и честно платит ей за услуги, то в принципе не совершает ничего дурного, но вряд ли захочет, чтобы об этом его хобби узнали знакомые. В городе сохранить секрет легко, на острове – практически невозможно. Так что немало людей отклонят любезное предложение Мики по вполне очевидным причинам.
В-четвертых, порой рушатся самые крепкие отношения. Что будет, если Мика вдруг насмерть поссорится с одним из своих лучших друзей, который перед отъездом на остров продал все свое имущество и передал вырученные деньги в фонд поддержки этого райского местечка? Должен ли будет человек, утративший доверие хозяина, покинуть остров, в развитие которого вложил средства? А как возвращать отъезжающему некогда отданные им деньги – с процентами или без? Ведь за время пребывания этого человека на острове инфляция наверняка выросла…
Но главная проблема ситуации – совсем иная. Даже в мегаполисах эмигрантская среда – это до некоторой степени большая деревня. И ее обитатели более-менее в курсе, кто из них сколько зарабатывает. И если художник, который вроде бы не бедствовал, но и отнюдь не шиковал, вдруг ни с того ни с сего нашел огромную сумму на покупку острова – это очень тревожный факт. Жениться на миллионерше Мика вроде не собирается, огромного наследства не получал, суперсделки по продажам своих работ в последнее время не заключал – откуда взялись деньги?! Возникают очень нехорошие подозрения, и в первую очередь в голову приходит, что художник связался со спецслужбами. А с таким человеком общаться небезопасно всем, кто не мечтает о карьере Джеймса Бонда…
Самое смешное, что эта гипотеза абсолютно верна. Чтобы скопить деньги на остров мечты, Мика принял предложение своего бывшего одноклассника Степана, сделавшего прекрасную карьеру в МВД, и согласился за сдельную плату убивать врагов новой России, которые виновны в страшных преступлениях.
Не знаю, кому как, а мне вспоминается "Кочегар". Там бандиты, бросая трупы своих жертв в топку, тоже убеждали главного героя, что убивают исключительно подлецов и негодяев. Но главный герой картины Балабанова верил этим сказкам, поскольку вот уже несколько лет писал рассказ, который еще в конце 1970-х был опубликован под именем другого автора.
А Мика – это отнюдь не тепличный интеллигент, убежденный, что все без исключения друзья и знакомые заботятся о чистоте его морального облика и благополучии. Мальчик, который провел несколько лет в колонии для несовершеннолетних преступников, точно знает, что большинству людей на него плевать, а мир состоит не только из сладкой ваты, но и из гораздо более мерзких вещей. И если человек с настолько богатым криминальным опытом не понимал, что, приняв предложение Степана, навсегда утратит свободу и станет лишь марионеткой в борьбе влиятельных кланов за власть, – значит, пережитые испытания не прибавили Мике мудрости ни на йоту.
Но, допустим, желание провести остаток дней на собственном острове перевесило доводы рассудка, и стареющий художник вновь начал убивать. Майкл Йорк великолепно передает душевные терзания своего героя, его боль от того, что он творит зло… Вот только, по-моему, так мучиться мог только кристально честный, порядочный человек, который никогда не совершал ничего дурного и абсолютно не понимал, во что ввязывается. Но в том-то и дело, что Мика не такой! Он прекрасно знает темную сторону жизни, он убивал ради выживания и воровал ради денег. И если такой человек начал вновь совершать преступления, то мне кажется весьма сомнительным, что он станет мучиться угрызениями совести. Наоборот, логичнее было бы ожидать, что в старом интеллигентном художнике вновь проснется алма-атинский пацан, который воровал у богатых нарядную одежду и скромные золотые украшения…
Но проследить, как повлияли на характер Мики заказные убийства, зрителям не дали. Фильм закончился совершенно неожиданно, оставив лично меня в полном недоумении.
В общем, я так и не поняла, что хотели сказать своей работой создатели "Правосудия волков". Для реалистической драмы цвет времени показан здесь слишком поверхностно и недостаточно подробно. Воспринимать эту историю как триллер или экшн мешает и затянутость действия, и то, что кинематографисты, как нарочно, обошли вниманием самые острые и страшные моменты жизни своего героя. Так что даже не знаю, кому можно порекомендовать новую российскую картину. Впрочем, актеры там сыграли безусловно хорошие, оператор, художник и художник по костюмам поработали на славу, а стилизованные под хиты сталинской эпохи песни, возможно, порадуют любителей подобной музыки…
Светлана Степнова
1303 Прочтений • [Рецензия на "Правосудие волков"] [15.09.2012] [Комментариев: 0]
Vova
