На престижнейшем Венецианском кинофестивале фильм "Овсянки" был удостоен приза за лучшую операторскую работу, а также награды ФИПРЕССИ. Этот успех, особенно удивительный потому, что наше кино сейчас на Западе не модно, лишний раз доказывает: награды на зарубежных киносмотрах практически всегда вручают за реальные заслуги, а не за авторитетные имена.
Когда смотришь "Овсянок", очень хорошо видно: режиссер знал, какого результата хочет достичь, и блестяще его добился. В новой отечественной картине все – блистательная режиссура, прекрасная операторская работа, великолепно сыгранные актерами роли – полностью соответствует изначальному замыслу и отличается яркой индивидуальностью. В нашем кино подобное – редкость: гораздо чаще критикам приходится гадать, сознательно ли кинематографисты (с весьма предсказуемыми и, увы, всегда печальными последствиями) нарушили законы жанра, в котором снимали, или просто в какой-то момент работа полностью вышла из-под контроля своих создателей.
Из-за бесспорной качественности и яркой индивидуальности смотреть "Овсянок" одновременно легко и трудно. С одной стороны, после великого множества халтур очень приятно видеть ленту, режиссер которой ответственно подошел к работе и добился своих целей. Но настолько яркие, необычные фильмы воспринимаешь точно так же, как столь же незаурядных людей: некоторые из них нравятся с первого взгляда, а другие вызывают такую же стойкую, хотя порой и необъяснимую, антипатию. Так что данная рецензия наверняка получится во многих отношениях пристрастной и субъективной.
Сюжет "Овсянок" весьма необычен для отечественного искусства – это попытка запечатлеть на экране немногие уцелевшие остатки языческих верований современных россиян. Главные герои новой российской картины – меряне, представители маленького народа, который когда-то жил в вологодском крае и (как сказано в ленте) почти полностью смешался с русскими еще четыреста лет назад. Результат усилий кинематографистов заставляет задуматься о многом, даже если на самом деле верховное божество мерян зовется Непришейкобылехвост. В конце концов, никто не возмущается, например, тем, что во многих произведениях классической литературы действие происходит в городах и деревнях, которых на самом деле никогда не существовало. Так что оценивать работу создателей "Овсянок" нужно по правилам игры, которые они сами для себя установили…
Любой человек, общавшийся с сельскими жителями не только как с прислугой и с торговцами на рынке, согласится: официальный девиз Российской империи "Православие, самодержавие, народность" всегда в большей степени существовал в отчетах для начальства, чем в реальной жизни. На самом деле пережитки язычества в наших деревнях сохранялись везде и всюду.
Другое дело, что влияние этих верований в разных местностях было неодинаковым. Поблизости от больших городов, от власти светской и церковной, язычество пряталось так глубоко, что почти изгладилось из памяти. Точно так же обстояли дела в поселениях, расположенных на перекрестках больших торговых путей: частое общение с новыми людьми означало постоянный приток информации. В таких обстоятельствах старое забывалось быстрее, а лучше всего сохранялась наиболее подробная и тщательно продуманная система верований, то есть христианство.
Но вот список наиболее чтимых крестьянами святых уже выглядел интересно. Самым важным, разумеется, был Бог – как же без главного? Огромным уважением пользовалась Богородица, что вполне логично: так проявлялось почтение людей к Матери, продолжательнице рода. Следующим по важности в крестьянской иерархии был Илья-пророк – именно он, по мнению простых людей, метал молнии с небес. (Нет нужды объяснять, насколько опасен огонь для деревянных деревенских строений.) А затем шли не слишком важные в каноническом православии святые: Фрол и Лавр, Параскева (которую на Руси прозвали Пятницей), Власий… Простые люди верили, что именно эти небесные покровители отвечали за важнейшие сферы крестьянской жизни, хотя далеко не всегда такое мнение подтверждалось каноническими религиозными текстами. По-моему, любому непредубежденному человеку очевидно: в данном случае под именами христианских святых скрывались языческие боги, праздники которых отмечались в тот же день…
А в медвежьих углах, где начальство бывало редко, а священникам и мелкой власти ради выживания приходилось находить общий язык с местными жителями, язычества осталось гораздо больше. И полнее всего оно сохранилось в двух сферах, в которых сильнее всего расходилось с христианством, – в отношении к сексу и к смерти.
В христианстве секс – это в подавляющем большинстве случаев грех. Для язычников плотские отношения между мужчиной и женщиной – самое важное в жизни, способ ощутить свою общность с силами природы и приблизиться к богам. (А в глухих деревнях, где новые люди появлялись редко, на отношение к сексу, особенно случайному, влияла еще и постоянная опасность близкородственных браков.)
Сложнее сказать, как язычники относились к смерти, но совершенно очевидно, что их взгляды сильно отличались от канонических православных. Ведь не зря же смиренные кладбища, умиленно воспеваемые в стихах поэтов-романтиков, в сказках оказываются очень страшными местами, где опасно бывать ночью, да и днем лучше появляться пореже.
Понятно, что свое истинное отношение к сексу и к смерти крестьяне тщательно скрывали и от священников, и от приезжих "господ", в том числе от этнографов. Хотят ученые баре послушать сказочки для детей? Да сколько угодно! А вот о самом важном и потаенном с посторонними не откровенничают… Так что в главном "Овсянки" очень точно отражают реальное положение вещей, даже если все подробности выдуманы от начала до конца.
Новый российский фильм верно воссоздает действительность и еще в двух вопросах. Во-первых, жители дальних уголков современной России, особенно представители малых народов, не слишком доверяют как медицине, так и милиции. Лекарства и квалифицированные врачи на дальних рубежах нашей Родины действительно встречаются реже, чем хотелось бы, а недоверие к сотрудникам правоохранительных органов сохраняется в глубинке как минимум со времен Ивана Грозного. Так что я в принципе способна поверить, что жена довольно обеспеченного по местным меркам человека, почувствовав себя плохо, не обратилась в больницу, а молча терпела дома. И возможно (хотя и очень маловероятно), что, однажды утром обнаружив супругу мертвой, ее муж не стал вызывать "Скорую" и никому не сообщил о своей утрате, а решил самостоятельно устроить покойнице самый правильный с мерянской точки зрения погребальный обряд. А подчиненный неутешного вдовца помогал ему как из национальной солидарности, так и для того, чтобы не ссориться с боссом…
Во-вторых, как это ни грустно, но народная культура и в самом деле неотвратимо и безвозвратно уходит в прошлое. Ведь в России ХХ век паровым катком прошелся по традиционному укладу жизни. Первая мировая война, революция, раскулачивание, коллективизация, Вторая мировая – и всегда погибали самые сильные, те, кто тверже всех верил в старые порядки… Уцелевшие отчаянно пытались сохранить привычный уклад жизни: в страшные, безнадежные послевоенные годы в селах, где не осталось мужчин, женщины за работой продолжали петь так, как привыкли, – на два голоса. Но связь времен распалась все равно, и сейчас пенсионеры, даже те, кто родился и вырос в деревне, встречаясь в городских парках, поют не песни своих предков, а современные шлягеры и классические романсы.
Но даже если бы судьба нашей страны в минувшем веке сложилась не столь трагично, то крестьянские традиции все равно не сохранились бы во всем своем многообразии и древности. Народное искусство – это не застывший для этнографов монолит, а дерево, которое растет и меняется вместе с изменением цвета времени. Например, традиционные символы России – матрешка и гармонь – появились сравнительно недавно. Первая деревянная раскладная кукла известного всем дизайна была создана в последнее десятилетие XIX века, а самый популярный в ХХ веке музыкальный инструмент начал свое триумфальное шествие по русским городам и деревням лишь в 1850-е годы. А ведь многим кажется, что матрешки и гармони были в России всегда… Так что глубину народной памяти нельзя переоценивать. Чем быстрее меняется жизнь вокруг, тем скорее забывается прошлое.
В ХХ столетии перемены оказались особенно бурными. Так что сейчас земной шар стал очень маленьким, телевидение, интернет и туризм объединили людей из разных стран, а наука и религия продолжают свой бесконечный спор за души людей. Увы, победителями в этой схватке нередко оказываются суеверия: страх перед неизвестным будущим в сочетании с расширившимся кругозором порой приносит весьма парадоксальные результаты. Современные россияне гадают по картам дзен-таро, очищают карму с помощью свечей, освященных в церкви, и руководствуются в быту гороскопами, которые совмещают зодиакальную и китайскую традиции.
Понятно, что в таком огромном информационном потоке немногие уцелевшие до наших дней старые деревенские традиции исчезнут очень быстро – еще и потому, кстати, что в современной России, как и в большинстве западных государств, сравнительно немного людей производят количество сельхозпродуктов, достаточное для огромной страны. (Для сравнения: в 1897 году крестьянами были 87% населения Российской империи, а в 2002-ом – лишь 27% жителей нашей страны.) Прошлое не вернуть, но если даже часть уходящего в небытие удастся сохранить для потомков – это очень и очень хорошо. Ради столь благой цели годятся любые средства, не нарушающие законы уголовного права и человеческой нравственности. И если "Овсянки" заинтересуют настоящим фольклором хоть кого-то из зрителей, – значит, кинематографисты работали не зря.
Так что к смыслу новой отечественной картины у меня нет никаких претензий, зато имеются чисто субъективные придирки к способу его воплощения на экране. Дело в том, что секс в язычестве – это светлая радость, а вот в "Овсянках" ее маловато даже в тех эпизодах, действие которых происходит до трагедии. Свадебные обряды мерян, которые мы видим на экране, кажутся какими-то… совсем уж неаппетитными. Они даже могут вызвать тошноту у впечатлительных зрителей. Да и обнаженные женские тела, показанные в "Овсянках" с пристальным вниманием патологоанатома, не кажутся ни красивыми, ни соблазнительными. Я, конечно, понимаю, что в данном случае последнее слово остается за мужчинами, но кинематограф как раз и нужен для того, чтобы взглянуть на мир чужими глазами.
Например, когда в "Андрее Рублеве" я вижу девушку-язычницу (тоже, кстати, отнюдь не красавицу), то очень хорошо понимаю, каким соблазном она стала для главного героя. И не имеет значения, провел Андрей с незнакомкой ночь или сразу же ушел и до рассвета бродил по берегу реки, пытаясь справиться с собой. Гораздо важнее то, что монах, очень чистый и порядочный человек, искренне старавшийся соблюдать свои обеты, хотя бы на один вечер захотел стать частью языческого праздника, невольным свидетелем которого оказался. И то, что все зрители, независимо от пола и сексуальных предпочтений, смогли увидеть очень непростую ситуацию глазами Андрея Рублева – несомненная заслуга режиссера Андрея Тарковского.
В "Овсянках" обнаженной женской натуры гораздо больше, но она не привлекает абсолютно. И если уж постановщик решил воссоздать на экране дохристианские традиции (а язычники действительно не стеснялись наготы), то совершенно непонятно полное отсутствие в кадре обнаженных мужчин. Это похоже отнюдь не на языческую раскрепощенность, а на самый обыкновенный сексизм.
И, наконец, собственно мир дохристианских верований в новой отечественной ленте, по-моему, получился не слишком ярким и достоверным. В этом отношении "Овсянки" безусловно и очень сильно проигрывают, например, признанным шедеврам украинского поэтического кинематографа – фильмам "Тени забытых предков" и "Белая птица с черной отметиной".
Впрочем, иначе, наверное, и быть не могло. В Закарпатье, где происходит действие фильмов Параджанова и Ильенко, старые традиции сохранялись очень долго – до 1950-х – 1960-х годов. А в "Овсянках" даже по сценарию речь идет об осколках памяти почти исчезнувшего народа, так что скудность материала очевидна. И лично мне вполне достаточно того, что, несмотря на мой изначальный скептицизм, меня безусловно зацепила сцена ритуального сожжения покойницы – двое мужчин, двигаясь словно в странном танце, поливали бензином лежащее на поленнице женское тело. Трудно воссоздать на экране то, что практически ушло в прошлое. Но еще сложнее сделать живым то, чего никогда не было…
Но даже со всеми необходимыми оговорками финал "Овсянок", по-моему, нарушает одно из главных правил повествования от первого лица. И лично для меня это серьезный минус картины: играть нужно честно.
Впрочем, все мои претензии субъективны от начала до конца, а в общем и целом новая отечественная лента снята очень качественно. Сильно сомневаюсь, что она понравится всем: одних не устроят заданные кинематографистами правила игры, других – чрезвычайно неаппетитные традиции мерян. Но "Овсянки" обязательны к просмотру любителям хорошего кино, особенно авторского.
Светлана Степнова
1357 Прочтений • [Рецензия на "Овсянки"] [15.09.2012] [Комментариев: 0]
Vova
