Увы, в нашей стране триллероведения нет, и мы не можем похвастаться образцовыми примерами неоригинального для отечественного кинематографа жанра. "Домовой", балансируя на грани триллера, детектива и мелодрамы, позиционируется именно как триллер. Однако его место в этой жанровой нише условно, потому что перед нами – настоящее эклектичное новое русское кино, где есть все. Или практически все.
Пожалуй, "Домовой" – одна из немногих отечественных картин, которые в нужных пропорциях сочетают масскульт-заказ в виде самых востребованных артистов российского кино, живущих в пространстве убийственно актуального и при этом небального синопсиса, и добротную работу режиссера, оператора, художника, композитора, продюсера и всех остальных членов съемочной группы, вложивших в фильм, помимо $3 млн., свои знания, умения, навыки, талант, фантазию, нервы, наконец. Объявить бы им коллективную благодарность и выдать денежные премии… Но это, наверно, не в нашей стране и даже не завтра. Ибо, как верно подметила восходящая звезда нового русского кино Валерия Гай Германика, "30% зрителей сегодня ходят в кинотеатры, чтобы злиться, ругаться и писать что-то нехорошее". Получается, "Домовой", по меньшей мере, достоин того зрителя, который заполняет сегодняшние кинотеатры, и того критика, который его поносит по чем зря. Но есть же еще и 70%, о которых режиссер не обмолвилась… А это немало.
И вот, относя себя к выше обозначенным 70%, обычным ноябрьским утром просыпаюсь и ловлю себя на мысли, что пересматриваю фильмы новичков отечественного кинематографа не единожды. Мельчают нынче кинокритики или… дебютанты нового русского кино заслуживают внимания к себе и интереса к своим проектам? В свое время как минимум два раза смотрела "Я остаюсь". Теперь "Домовой". Любопытное совпадение: и тот, и другой фильмы – режиссерские "дебюты" Карена Оганесяна.
Странно, что это не выдумка критиков: сам режиссер Оганесян "Домового" назвал "своим вторым дебютом". И все потому, что, по его словам, "этот фильм отличается от предыдущей моей работы абсолютно всем – стилистикой, динамикой, монтажом, настроением… здесь я делал вещи, которых вовсе не было в моем первом фильме. "Я остаюсь" – скорее философская картина, там нужен был классический подход, а "Домовой" более психологичная и к ней требовался более жесткий, реалистичный подход". Это что же выходит? В творческих планах Карена Оганесяна съемки нового фильма – "Марафон" , на главные роли в котором он планирует пригласить Константина Хабенского и Инну Чурикову, и картина, как мне представляется, будет опять же отличаться от двух предыдущих по стилистике и подходу, а мы будем иметь "третий дебют"? Нет, г-н режиссер, так дело не пойдет. Если у вас получается разное кино, но при этом довольно качественное и с узнаваемым почерком, пожалуйста, не рефлексируйте по этому поводу, ведь хорошего кино должно быть много. Тем более в отечественном кинематографе. И тем более во время засилья снимающих на камеру и мнящих себя величайшими творцами эпохи нового русского кино.
Если сквозь дебри лирического отступления вернуться к первому высказанному тезису, вырисовывается следующее. Хорошее кино, в нашем случае, "Домовой" как, допустим, хороший салат можно разложить на ингредиенты, которые ценны как по отдельности, так и в своей массе. Их не размешали бездарно в трудно перевариваемое месиво, и замешали осторожно и правильно. Поэтому и история-синопсис, и персонажи-актеры, и сама экранная картинка, и музыка, и титры, и даже рассыпанные горошинами по фильму детали (символы-знаки), складываясь в чуть более полуторачасовой хронометраж, смотрятся очень убедительно. Конечно, с отсылкой на "второй дебют".
Говорите, кино начинается со сценария. Нет смысла пересказывать историю, которая с легкой руки Олега Маловичко легла в основу картины: большинство из читающих этот текст уже посмотрели "Домового", свидетельство тому – касса сборов, перевалившая за $2 млн. Но если в общих чертах, безусловно, чувствуется, что сценарист над темой поработал. Полистал материалы о реальных наемных убийцах, собирательный образ которых – первый "плохой хороший герой" – киллер Михаил, он же Антон и Домовой (Владимир Машков). Скорее всего, наряду с биографиями реальных преступников изучил "дело" небезызвестного Саши Македонского, поговорил с нужными людьми… А что до второго "плохого хорошего героя" – писателя Антона Праченко (Константин Хабенский), возможно, и у самого Маловичко случались такие творческие кризисы, как у его героя. Хотя, конечно, до такой степени – вряд ли. Но тем не менее популярного литературного приема – "отождествления" – никто не отменял. Но дело не в этом. Все дело в том, что история о творческом кризисе писателя, который находит самого себя через реального прототипа со страниц собственных книжек и на своей шкуре чувствует всю "драматургию" таких разных, но схожих профессий – киллер и писатель, любопытна, динамична, психологична и мастерски заточена на деталях, что ли, и это во многом отвлекает от главного минуса всего действа – предсказуемости.
Внимание к визуальным деталям – режиссера, оператора, художника, аудиально поддержанное композитором, – огромное достоинство фильма. Ведь каждую минуту они работают: на действие, на персонажей, на наше восприятие, на все, что угодно, многие из них – полноправные герои картины. Например, дождь, без которого невозможно представить происходящее. С него начинаются муки творчества Антона Праченко и какое-то время продолжаются под его аккомпанемент, под дождем происходит первое убийство киллера на глазах у Антона, да что там говорить, большая часть истории происходит в ритме дождя, и как не верить Павлу Бабкину, художнику по спецэффектам: "На моей памяти такого глобального дождя давно не снимали! В Билингве дождевой охват по Кривоколенному был по 100 метров в каждую сторону. Перекрывали большую площадь – как минимум 12-13 метров. Дождевые головы (50 штук), чтобы их не нужно было в пост-продакшне затирать, крепили на сучья деревьев. В общей сложности, на Билингву пролилось около 100-150 тонн воды".
И дождь еще и подчеркивает то, что действие разворачивается поздней осенью, на фоне которой все выглядит мрачным и серым. А потом, в конце, ведь станет белым… И это еще одна замечательная находка художника-постановщика картины Ульяны Рябовой – игра цвета. Поначалу очень много темного и красного: освещение в квартире Антона и в книжном магазине, постоянные красные лампы-светильники и фонари везде и всюду, красная машина Антона, пиджак и колготки подруги Антона Вики (Чулпан Хаматова) тоже красного цвета, ребрышки, приготовленные Яворским (Армен Джигарханян) в тематичном сочно-красном соусе… Такое внимание именно к красному небезосновательно: это цвет крови, тревоги, триллера, в конце концов. И чем тревожнее эпизод, тем больше упор на красном. Но в финале палитра меняется с точностью до наоборот.
А сколько еще деталей рассыпано по всему фильму! И за каждой из них закреплена своя роль: взять хотя бы флэшку, неизменный аксессуар, сопровождающий Антона от начала до конца, она и то смотрится в виде философского знака, символизирующего то ли вечность, то ли бесконечность… Да хоть возьмите птичку, которая бьется в стекло в избушке, "арендованной" Домовым, видимо, у рабочих, пчеловодов или алкоголиков, один из которых, опять же из предусмотрительных соображений Домового, станет якобы его "опознанным" трупом… Так вот, в это чужое окно чужого дома бьется живое существо под рассуждения Домового: "Люди всегда одни. И больше всего они ненавидят тех, кто рядом", и разве не символичен фрагмент, когда именно киллер, в принципе лишенный эмоций, выпускает птицу на волю?
И все это, в том числе акценты на деталях, отлично чувствует камера оператора Заура Болотаева. Есть такие эпизоды, когда в одном кадре происходит сразу много вещей – понятно, что найден какой-то основной кадр, который и снят одним планом, и при этом никаких склеек впоследствии не случилось. Отражает динамику действа и картинку "здесь и сейчас" съемка "реалистичной камерой" с рук или сплеча. Да, не всегда это воспринимается идеально для глаза, но кадр живой, и это главное. Спокойные сцены, снятые статичной камерой, тоже уместны, когда нужно заострить внимание на какой-нибудь детали, застывших каменных пальцах Чайковского – почему бы и нет? Эффект "подглядывания", взгляда со стороны также играет немаловажную роль: особенно, когда мы наблюдаем за писателем в процессе рождения его детища…
Безусловная находка картины – оригинальный музыкальный ряд от Нино Катамадзе и группы "Insight". После "Инди" Александра Кириенко мне стало понятно, что многоплановая музыка Катамадзе – с одной стороны, отдельный персонаж картины, с другой – неотделимая от всех компонентов часть. В "Домовом" звучит разная музыка – драматическая, ритмичная, теплая, резкая, глубокая, живая... "Я старалась быть цветом этого фильма, быть ночью, днем, холодом, продолжением дождя – быть его настроением", – говорит сама Нино Катамадзе. И у нее все это получилось. Даже более чем, потому что музыка настолько сливается с визуальным рядом, с самими героями и подчеркивающими их деталями, что просто не представляешь другого надрыва или динамики: каждая нота, каждая пауза будто впаяна в контекст целого.
Но, конечно, отличный дуэт Машкова-Хабенского захватывает практически все внимание, эмоции, настроение, собирая воедино все визуально-аудиальные ингредиенты фильма. Многим критикам показалось, что все "одеяло" перетянул на себя Антон, то есть Константин Хабенский, занятый сегодня чуть ли не в каждом втором отечественном кинопроекте. Что ж, может, эти "упреки" и подтверждаются востребованностью артиста, но, позвольте не согласиться: "одеяло" этой картины и Хабенский, и Машков делят поровну. Другое дело, что симпатии зрителей могут разделиться сообразно привязанностям к Машкову или к Хабенскому как к актерам вообще и двум, в принципе, полюсным типажам. Но отнюдь не к персонажам – Антону и… Антону (так киллер представляется при первой встрече с Праченко в книжном), киллеру Домовому, которые в разных эпизодах вызывают то жалость и сострадание, то ненависть и отвращение. Они разные, но похожи: киллер и писатель. Им обоим нужно одиночество в работе, им обоим мешают эмоции… Но пути жизни и ценности у них точно разные.
Смотря "Домового", отчетливо осознаешь, что у Константина Хабенского хорошо получаются персонажи а-ля Антон Городецкий, а не оловянные солдатики Колчаки или менты-неудачники. Говорю о Хабенском, как артисте кино. Если театр, то здесь намного сложнее, глубже, лучше, и это совсем другое. В образе писателя, который в силу стечения обстоятельств из мучающегося творческим кризисом неудачника превращается в одержимого творца и в итоге творит свою собственную судьбу, Хабенский очень органичен. Ему почти в каждом кадре веришь. И мне понятен его "кризис жанра" и употребление горячительного "в творческих целях". У каждого творца свои способы общения с Музой, и способ Хабенского отнюдь не что-то из ряда вон. И этому все подчинено: отношения с близкими людьми, работа, быт, состояние себя, когда ты не в себе. Конечно, он хватается за невесть откуда взявшегося киллера высочайшей пробы как за ту спасительную соломинку, которая поможет ему выбраться из творческого небытия. И это его право. Право на шанс. Право на музу, даже если она – сам Домовой. Как можно обвинять художника в том, что он не пошел и не сдал киллера при первой же возможности? Если этот киллер – чуть ли не единственная возможность, шанс на спасение? И потом "отождествление" как прием, довольно часто получающий свое реальное воплощение уместен здесь. И сам Хабенский в этом постоянном раздрайве уместен. Гармоничен. Многогранен. На него реагируешь эмоционально. Что-то в Антоне есть от многих персонажей Хабенского, его предыдущих ролей, и все-таки он пытается быть самобытным.
Владимир Машков – отдельная история. Он просто гениален. Причем эпитет "гениальный", убеждаюсь с каждым годом, – его второе имя. И уровень его гениальности не зависит от картин, в которых он снимается, это свойство, которое есть в нем a priori и все. Наверно, киллер в идеальном проявлении такового, должен быть именно героем Машкова – хладнокровным рациональным циником-аналитиком и практиком-профессионалом высочайшего класса. А еще при всех необходимых "технических характеристиках", присущих этой профессии в идеале, он должен быть харизматичным. Чтоб такие писаки, как Праченко, книжки о нем сочиняли. И желательно бестселлеры, потому что такой "материал" меньшего не заслуживает. Если герою Хабенского веришь, то герою Машкова веришь на все 200% и во многом потому, что он играет из роли в роль самого себя, его интонации всегда и везде узнаваемы, его непревзойденный талант и мужское брутальное обаяние просто выплескиваются из него с невероятной силой. Какую роль ни возьми, кажется, она написана специально для него и под него. Вот и здесь: он настоящий Домовой. "Плохой хороший герой" в классическом понимании. Он отрицательный персонаж, но вызывает положительные эмоции. Потому что иронизирует и острит на протяжении всего фильма и над его репликами невозможно не смеяться и не цитировать их потом своим еще не посмотревшим картину друзьям? Потому что у него забавная прическа? Потому что ему сопереживаешь больше, чем персонажу Хабенского, даже не зная, кроме одной истории про друга и его собственно профессиональной деятельности, какая у Домового была жизнь до появления в жизни Праченко? И об этом очень хочется узнать, потому что там явно скрывается трагедия похлеще, чем творческо-бытовые коллизии Антона. И, слава богу, что в силу предсказуемости всей картины ты точно знаешь, что Домовой не умер, что вместо его трупа "опознали" труп заблаговременно убитого хозяина избушки, где родились сакраментальные строчки Антона "Если ты не уничтожишь себя сам, тебя обязательно уничтожит кто-то другой. Вариантов нет". Потому что ты на каком-то бессознательном уровне, осознавая, что Домовой – плохой, он убийца, в нем нет никаких эмоций, его жалеешь и не хочешь, чтобы он умирал… И вот он продолжает жить на обложке одноименного бестселлера Праченко и в силуэте за деревом, наблюдающим за как бы обретшим покой и счастье Антоном со своей семьей – Викой и Пашей…
На фоне киллера и писателя все остальные персонажи играют роли… нет, не мебели, скорее всего, необходимых деталей, без которых целое, может и не сложилось бы. Да и тяжело назвать "мебелью" Чулпан Хаматову, Армена Джигарханяна, они ведь даже из несколькоминутных эпизодов могут сделать "вкусные" кадры (у героя Джигарханяна – Яворского "вкусные" в буквальном смысле – достаточно вспомнить аппетитно скворчащий в кастрюле суп-пюре из шампиньонов). Чулпан хороша настолько, насколько ей позволяет раскрыться ее полуэпизодическая роль. Ей очень идут лошади и красный цвет. А еще полудреды. И конечно, она нужна для того, чтобы иногда выдергивать Антона из мира его писательских фантазий и кошмарных прототипических реалий в декорации быта, возведя потом последние в единственную реальность для него.
Вот намеренно стушеванные на фоне "плохих хороших героев" правоохранительные органы в образах правильного полковника и капитана смотрятся крайне неубедительно. Ведь они подозревали Антона с самого начала, правда, мыслили не совсем в верном направлении, но все же какую-никакую слежку за ним могли бы установить. И будь они прозорливее, смогли бы увидеть, что круг общения Праченко довольно узок и замкнут: Вика, сын Паша, издатель (Адабашьян) и… собственно, новый знакомый, с которым он появляется в публичных местах, возит в своей машине, да и вообще подозрительно много времени проводит. Но этот момент настоятельно не прописан в картине, что на фоне мега-популярных ментов, убойных сил, оперов и прочих саг о нашей доблестной милиции выглядит странно, но все же очень понятно. Погони, "некачественные" опознавания трупов, само отделение, больше похожее на какую-то лабораторию или вообще морг с кафельными стенами и убогой обстановкой и совплакатом "Не болтай!" отлично срабатывают не в их пользу: все без исключения симпатии явно на стороне Антона и Домового. А стражи порядка опять закапывают не тот труп, почему-то в очередной раз видят в нем неуловимого Домового. И ведь не поймают же, хоть и будут тешить себя иллюзиями и толкать пафосно-правильные обличительные речи…
О "Домовом" хочется писать еще и еще – благодатнейший продукт для тщательной дегустации. И очень жаль, что многие видят в нем нечто преходящее и проходящее. То, что и над первым фильмом Карена Оганесяна довлели обстоятельства, связанные с трагическим уходом из жизни Андрея Краско после съемок, во втором его фильме дали согласие сняться такие монстры отечественного кино, как Хабенский, Машков, Хаматова, Джигарханян, что наложило некоторый отпечаток масскульта, это просто совпадение. Если хотите, (со) "впадение" режиссера в реальность из художественного пространства. И слава богу, какими бы трагическими в первом случае и "попсовыми" во втором ни были обстоятельства, они ни в коем случае не умаляют ценности кинопродукта и его состоятельности. Еще раз повторюсь, работа у Карена Оганесяна получилась хорошая, особенно по сравнению с рядом новых "имен" и новых "слов" в русском кино, которые исчисляются уже десятками (хоть бы кризис приостановил этот поток бессознательного).
Если и возникает возможность сиквела, ибо Домовой наш живее всех живых, буду смотреть с удовольствием, потому что органика всех киноэлементов в кадре настолько притягательна, что все несовершенства картины отходят как минимум на второй, а то и на третий план. Но все же, упоминая мимоходом последние, в "Домовом 2" хотелось бы от авторов чуть больше цельности, непредсказуемости и психологического напряжения, переходящего в физическую дрожь, раз уж мы настаиваем на триллере. И больше не стоит "улучшать", ведь, как известно, лучшее – враг хорошего. Взята хорошая планка, ее и нужно придерживаться.
Вот такой заворот.
Елена Устинова
1067 Прочтений • [Рецензия на "Домовой"] [15.09.2012] [Комментариев: 0]
Vova
