Есть ли улицы больше? Конечно же, есть — по нынешним масштабам улица в тридцать три дома, длиною не дотянувшая даже до километра, попросту переулок-акселерат. По ней сейчас даже машины не ездят — несолидно как-то здоровому и сильному механизму хрупких пешеходов распугивать, да и брусчатка для автомобиля не всегда приятна.

Есть ли улицы старше? Без всякого сомнения. Возраст ее двести с небольшим лет, что только подтверждает звание улицы-подростка. Не только иерусалимская Виа Долороза или московский Арбат, но даже достаточно «новодельный» Невский проспект выглядят на фоне Дерибасовской улицами солидными и в годах.

Есть ли улицы более ухоженные? О, как хотелось бы возмущенно воскликнуть: «Ни в коем случае!!!», но рудиментарный орган под названием «совесть» угрожает последующими страшными мучениями за такой криводушный ответ. Ибо вспоминаются Руан и Брюгге, Венеция и Франкфурт-на-Майне... Ох, да естественно, есть.

А вот есть ли улицы известнее и интереснее? Хм, тут ответ, к счастью, не столь очевиден. Ибо Дерибасовская — плоть от плоти нашей истории (и отнюдь не только «одесского мифа» с бандитами и биндюжниками). Сердце Одессы, города, почти чудесным образом выросшего за считанные годы посреди Причерноморских степей. Начнем с того, что разберемся — почему она вообще Дерибасовская.

Хосе-Джузеппе-Осип и кусочек российской истории

Иосиф Михайлович де Рибас

13 сентября по старому стилю в 1751 году в Неаполе родился мальчик, которому выдали полагавшийся испанскому дворянину комплект имен — «Хосе-Паскуаль-Доминго де Рибас-и-Буайон». Надо сказать, что детьми семья знатного каталонца дона Мигеля де Рибаса-и-Буайон, и его супруги, Маргарет Пленкетт из благородной ирландской фамилии Дункан, обделена не была: помимо Хосе на свет появились еще трое братьев — Эммануил, Андрей и Феликс. Сдружившись с детства, они и в дальнейшем нередко действовали вместе, как в мирное время, так и на войне.

Однако несомненная знатность рода в середине восемнадцатого века уже не была гарантией обеспеченной жизни. Поэтому юный Хосе (получивший к тому времени блестящее образование и свободно владевший шестью иностранными языками) отправляется искать приключений и споспешествовать славе отечества. Поскольку де Рибас закономерно опасается, что с мальчишкой дело иметь захотят не все, он приписывает себе к фактическому возрасту где год, где два... Неудивительно, что и 6 июня 1749 года, и 6 июня 1750 года в качестве дат рождения зафиксированы. Некоторые историки вообще предполагают, что родился он в 1754-м и приплюсовал себе одним махом аж шесть лет. Учитывая последующую жизнь и карьеру Хосе, этому тоже не стоит особо удивляться. Этот — мог!

Начал он свою карьеру с неаполитанской гвардии: был зачислен Фердинандом IV, королем обеих Сицилий, «в воздаяние заслуг, оказанных Государству доном Мигелем де Рибасом» в Самнитский пехотный полк, подпоручиком. Однако прослужил Хосе (то есть, конечно, уже Джузеппе) там недолго, с 1765 до начала 1769 года. А дальше познакомился с командующим российской экспедицией Балтийского флота в Средиземном море Алексеем Орловым, и тут-то жизнь Хосе-Джузеппе заиграла новыми красками.

Братья Орловы

Алексей Орлов

Имена братьев Орловых — Григория, Алексея и, в несколько меньшей степени, Федора — в тогдашней России были более чем на слуху. Старший брат Григорий несколько лет назад стал любовником Екатерины (тогда еще не Второй, а всего-навсего Екатерины Алексеевны, супруги Петра Третьего); назначение Григория цалмейстером (казначеем) Артиллерийского ведомства изрядно помогло дворцовому перевороту 1762 года и возведению на престол Екатерины — императрицы. Принимали участие в перевороте все братья, но в качестве убийцы Петра упорно называли Алексея Орлова. Впрочем, не его одного: и князя Федора Барятинского, и секретаря Екатерины Теплова, и гвардейского офицера Шванвича (ставшего прототипом Швабрина в романе Пушкина «Капитанская дочка»). Доискаться до истины не удалось даже Павлу Первому, который, унаследовав корону, весьма предметно интересовался, кто именно из окружения ненавидимой им матери убил любимого отца. Видимо, узнать это уже никому и не удастся.

Началось с того, что де Рибас в качестве волонтера поучаствовал в русско-турецкой войне и, в частности, в знаменитом бою у Чесменской бухты (где сражался под началом бригадира-цехмейстера Ивана Ганнибала — дяди Александра Пушкина). Потом Алексей Орлов поручил де Рибасу привезти из Лейпцига в Петербург своего племянника Алексея Бобринского — внебрачного сына Григория Орлова и Екатерины Второй. За время долгого кружного путешествия Хосе и Алексей сдружились, посему по приезде в Санкт-Петербург де Рибас (в России принявший имя «Осип Михайлович» или «Иосиф Михайлович») был уже воспитателем Бобринского и, по совместительству, капитаном Сухопутного шляхетного кадетского корпуса.

Чесменский бой кисти Айвазовского.

Тем временем Григорий Орлов вышел из фавора императрицы. Казалось, звезда Орловых закатилась... если не придумать что-нибудь новенькое! На ловца и зверь бежит: объявилась самозваная «принцесса Елизавета Владимирская», она же «султанша Али-Эмете», она же «Элеонора, принцесса Азовская», она же «графиня Пинненберг» и «графиня Селинская». Любопытно, что откуда взялось имя «княжна Тараканова», до сих пор неизвестно, хотя версий хватает. Откуда взялась она сама — тоже спорно: то ли полька, то ли турчанка, то ли дочь пражского трактирщика, то ли нюрнбергского булочника... это если не верить ей самой, конечно. Зато почему она взялась или, вернее, почему эта история вышла за рамки обычного мошенничества и брачных афер, как раз очевидно.

Россия тогда находилась в непростой ситуации. Во-первых, буквально недавно — в 1772 году — завершился первый раздел Польши. По этому соглашению к России отошли Верхнее Поднепровье и Подвинье, а также Латгалия (то есть часть современных Белоруссии и Латвии). Польша была вынуждена согласиться, но итоговая вассальная зависимость от России — отнюдь не то, что грело души гордых шляхтичей.

Во-вторых, в 1774 году после жестокого поражения в битве при Козлудже (где против турок сражался и де Рибас) турецкое правительство, безрезультатно поскрипев с досады зубами, согласилось начать мирные переговоры. 10 июля 1774 года в деревне Куйчук-Кайнарджи был подписан договор, согласно которому Крым, Кубань и Буджак становились независимыми от Турции, под протекторат России попадали княжества Молдавия и Валахия, Россия получала Керчь и Еникале (в Крыму) и Кинбурн (на черноморском побережье), а также право дополнительно укрепить Азов. Если добавить к этому право беспрепятственного прохода российских судов через проливы и контрибуцию в размере четырех с половиной миллионов рублей, то можно понять всю глубину восторга турок по поводу создавшейся ситуации.

В-третьих, внутри самой России бушевало Пугачевское восстание (изрядно напугавшее Екатерину). Учитывая, что стимулом к началу этой крестьянской войны послужили упорные слухи о «чудесном спасении» императора Петра Третьего, а пугачевцы к 1774 году заняли изрядный кусок Поволжья — Самару, Саратов, Казань, Пензу, Петровск, — трудно было бы ожидать, что таким удобным поводом никто не воспользуется.

Местная скульптурная фауна, одни из неофициальных символов Одессы. Почему именно львы? А любят их тут, даром что в местных степях ничего крупнее дрофы не бегает. Мало ли, как оно в природе, — среди одесских изваяний-любимцев и грифон есть.

Вот тут и появляется некая кареглазая красавица-шатенка, выдающая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и ее морганатического супруга Алексея Разумовского, а заодно за сестру Емельяна Пугачева, который, конечно же, тоже сын императрицы Елизаветы, кто бы сомневался! Естественно, таинственным образом всплыли подметные «завещания» Петра Первого и «матери» Елизаветы Петровны, в коих предписывалось короновать наследницу «Елизавету Петровну» по достижении последней совершеннолетия и предоставить ей неограниченную власть над империей. Предполагалось, что «Елизавета» отправится в Константинополь, где вокруг нее будет сформирован польско-французский корпус; после чего, находясь во главе этого корпуса, она обратится к действующей российской армии и склонит ее на свою сторону. В благодарность она обязывалась восстановить Польшу в прежних границах, помочь со свержением с престола тогдашнего короля Станислава Понятовского и, соответственно, с коронованием кого-нибудь из сторонников Барской конфедерации — например, князя Кароля-Станислава Радзивилла, который всю эту красивую, но малоправдоподобную (невзирая на серьезную подготовительную работу во Франции и Турции) комбинацию и затеял.

Княжна Тараканова с точки зрения худож-
ника Константина Флавицкого.

В числе прочих сторонников «Елизаветы Петровны» рассматривался и Алексей Орлов, которого попытались перевербовать. Однако его преданность Екатерине недооценили — письмо от «княжны Владимирской» было переправлено императрице, от которой был получен жесткий и недвусмысленный приказ: «Поймать всклепавшую на себя имя во что бы то ни стало».

На самозванку началась настоящая охота. План был прост: войти в доверие, заманить на корабль и отправить в Россию. Однако же «княжна» — не то предчувствуя недоброе, не то пытаясь найти еще сторонников, а главное, еще денег (к тому времени Пугачев потерпел поражение, а Радзивилл рассорился с высокомерной «наследницей»), тоже не сидела сложа руки на месте, что усложняло задачу. В числе охотников был и де Рибас, пытавшийся извлечь ее сначала из Венеции, потом из Неаполя и Рагузы, в итоге нашедший ее в Риме (авантюристка пыталась порастрясти на деньги Ватикан, но безуспешно). Потом с помощью генерал-адьютанта эскадры Орлова Ивана Христинека «Елизавете Петровне» понарассказывали, что Алексей Орлов всячески ее поддерживает и даже предлагает вступить в брак, поселили в роскошном дворце, а далее под предлогом осмотра участвующих в маневрах русских кораблей сопроводили на один из них. Клетка захлопнулась.

Княжну-самозванку заточили в Алексеевский равелин, где она вскоре и скончалась — по разным версиям, не то от чахотки в 1775 году, не то от наводнения в 1777 году. А карьера де Рибаса пошла вверх. Он получил звание майора, женился на камер-фрейлине императрицы Анастасии Соколовой... и красавец из Испании наконец-то был замечен императрицей! Настолько, хм, близко замечен, что 2 февраля 1777 года родился сын Иосиф, которому дали фамилию Сабир (по нехитрой анаграмме). Впрочем, и с законной женой все неплохо удавалось: в мае того же года родилась дочь Софья, а через два года — еще одна дочь, названная в честь императрицы Екатериной.

Екатерина Вторая с одним из своих фаворитов — Гри-
горием Александровичем Потемкиным.

Однако же интимным общением с прекрасным полом дело, естественно, не ограничивается. Бравый офицер (уже подполковник) отправляется в Новороссию, где принимает участие в присоединении Крыма к России, а затем, с 1787 года, в русско-турецкой войне. В качестве командующего небольшой флотилией канонерских лодок громит турок в «Лиманском сражении» на Днепровском лимане, за что получает орден святого Владимира. Сдружившись с казаками — в частности, с войсковым судьей Головатым и кошевым атаманом Чепегой, захватывает укрепленный остров Березань, чем обеспечивает блокаду и быстрое взятие Очакова (за что производится в генерал-майоры). Озаботившись вопросом «а почему, собственно, у русских меньше гребного флота, чем у турок» и осознав, что строится флот медленно, приказывает поднять затопленные в боях турецкие галеры и лансоны и отремонтировать их. Удивительным образом после этого судов у русского гребного флота внезапно становится больше.

В общем, хорошо зарекомендовав себя и перед Потемкиным (по понятным причинам прежний фаворит Екатерины относился к нынешнему несколько сдержанно), и перед Суворовым, де Рибас идет на изрядную военную авантюру — из тех, что в случае успеха приносят единоличную славу, а в случае провала — преизрядную нахлобучку. Проигнорировав своего непосредственного начальника, генерал-фельдмаршала Гудовича, и проинформировав Потемкина в духе «ну, в общем, я пошел, а Гудович пусть поможет, если что», де Рибас — с одним батальоном пехоты, одним батальоном гренадеров и шестью дружественными казачьими полками — начал штурм крепости Хаджибей, поддерживаемой более чем семьюдесятью судами турецкого флота. Грамотная маскировка войск (из-за чего подход к крепости занял девять суток: по ночам марш-броски, а с рассветом остановка в местах, где можно было укрыться от непрошеных взглядов) и слаженность всех отрядов позволили молниеносно занять крепость. Утренний ответный штурм с моря туркам не удался. Операция оказалась блестяще выполненной: Хаджибей захвачен, соотношение потерь — пять убитых и тридцать три раненых со стороны русских, более сотни убитых со стороны турок, захвачено довольно много пленников, оружия, знамен и даже один корабль.

Александр Васильевич Суворов.

Однако почивать на лаврах — это не про де Рибаса. Следует еще ряд прекрасных операций: участие во взятии Аккермана и Бендер, сражение у мыса Тендра, взятие Тулчи и Исакчи, уничтожение значительной части турецкого дунайского флота возле Измаила (за что де Рибас получает уже не первый орден святого Георгия по личному распоряжению императрицы), а далее — по плану штурма Измаила, предложенного де Рибасом, действовал сам Суворов (позже называвший Осипа Михайловича не иначе как «дунайским героем»). Еще победы, еще награды и повышения в чине (уже до контр-адмирала). Не пренебрегает де Рибас и теорией военного дела: обобщая опыт взаимодействия с казачьими полками (действовавших, по сути, в режиме десантников), разрабатывает инструкцию для создания и обучения десантных войск.

Но де Рибас остался в истории не только и не столько в качестве военачальника. Через несколько лет после штурма Хаджибея Осип Михайлович (совместно с главным военным инженером армии Суворова Франсуа-Полем Сент де Волланом) выступает с проектом строительства Днестровской оборонительной линии и создания нового торгового и военного порта на месте бывшей турецкой крепости — для порта уж слишком удобное место, слишком многообещающая бухта, да и закрепиться на отвоеванных землях необходимо: не ровен час, Турция снова нападет. Проект нравится как Екатерине, так и Суворову, альтернативный вариант (то же, но в районе Очакова), продвигаемый вице-адмиралом Мордвиновым, признается менее целесообразным, — и с нуля начинает строиться город, которому суждено стать Одессой!

Первый русский гидротехник

Франсуа-Поль Сент де Воллан

Одной из несомненных положительных черт де Рибаса было умение «подбирать команду». Огромной удачей для будущей Одессы было то, что в команду вошел Франсуа-Поль Сент де Воллан — гениальный архитектор и фортификатор, чья слава тогда гремела по всему миру. Уроженец Брабанта, он объездил чуть ли не всю Землю — от Северной Америки до Голландской Гвианы (ныне Суринам), от степей Причерноморья до Архангелогородчины — и везде строил, проектировал, занимался исследованиями. Благодаря ему были созданы первый чугунный мост в Петербурге и самая большая водная система в Европе, связавшая Петербург с Волгой и Белым морем (Франсуа-Поль стал первым русским гидротехником). В Одессе же по плану де Воллана (хотя и с отступлениями) строились и сам город, и гавань с пристанью.

Во дворе дома номер три по Дерибасовской стоит бюст Людвига-Лазаря Заменгофа, создателя эсперанто — красивого и легкого в изучении искусственного языка, сконструированного, чтобы люди могли договориться друг с другом и чтобы больше не было ни межнациональной розни, ни войн. Эх, где автор такого языка, благодаря которому люди захотели бы друг с другом договориться...

27 мая 1794 года Екатерина издает рескрипт относительно Одессы: «Уважая выгодное положение Гаджибея при Черном море и сопряженные с оным пользы, признали Мы нужным устроить тамо военную гавань, купно с купеческою пристанью...» Кстати, откуда и благодаря кому появилось красивое имя «Одесса», точно до сих пор не известно. Самая правдоподобная версия гласит, что от названия античного поселения Одиссос (которое, как тогда предполагалось, было примерно на месте Хаджибея — а после выяснилось, что промахнулись километров на семьсот и Одиссос был в районе Варны), женский же род придали из уважения к императрице Екатерине. Очень может быть, что принадлежала идея де Рибасу. Злые языки потом говорили — намекая на трудности с водоснабжением, сопровождавшие Одессу в течение большей части ее истории (а как им не быть, если до ближайшей крупной реки, а именно Днестра, расстояние порядка ста километров?), — что это название является перевертышем французской фразы «ассэ д'о» («assez d'eau»), то есть «достаточно воды». Но мы им не поверим.

Работа — в том числе благодаря благоприятствованию со стороны императрицы — кипела, и результаты не замедлили себя ждать. Если при начале строительства в 1793 году там числилось всего десять человек, то в июле 1795 года, когда была проведена первая перепись населения, в городе оказалось порядка двух с половиной тысяч жителей (не считая военного гарнизона, дворян и чиновников), а к 1799 году Одесса насчитывала более четырех с половиной тысяч жителей, 60 казенных строений, свыше 400 лавок. Население Одессы и ее торговое сословие настолько увеличилось, что Рибас в 1795 году испросил разрешение императрицы на учреждение в Одессе магистрата; затем в 1796 году он учредил в Одессе биржу. Основным предназначением Одесского порта стала торговля, в первую очередь экспорт хлеба. Вскоре Одесса была уже крупнейшим морским портом России на Черном море.

Вольный город

Чтобы увеличить приток рабочих в новый порт и город, было принято поистине беспрецедентное для тогдашней России решение: на территории Одессы не действовало крепостное право!

До отмены крепостного права в России оставалось еще около семидесяти лет...

Дело обстояло так. Когда Одесса только начинала строиться, к перспективному будущему городу потянулись все, кто хотел и мог, причем почти любыми путями, включая уголовно наказуемые. Вскоре стало понятно, что ситуация вышла далеко за привычные рамки — во второй трети 1790-х годов более чем треть жителей Одессы составляли нелегальные переселенцы! Конечно, можно было попытаться вернуть беглецов хозяевам... но с риском спровоцировать на ровном месте еще один бунт, когда Россия (да и лично Екатерина) еще от Пугачевщины-то не отошла. А можно было поступить разумней, закрепив сложившуюся ситуацию ко всеобщей выгоде: одним — свобода, вторым — поначалу дешевые и согласные на суровые условия труда рабочие руки, а в будущем — основа городской жизни для жемчужины южной Новороссии. Есть еще, конечно, интересы владельцев крепостных, доведших своих крестьян до бегства... но кем-то ведь надо жертвовать! Императрица Екатерина выбрала, кем именно, — и не прогадала. Одесса же получила прозвище, только подтвердившееся в дальнейшем, во времена порто-франко, — «Вольный город».

И процветать бы Одессе под благосклонным взглядом императрицы да при дельном начальстве, но... Никто не вечен. 6 ноября 1796 года Екатерина Алексеевна отходит в мир иной. Свободное монаршье сиденье занимает ее сын Павел.

Дерибасовский сад сегодня.

Не секрет, что с семейными отношениями там, мягко скажем, не сложилось. Павел не любил не только мать, но и вообще все, что с ней связано (изрядной широты была душа!). Досталось и Одессе — этот Карфаген тоже должен быть разрушен! Финансирование было прекращено, привилегии отменены, де Воллан уволен...

Но в судьбу Одессы снова вмешался де Рибас (вопреки ожиданиям опалы — как практически со всеми любимцами Екатерины было), с одной стороны, и сами одесситы — с другой. На собрании Одесского городского магистрата 3 февраля 1800 года было решено слезно просить у императора двадцатипятилетнюю ссуду для города в размере 250 000 тысяч рублей (чтобы завершить строительство порта — без которого жизни Одессе не будет). А чтобы придать просьбе аргументированность — благо России при таком правителе не будет веским доводом, это все понимали, — отобрать три тысячи лучших греческих апельсинов (эти фрукты Павел очень любил) и с максимально возможной скоростью отослать императору в Санкт-Петербург. 8 февраля несколько саней с драгоценным грузом с конвоем Феногарийской греческой гвардии под началом унтер-офицера Георгия Раксамити вышли из Одессы.

Памятник апельсину, который спас Одессу. Впрочем, среди одесситов бытует и другое наимено- вание — «Памятник взятке». Про апельсин — звучит красивее, про взятку — правдивее.

Как именно доставленные фрукты были препровождены к монаршьему столу и что именно объяснял де Рибас, история не сохранила. Однако уже 26 февраля император Павел подписал рескрипт о своем благоволении Одессе, выдаче займа и продлении городских льгот еще на четырнадцать лет (то есть до уплаты займа). Кто знает, может быть, данный документ не только спас Одессу — но продлил жизнь и самому Павлу, хотя бы на год...

Как на Дерибасовской угол Ришельевской...

Говоря о де Рибасе, никак нельзя обойти вниманием еще одного «члена команды» — человека, без которого Одесса не стала бы собой, лучшего ее градоначальника, вложившего свою жизнь и любовь в приморский город — и ставшего ее символом после смерти. Речь идет о Армане-Эмманюэле София-Септимани де Вигнерод дю Плесси, герцоге де Ришелье, в России называвшемся также Эммануилом Осиповичем или просто Дюком.

Дюк при жизни — и в вечности.

К знаменитому кардиналу Ришелье (волею Александра Дюма впутанному в историю с мушкетерами) одесский Дюк имел отношение хоть и прямое, но отдаленное — будучи его прапраправнучатым племянником. В начале карьеры был камергером короля Людовика Шестнадцатого, но потом во Франции внезапно случилась Великая Французская революция, и Ришелье быстро-быстро оказался сначала в Австрии, а потом в России. Чем себя и уберег от «дочери мсье Гильотена».

Александр Павлович, ставший к тому времени уже императором, был давним другом Ришелье и хорошо знал его незаурядные достоинства. Герцог был назначен градоначальником — более того, император даровал Ришелье право обращаться к нему напрямую, минуя ведомственные иерархические учреждения (что существенно облегчало и ускоряло решение различных вопросов). 9 марта 1803 года Дюк впервые ступил на землю Одессы.

После пертурбаций, связанных с решениями Павла, Одесса представляла собой не самое радостное зрелище: убогие глиняные мазанки и наскоро сколоченные из досок уродливые балаганчики (в которых ютились бедняки), церкви и казармы были недостроены и отчасти уже начинали разваливаться... Самым крупным предприятием в городе была фабрика пудры отставного капитана французской службы мсье Пишона. На ней трудились целых пять человек!

Один из самых поэтичных памятников Одессы — Сергею Уточкину, одному из первых русских авиаторов, вело-, авто- и мотогонщику, футболисту, боксеру... В общем, человеку, на всю жизнь оставшемуся верным своим юношеским мечтам. Такой он и есть — вечный подросток, запускающий бумажный самолетик с балкона «Уточкино».

Но за дело взялся действительно гений управления — и настал «золотой век» Одессы. Именно при нем Одесса превратилась в элегантный город, застроенный на манер тогдашней западноевропейской архитектуры и озелененный многочисленными акациями (растущими и по сей день — и тоже ставшими символом «жемчужины у моря»), а девственные степи вокруг стали пастбищами и садами.

Во-первых, Ришелье добился существенного уменьшения ввозной пошлины и того, что на благоустройство города шла пятая часть таможенных доходов. Во-вторых, для тех же целей взималось по 2,5 копейки с каждой четверти экспортируемой пшеницы (при том, что Одесса была крупнейшим торговым портом). В-третьих, Ришелье получил крупные правительственные ссуды для жителей (тогда-то балаганчики-времянки и стали замещаться массово куда более серьезными строениями — до того каменными домами мог похвастаться лишь центр, да и то не особо). Вдобавок он всячески благоприятствовал колонистам, которые заселяют окрестности (немцам, грекам и т. д.). И, конечно же, максимально способствовал торговле.

Дерибасовская, угол Ришельевской. Дореволюционный дагерротип и фото 1988 года.

Когда-то эти камни были расплавленной лавой.

При нем население Одессы достигло уже 35 тысяч человек, город же насчитывал уже две тысячи каменных зданий. Первый театр и первая типография, коммерческое училище и институт благородных девиц — все это создавалось под началом Дюка. Банковские операции достигали двадцати пяти миллионов рублей. Таможенные доходы давали около двух миллионов ассигнациями. Соляные прииски на Пересыпи приносили два миллиона рублей в год.

Памятуя о том, к какому взрыву народного гнева могут привести притеснения простых людей чиновниками, градоначальник завел порядок, при котором каждый житель Одессы мог свободно высказать Ришелье свои пожелания и претензии. Зная, как действует личный пример, он занимался, помимо прямых своих обязанностей, самой разной работой — от посадки и ухода за акациями до захоронения трупов во время страшной эпидемии чумы 1812 года, когда из пяти городовых врачей умерло четверо, а из жителей — чуть ли не треть...

Это интересно: именно при Ришелье мостовые Одессы — и, в частности, Дерибасовскую — начали мостить булыжником. Но булыжник этот — не местный (ракушечник годится для зданий, но на мостовых быстро истирается), а издалека — в первую очередь, из Италии (где со времен Помпеи не было проблем с прочной вулканической лавой). Не дороговато ли было возить через пол-Европы каменюки?

Нет. Потому что по сути своей это был балласт для кораблей. В Одессе-то закупали пшеницу — трюмы полные, с осадкой все в порядке. Но до Одессы надо было еще добраться, и желательно благополучно; хочешь или нет, но чем-то весомым трюмы заполнить надо. Вот ко всеобщей выгоде и удовольствию — и договорились. Иностранцы получали за балласт хоть какие-то деньги (иначе не получили бы ничего), Одесса по дешевке приобретала дорожное покрытие.

Дерибасовская дореволюционных времен... ...1935 года...

...конца 1970-х годов...

...и сегодня. Дневная ли, ночная — она всегда завораживающа и прекрасна.

...Я знаю пять имен...

Естественно, улица Дерибасовская отнюдь не сразу стала так называться. Исходное ее название — Гимназская (или Гимназическая — в документах встречаются оба наименования) в честь коммерческой гимназии Вольсея, открытой по указу Ришелье 16 апреля 1804 года. Однако это имя она носила недолго. Уже 6 июля 1811 года улица стала называться «Де Рибасовской» (а также «Де-Рибасовской» и, наконец, с 1814 года — «Рибасовской») — кстати, на ней, по адресу «Де Рибасовская, 24», находился дом де Рибаса, только не Иосифа (он жил неподалеку, на улице Польской), а Феликса — как раз рядом с подаренным им садом (что приятно, дом сохранился до сих пор). Рибасовской она была двадцать два года, до 1836-го — когда улице имени Осипа Михайловича вернули название «Дерибасовская».

Собственно памятник де Рибасу. Смеяться, посмотрев на лопату. Честно говоря, основатель Одессы достоин лучшего... но что выросло, то выросло. Впрочем, в Одессе он скульптурно увековечен дважды — второй раз (более удачно) в составе композиции вокруг колонны, на которой находится памятник Екатерине.

Разумеется, дело этим не кончилось, ибо пришли большевики. «Разрушение мира насилья» не могло не сопровождаться переименованием всего — и разве могли не заметить главную улицу Одессы? 30 апреля 1920 года она была награждена именем известного деятеля германского рабочего движения Фердинанда Лассаля. Через восемнадцать лет стал уже не мил и немецкий революционер, и в 1938 году улицу переименовали в честь погибшего летчика-испытателя Валерия Чкалова. Катавасии со сменой названий положили конец только при румынской оккупации: захватчики (!) вернули улице историческое наименование «Дерибасовская», и более уже перевешивать таблички не пришлось. Есть надежда, что и не придется.

Скамейка рядом с Леонидом Утесо- вым — певцом, джазменом, киноар- тистом — излюбленное место при- езжих «для сфотографироваться»... ...равно как и «Двенадцатый стул». Почему памятник стулу, содержавшему бриллианты, обходится без самого плохонького алмаза, и не кажется ли, что нас надувают? Ну... вы в Одессе!

Поскольку Дерибасовская практически с самого начала стала сердцем города, разумеется, чуть ли не с каждым домом связана та или иная история. Как звучат только старые названия — кондитерская Замбрини, ресторация Матео, ресторация Оттона, кафе Фанкони... На Дерибасовской жили многие: «наше все» Александр Сергеевич Пушкин и его брат Лев Сергеевич, классик польской литературы Адам Мицкевич, великий химик Дмитрий Иванович Менделеев, гениальный хирург Николай Иванович Пирогов... Позже — эпоха сменилась — здесь обитали революционер Дмитрий Ильич Ульянов (брат Ленина), военачальник времен гражданской войны (позже репрессированный) Иона Эммануилович Якир, разведчик Николай Артурович Гефт.

К счастью, совсем уж масштабные перестройки советских и постсоветских времен Дерибасовскую миновали. Так что и теперь можно неторопливо погулять по ней, встретить старых друзей, посидеть в уличном кафе... Почти как раньше, в те времена, которые никто из нас уже не застал, но неуловимая ностальгия по которым окрашивает центр старого города — где было столько хорошего...

Полковник с мировым именем

Одесса. Настоящий полковник.

Одесса в играх упоминается нечасто. Как правило, ей отводится роль портовой провинции в глобальных стратегиях вроде «Дня победы» или «Виктории». Упоминается Одесса и в проектах по Второй мировой войне — например, в «Черных бушлатах», где ее обороне посвящен целый эпизод. Периодически выходят в свет и любительские модификации, благодаря которым Одесса появилась в играх серии Panzer General, Battlefield и «Ил-2: Штурмовик». Но больше всего внимания ей неожиданно уделили в игре Half-Life 2, где в честь города назван целый полковник — Одесса Каббедж, активный участник Сопротивления и руководитель небольшой повстанческой базы «Новая Малая Одесса». О его принадлежности именно к украинской, а не какой-нибудь техасской Одессе говорит нашивка на куртке — украинский гербовый трезубец.