Насмотревшись трейлеров и наземно-подземной рекламы, с камуфляжем да выпученными глазами, знакомые поголовно отфыркивались: войнушка, снова, надоело.
А там войнушкой и не пахнет.
Это даже не жизнь "после". Отрезанная по колено нога, гражданка и чеченские хроники – антураж, а с обратной стороны предлагаемых обстоятельств – история одного становления, очищения, покаяния. Героя – вояку-мальчика – швыряют в лабиринт (есть ли выход, при этом никто не знает) и говорят: ползи. Он, с казенным протезом за пазухой, ползет. Волочась, отхаркиваясь. И – выползает…
Или не выползает, кстати. Интерпретация финала – дело сугубо личностное, и в этом прелесть. Концовка играет, пожалуй, самую главную роль – зеркала, которое авторы суют под зрительский нос, чтобы ответить на главный же вопрос. Живой ты, зритель? Или не живой?
Ради этого все и затевалось. Взяв за основу закостенелое, разучившееся чувствовать общество (по ту и эту сторону экрана), режиссер Велединский ищет в нем живых и по-настоящему настоящих. Главного героя Кира, вернувшегося из Чечни, ни тем, ни другим назвать нельзя. Поначалу. Мало того, что покалеченный ненужной эпизодической войной, так он еще и человека убивает - здесь, в мирном мире, в самом начале новой жизни. Убивает по инерции, потому что привык так: обида – враг – смерть. Не ты, так тебя. По-другому Кир не умеет. А суметь надо, если, конечно, хочешь дальше жить, в невоенном измерении и по человеческим (не звериным) законам. Он и хочет, да никак. Шаг – тупик. Еще шаг – еще тупик. И т.д. Старые навыки забыты, новым взяться неоткуда.
То, что будет дальше, принято называть фантасмагорией. Велединский, правда, отказывается от спецэффектов, и фантастика у него как реальность. То есть реальность как фантастика. Два абсолютно правдоподобных мира, из которых зрителю позже предстоит выбирать.
В тибетской Книге мертвых лейтмотивом - фраза: "Иди на свет, благороднорожденный". Обращаясь к только что умершему, фразу надо повторять и повторять. Чтобы там он выпутался и выбрался на нужную дорогу, чтобы все было хорошо. В "Живом" к свету в конце тоннеля выжившего Кира ведут погибшие друзья. Два бойца, простак и прагматик, материализуются (в буквальном смысле) в самую критическую для него минуту и, не отходя от товарища ни на шаг, начинают тянуть. К свету, к свету. Видит их вроде бы только Кир… Вроде бы.
Правда в том, что Игоря и Никича видят также несостоявшаяся невеста героя, СПЛИНы, маленькая дочка общего друга. Те, получается, кто могут чувствовать; кто еще живой; кто, наконец, останется после них. Нас…
- А если человека убил, не на войне, что делать? – из последних сил вслушивается в ответ молодой парень, Чечню прошедший. - Каяться, - говорит молодой же парень, Чечню прошедший.
Священник Сергий, случайно-неслучайно встретившийся Кира в шаге от победы, скажет в итоге главные слова, без которых шаг этот вовек не сделать. И будет покаяние, будет самодельный крест с ликом жертвы, катарсис и – рай, обязательно рай. Тот самый свет для достойнейших из "благороднорожденных".
Фильм снимали с рабочим названием "Какими мы не будем". Переименовали, жаль. Одновременно ведь и предисловие, и эпилог: много грязи, зритель, увидишь, много срама; но мы такими не будем. Мы будем жить.
А ты?
Алла Максимова
691 Прочтений • [Рецензия на "Живой"] [15.09.2012] [Комментариев: 0]
Vova
