Похоже на диагноз, но современные российские режиссёры в большинстве своём боятся экспериментировать в разных киноплоскостях: одни погрязли в арт-хаусе, других тянет на Запад, третьи идут по стопам классиков, четвёртых иначе как псевдокинематографистами и не назовёшь… В этом контексте даже удивительно, что Александр Стриженов пробует снимать разные фильмы и довольно скромная фильмография МХАТовца – отличный образчик режиссёрских исканий в жанровом кино. И если жанровое кино в нашей стране всегда уступало авторскому, то сегодня его рейтинг заметно повышается. Новая картина Стриженова – яркое тому подтверждение.
"Юленька. Смертельные уроки", "Юленька. Зло" или просто "Юленька" – это кино сложно назвать "фильмом ужасов" в традиционном понимании жанра. Учитывая тот факт, что "Вий" (1967) был первым и единственным фильмом ужасов, снятым в СССР, а постсоветский и современный российский кинематограф не сильно продвинулись в этом направлении (проекты Исканова, Уразбаева, Юфита, Фесенко, Руминова всё же сложно назвать идеальными "ужастиками"), благодатной отечественной почвы для рождения настоящего фильма ужасов (без оглядки на японо-американские хоррор-традиции) у нас не было. Поэтому авторы фильма "Юленька", как кажется, создали нечто среднее между мистическим триллером и традиционным хоррором. Однако это не набор леденящих кровь трэш-ингредиентов под мистическим соусом с тривиальным сюжетом и неизменным хэппи-эндом, а попытка привнести в хоррор-классику "особенности национального ужаса", пусть и с готической приправой.
Кино начинается со сценария. И если он хорош, то, по меньшей мере, треть дела сделано. В нашем случае мы имеем очень хороший сценарий, даже не совсем характерный для заявленного жанра. Андрей Курейчик написал историю, создав условный хронотоп, в котором из конкретных дат только первое сентября, папа умер три года назад, да и "что вы делали прошлой весной"; из конкретных мест действия – гимназия, дом (нет, несколько похожих интерьеров), парк, пруд, психбольница, морг. Причём с морга действие начинается и практически им же заканчивается, ибо альфа и омега сущего – окровавленный позвоночник. Хотя… и в начале, и в конце, и даже по ходу действа многое непредсказуемо. И напряжённое переживание в данном случае, попытки просчитать, а что же случится через минуту, и разочарование в силе своей проницательности, когда "не угадали", только добавляет интриги и дополнительных плюсов создателям.
Казалось бы, нет ничего замысловатого в том, что молодой университетский преподаватель из столицы Андрей Белов (Марат Башаров), кандидат филологических наук с диссертацией по античной литературе и с перспективой докторской, везёт свою жену-астматичку (Оксана Лаврентьева) и её дочь в провинциальную глушь, дабы поправить здоровье благоверной. Но плавно раскачивающийся, ещё не выловленный из прудика труп, так, очень ненавязчиво, подсказывает нам, что размеренная жизнь молодой семьи как раз-таки в столице и осталась, а здесь… Здесь их ждёт совсем не тихая крымская гавань, а северный ледовитый океан (посреди почти что лета) с айсбергами то тут, то там в виде далеко не простых воспитанниц женской гимназии и особенно одной, которая "смотрит на себя в зеркало и видит женщину, а не 10-летнего ребёнка". Имя ей – Юленька (Дарья Балабанова). И она достаточно интересными методами ищет маме нового мужа и себе нового папу. Понятное дело, такой приятный во всех отношениях новый классрук, меняющий чуть ли не каждые пять минут льняные летние костюмы с отличными рубашками и интересно пересказывающий мифологические сюжеты, не может не стать её жертвой, а следовательно и не может не попасть во все расставленные ею сети, которые порой очень изощрённо сплетены. Причём Юленька всегда на шаг впереди потенциальной жертвы. Она умна, проницательна и артистична не по годам, ей удаётся то, с чем вряд ли бы справились три мёртвые дочери, парочка подростков-маньяков или девочка из колодца вместе взятые, и всегда выходит сухой из воды, какой бы мутной она ни была. Одним словом, в ней объединились "лучшие" качества всех инфернальных азиатско-американских детей, творящих саспенс. Ей почти всегда удаётся добиться своего. Записка "Спасите нас!" обернётся ещё большими проблемами для "спасателя". Он честно пытается что-то изменить, но с каждым новым шагом всё сильнее запутывается. Если бы он не сопротивлялся, ей бы удалось всё без "почти". Но в случае с заупрямившимся Беловым-Орфеем-Башаровым, мы могли бы в перспективе получить "Юленьку – 2", хотя… Говорящий финальный эпизод – скорее дань жанровой традиции, чем намёк на to be continued.
Стриженов как режиссёр хорошо чувствует мизансцену, тем самым каждый кадр получается насыщенным и живым, даже если главная доминанта в нём – мёртвое. Если огульно критиковать то, что получилось, Стриженова можно упрекнуть в многочисленных киноаллюзиях, которые обнаруживаются не без усилий. Или, допустим, в недостаточном раскрытии ряда значимых персонажей, которые по ходу действия растворяются в Юленьке: директриса гимназии (Ирина Купченко), мама-марионетка Юленьки (Анна Казючиц)… В этом плане режиссёр даже сам себя любимого обделил (хотя ситуация, безусловно, изменится, если сценаристы-продюсеры решат продолжить историю). Но, с другой стороны, почему бы изначально в сценарии не прописать эти роли более подробно, а не свести персонажную сетку только лишь к противостоянию плохой-хорошей-злой девочки и хорошего дяди с обязательным возмездием за совершённую "ошибку" последнего?
В операторской работе Артура Гимпеля угадываются его предыдущие картины – "Рагин", "Искушение", "Театральный роман" с осмысленной, многозначительной, но не давящей картинкой, которая помогает раскрыться актёрам, создаёт дополнительный саспенс и делает даже статичный кадр говорящим. Для этого фильма оператор-постановщик выбрал особую эстетику – стиль ретро-фьючерс, соединил в одной картинке прошлое и будущее. И не прогадал. По большей части именно благодаря его мастерству мы понимаем те или иные "подсказки", которые сработают через пять минут, а может, через полчаса, к ним возвращаешься по ходу картины. Грамотно чередующиеся крупные планы и панорамы, динамичные клиповые кадры и длинноты в звягинцевском стиле не дают глазу замылиться. Капля крови на металлическом кране раковины, окно гимназии, из которого "выпала" Сонечка, умирающая белка на весь кадр, плазменная ТВ-панель на обшарпанной стене в классе литературы, мрачные крымские пейзажи сквозь горный серпантин, труп, причаливший к берегу, белые лилии 1 сентября, рыбка, трепыхающаяся в груде разбитого аквариумного стекла, наконец, "хлебосольный" позвоночник на импровизированном рушнике… Я уже не говорю о том, что ракурсы (крупные или "контекстные" планы) каждого из главных героев чётко передают их эмоции и состояния, достраивают внутренние отношения между ними. "Мы взяли Стриженову оператора Артура Гимпеля и художника Павла Пархоменко… и вот они создали такой материальный мир, такую среду, такую изобразительную атмосферу, которая, на мой взгляд, просто безукоризненна", – трудно не согласиться со словами продюсера картины Рената Давлетьярова. Яркая и глубокая "изобразительная атмосфера" – один из безусловных плюсов картины.
Но если труд дуэта Гимпеля-Пархоменко можно назвать в какой-то степени предсказуемым (в плане очень качественной и каждую минуту "работающей" визуальной картинки), то неожиданным приятным впечатлением стало музыкальное оформление картины Аркадием Укупником. Известный композитор и исполнитель в "Юленьке" превзошёл сам себя, сделав музыкальный ряд полноценным героем в кадре, а психоделико-напряжённые темы проводником между героем, зрителем и объединяющим их саспенсом. Ни одна нота не выпадает из цельного действа, не заглушает и пропадает, где надо, нагнетая, где-то угасая. Одним словом, если картинка создаёт великолепную "изобразительную атмосферу" фильма, то музыка ненавязчиво создаёт атмосферу выразительную, и такие взаимопроникающие друг в друга изобразительно-выразительные средства (выражаясь термином лингвистики) вкупе со всеми остальными достоинствами картины не дают ей рассыпаться.
Единственный, на мой взгляд, явный промах режиссёра или (скорее всего) продюсера Давлетьярова – Оксана Лаврентьева в роли гражданской жены Андрея Леры. Оксане очень повезло в том, что её серьёзная фильмография началась именно с "Юленьки", но в кадре она смотрится не очень органично, а ведь даже для этой второстепенной роли можно было бы взять актрису поинтереснее, поярче: раскрученного в российском шоу-бизе эффектного типажа здесь недостаточно. Хотя, надо отдать должное дебютантке, она старается. В некоторых ключевых эпизодах Оксана честно пытается отыграть сценарные зарисовки и следует всем указаниям режиссёра, но… В то, что происходит с её участием, верится с трудом. В постельной сцене её реплики слишком наигранны и лишены какой бы то ни было сексуальности, астматические покашливания так же неестественны, как выражение любви к дочери или ревности мужа к матери Юленьки. Единственное, что ей удаётся, это изображать апатию по отношению к Андрею, когда он пытается её обнять в постели или когда после измены возвращается домой в ту же постель. В этих сценах живая игра и даже импровизация не помешали бы. Да, и все реплики героини Оксаны можно было бы переозвучить: её дефекты речи неприятно режут слух и, раздражая, отвлекают внимание от более важных вещей.
Но эта претензия кажется несущественной на фоне всех остальных явных плюсов картины. Так и хочется вспомнить титры из "Самого лучшего фильма 2" с комментарием Фёдора Бондарчука, только на этот раз с позицией с точностью до наоборот, очень серьёзно, без иронии: "Вы знаете… это, действительно, очень хороший-хороший фильм. Плотная режиссура, замечательный сценарий, надо отметить блистательный актёрский ансамбль в картине… Что ещё сказать?" А сказать ещё можно во что.
Помимо несомненной художественной ценности, в "Юленьке" есть кое-что очень важное: в готическом времени-пространстве саспенса нетрудно увидеть мощную экзистенциальную суть. Андрей, предчувствуя неминуемую смерть, пишет e-mail Лере: "Зло всегда побеждает тех, кто сбился с пути…". И это сущая правда. Когда идёшь вперёд, не надо оглядываться. Правда и в том, что сказавший новое слово в российском жанровом кино Александр Стриженов идёт вперёд, почти не оглядываясь, и путь, которым он пробивается сквозь запутанные дебри отечественного кинематографа, верный. Только бы не сбиться…
Vova
