Япония. Государство, которое в наши дни ассоциируется с компьютерами, роботами и прочими высокими технологиями, всего полтора века назад жило в дремучем средневековье. Что помогло Стране Восходящего Солнца в рекордные сроки прыгнуть в будущее? Попробуем ответить на этот вопрос.

Возвращение к славному прошлому

В шестой год эпохи Вечного блаженства к берегам Страны Восходящего Солнца прибыли четыре изрыгающих черный дым корабля красноголовых варваров. Главный варвар, назвавшийся коммодором Мэтью Перри, требовал переговоров с Сыном Неба. В случае отказа он грозился обстрелять столицу с корабельных орудий.

Дерзость чужаков не знала пределов. Они осмелились вторгнуться в пределы священной страны, более того — оскорбили Сына Неба, хранителя Священных Врат, потомка богини солнца Аматэрасу, по чьей воле произрастает рис. Тэнтю, кара небес, должна постигнуть варваров за их дерзость! И непременно постигла бы, если бы не одно «но».

Вся военная мощь страны отважных непобедимых самураев была бессильна против четырех «черных кораблей». На дворе стоял 1853 год по календарю гайдзинов (чужаков). Уже два с лишним века прошло с тех пор, как японские власти изолировали свою страну от влияния окружающего мира. Для чужаков был открыт только торговый порт Нагасака, но и туда пускали лишь голландских торговцев и под строгим присмотром.

В начале XVII века Страна Восходящего Солнца уже активно контактировала с европейскими странами, и модернизацию можно было совершить еще тогда. Но иностранцы, в основном испанцы и португальцы, были угрозой для японских властей, так как активно лезли в политику. Боязнь заговора чужаков активно подогревалась голландцами, конкурентами испанцев. Не менее опасными могли стать собственные купцы, на торговле с красноголовыми варварами наживавшие непомерные богатства. А ведь не секрет, что бедным и оттого зависимым от властей предержащих народом управлять легче, нежели богатым и самостоятельным. И тут голландцы сделали сёгуну (наследственному военному диктатору Японии) деловое предложение, от которого он не смог отказаться. Он создал государственное предприятие, занимавшегося торговлей с голландцами, а все контакты с чужаками, идущие не через государственную монополию, запретил.

Торговля с голландцами на японской гравюре.

Да и повода для такого запрета не пришлось ждать долго. В те времена восстания были обычным делом. На этот раз взбунтовались крещенные католическими миссионерами жители юго-запада Японии. Возможен ли лучший предлог для изгнания европейцев и закрытия страны?

И вот в карманы и сёгуна, и голландцев потекла полноводная река золота от монополии...

Итак, 1853 год. В передовых западных государствах промышленный и научный подъем. Пока власти Японии старательно не замечали окружающего мира, он переживал большие перемены. Япония же оставалась раздробленной феодальной страной, застрявшей в позднем средневековье. Можно восхищаться традиционной японской культурой, благородством и храбростью самураев, но только из сытой и относительно безопасной современности. Жить же в феодальном обществе в роли простого человека... Увольте.

Это интересно: в Японии, в отличие от Европы, крестьяне считались всего лишь на одну ступеньку ниже самураев и выше как ремесленников, так и торговцев. Согласно конфуцианской идеологии крестьяне — «кормящее» сословие, от которого зависит благосостояние государства. Среди них было немало зажиточных людей.

Отставала Япония как в социальном, так и в техническом плане. Представьте себе, что против рыцарской конницы на поле вышли гренадеры. Нетрудно предугадать неизбежный исход такого сражения. Вот и сёгун Токугава Иэсада понял, чем дело пахнет, и согласился на переговоры с иностранцами. Изначально коммодор Перри, представить Соединенных Штатов, хотел говорить с императором, но, чуть получше разобравшись в японской политике, согласился вести переговоры с сёгуном. Дело в том, что пока императоры выполняли важнейшие для страны мистические ритуалы, вроде сочинения стихов и ухаживания за священным садом, без которых Япония бы, несомненно, погибла, сёгуны из клана Токугава вынуждены были заниматься более мелкими делами, вроде управления страной.

Это интересно: полный титул сёгуна звучит как «сэй-и-тайсёгун» и переводится как «великий полководец, покоритель варваров».

Американцам нужна была свободная торговля с Японией, без высоких пошлин, а также заправочные базы для кораблей. Они это получили, благо носителям бремени белых «пушечная дипломатия» не в новинку. Европейцы успех американцев заметили и последовали их примеру — вскоре подобные договора были заключены японцами с Великобританией, Францией, Россией и Голландией. Иностранные торговцы и военные толпой хлынули в Японию, и многим это оказалось не по нраву.

Японцы принимают иностранных послов.

Пока режим силен — как бы ни был недоволен народ, оппозиция молчит. Но режим выказал слабость, прогнувшись под чужаками. И вот тут сёгунату припомнили все: и непомерные налоги, и жестокую политику цехов, и высокие цены на рис... Да и вообще, вот раньше, когда сёгунов не было, а страной правили императоры... Тех времен, правда, и хронисты не упомнят, но при императорах, без сомнения, и сакэ было крепче, и гейши красивее. Потому народные волнения проходили под флагом возвращения к славному прошлому и реставрации императорской власти. Все-таки бог во плоти. Не хвост собачий.

Бакуфу к тому времени намозолило глаза очень многим, и, хотя кое-кто еще хранил сёгуну верность, пестрота состава бунтовщиков поражала: от крестьян до столичных придворных, от фанатичных до полной потери адекватности националистов до прогрессивно настроенных буржуа и обуржуазившихся самураев. Объединяли их лишь ненависть к сёгунату и понимание, что так дальше жить нельзя. Бакуфу это тоже, впрочем, понимало.

Оппозиция выступала с националистическими идеями, благо император Комэй был убежденным ксенофобом и им было на кого кивать. Японцев с детства учили, что они — высшая раса в окружении варваров, а тут варвары явились на их земли и еще свои порядки навязывать пытаются! Лозунг «бей чужаков, спасай Японию!» (более формально это именовалось доктриной сонно-дзёи — «почитание императора, изгнание варваров») был популярен как никогда и порой успешно воплощался в жизнь.

Это интересно: наибольшую известность получил так называемый инцидент в Намамуги, или дело Ричардсона. Четверо британских подданных нечаянно заступили дорогу княжеской процессии; в итоге один из них был убит, двое серьезно ранены. Четвертая, женщина, не пострадала.

При этом патриоты в большинстве своем осознавали необходимость реформирования Японии, чтобы победить чужаков их же оружием и знаниями. Модернизация должна была касаться армии, ну, может, еще производства и техники, ни о каком копировании западного образа жизни или западных ценностей речи не шло.

Последний сёгун Ёсинобу руководит обороной укреплений.

Токугава Ёсинобу.

Это интересно: несмотря на строжайший запрет покидать страну, пятеро отчаянных молодых людей из крупного клана Тёсю отправились в Англию и несколько лет изучали там западную науку и технику. Девизом их было «мы должны научиться делать все, что умеют варвары, только лучше». Все они позднее заняли высокие посты в новом правительстве.

В правительстве бакуфу необходимость реформ тоже понимали и начали проводить некоторые из них. Разница во взглядах заключалась в скорости. Правительство хотело постепенно модернизировать армию и производство, а не переворачивать страну вверх дном. Оппозиция же требовала перемен прямо сейчас.

Очаг бунта зажегся на юге, в княжестве Тёсю. На первых порах дела у восставших шли не слишком удачно, и император Комэй по разным причинам не слишком-то их жаловал. В 1864 году Тёсю организовали масштабный заговор, собираясь поджечь императорскую столицу Киото и под шумок похитить Сына Неба (а в чьих руках император, тот и правит). Кто и как эту гуманистическую задумку развалил — отдельная захватывающая история, которая заслуживает большего, нежели три строчки вскользь, поэтому о ней мы поведаем в другой раз. Важно то, что этот громкий провал швырнул Тёсю в очень глубокую яму, но немного позже их поддержали Сацума, и так называемый союз Са-Тё, собственно, сёгунат впоследствии и похоронил.

Сакамото Рёма. Проживи этот без преувеличения гениальный деятель подольше, и, возмож- но, Япония стала бы сверхдержавой намного раньше.

Это интересно: Сацума и Тёсю (у последних еще с XVII века имелись особые причины желать Токугава провалиться ко всем демонам) изначально были врагами. Помирил этих крупных хищников выдающийся дипломат, прогрессист и, как сказали бы сейчас, бизнесмен самурайских корней Сакамото Рёма, убедив, что дружить против бакуфу и торговать гораздо выгоднее, чем рвать друг другу глотки. Его же усилиями был основан торговый картель «Кайентай», гораздо позже превратившийся в концерн «Мицубиси». Еще немного, и этот человек устроил бы в стране бескровную революцию (шансы были), но, к сожалению, в 1867 году его очень не вовремя убили.

Склонись пред Сыном Неба, императором Муцухито, западный варвар!

Кидо Такаёси, также известный как Кацура Когоро, мастер художест- венного побега, «неуловимый Кацура», за которым долго и безуспешно гонялась вся полиция бакуфу.

Сёгун Токугава Иэмоти (а потом и его преемник Ёсинобу) не мог и не желал так просто отдавать власть, благо все еще располагал значительными силами. Лишь в 1868 году сторонники императора — среди их лидеров наиболее известны Окубо Тосимити, Сайго Такамори и Кидо Такаёси — одержали победу, хотя пламя на углях гражданской войны еще не угасло. Однако сёгун отрекся от власти, а монарший род в лице молодого государя Муцухито был восстановлен в правах. Реальная власть, правда, при этом досталась не ему, ибо вернувшие юноше трон князья себя тоже не обидели, но это уже детали.

Восходя на престол, японский император традиционно объявляет девиз своего правления. По этим девизам называются и эпохи. Муцухито провозгласил девиз «Мэйдзи». На русский это название эры реформ можно перевести как...

Эпоха Просвещенного правления

То, что произошло после революции, стало неожиданностью даже для большинства революционеров. Вместо старой доброй Японии, только с ружьями, патриоты получили нечто совсем иное. В новом правительстве восторжествовала прозападная точка зрения, и никакого «своего особого третьего пути» новые руководители искать не стали. Одним из первых предпринятых ими действий стала экспедиция в США и Европу (миссия Ивакуры, названная в честь министра — автора идеи) с целью узнать как можно больше о тамошней жизни и поднять международный престиж Японии. Насмотревшись вдоволь, государственные мужи вернулись перекраивать страну по западным образцам.

Ивакура Томоми.

Современная армия, способная противостоять иностранцам, — вот изначальная цель модернизации.

Уже в самом начале своего правления реформаторы не боялись непопулярных рискованных решений. Нельзя строить передовое государство со средневековой системой управления. Все привилегии самураев были безжалостно отменены, хотя на высокие должности, особенно в армии и полиции, обычно их же и брали. Не крестьян же. Также самураям некоторое время выплачивали пенсии, призванные не дать им умереть с голоду. Нетрудно догадаться, что бывшее привилегированное сословие еще долго огрызалось на правительство.

Даймё (князья), принося императору присягу, традиционно отдали ему свои земли как знак верности. Обычно император тут же возвращал своим верным вассалам наделы. Феодалы были уверены, что происходящее — не более чем дань традиции, ритуал. Каково же было их удивление, когда император не отдал полученные земли, а объявил их государственными. Отныне провинциями руководили назначенные сверху чиновники из самурайского сословия. Лучшие должности, конечно же, достались выходцам из княжеств Сацума и Тёсю и прочим сторонникам новой власти.

Пошлины между провинциями, вредившие торговле при сёгунате, были ликвидированы. Вместо собственной монеты в каждом княжестве Япония получила единую валюту, вместо старой нерациональной системы налогообложения — единый государственный налог. Жесткая сословная система, запрещавшая выбирать не перешедшую от родителей профессию и прикреплявшая крестьян к феодальному наделу, ушла в прошлое. Несмотря на это, многие крестьяне еще долго оставались бедными и быстро попадали в зависимость к землевладельцам.

Флот решено было реформировать по английскому образцу, а армию — по французскому. Правда, когда в 1871 году французская армия основательно опозорилась во франко-прусской войне, японцы сделали выводы и сменили учителя.

Фильм «Последний самурай» в жанре «огламуренная история» имеет к реалиям Японии XIX века весьма отдаленное отношение.

Даже такие полезные вещи, как железная дорога и телеграф, вызывали у некоторых японских «патриотов»
(читай — ретроградов) отторжение.

Это интересно: в начале правления реформаторов основными поступлениями в бюджет служило имущество, конфискованное у клана Токугава и прочих проигравших.

Правительство всячески поощряло предпринимательскую деятельность. Росли и расцветали, словно вишня весной, дзаибацу (крупные корпорации). Создавались государственные банки, раздававшие кредиты для бизнеса. Был отменен запрет на продажу земли, что позволило рациональнее ее использовать. Открывались общеобразовательные школы, прокладывались железные дороги и линии телеграфа. Японские студенты могли поехать учиться в Европу за счет государства. Япония двигалась к цивилизованному миру с невероятной скоростью. Почему же здесь модернизация удалась, хотя проваливалась во многих других странах?

Реформы были проведены твердой рукой, несмотря на то, что многим это было не по нраву. Уже упомянутый Окубо Тосимити, занявший пост министра финансов, фактически стал диктатором и решительно вел страну по избранному им курсу. Если бы каждый шаг он должен был утверждать референдумом или парламентским голосованием, еще неизвестно, чем бы это все закончилось. Всегда тяжелый период первоначального распределения капитала в Японии не обошелся без коррупции, но благодаря авторитарной власти удалось избежать полного произвола, имевшего место в подобной ситуации в других странах.

Окубо понимал, что веками живший при феодализме народ не может вмиг научиться жить при свободном рынке и потому нельзя пускать все на самотек. При необходимости он не боялся вмешиваться в экономику и регулировать ее. Когда производители чая и шелка начали продавать за рубеж халтуру, была создана гильдия, следившая за качеством. В противном случае спрос на японские товары и доверие к ним упали бы.

Окубо Тосимити. Интересно, у всех прозападных реформаторов такие хитрые глаза?

Сайго Такамори. Сначала один из лидеров революции, потом — контра самурайская.

Какими бы успешными ни были реформы, но политика, она и в Японии политика. Главная проблема, встающая перед любым правительством, пришедшим к власти вследствие революции, — куда теперь девать революционеров? Ведь эта публика не останавливается на достигнутом, и одного свергнутого режима ей всегда мало. Те самые господа, которые когда-то во имя императора резали иностранцев на улицах и скалились на продавшегося «Вашингтонскому обкому» сёгуна Токугаву, наконец поняли, что происходящее вокруг мало напоминает их политическую программу. А тут еще самураи лишились священного права зарубить любого не понравившегося простолюдина. И как тут не быть новому бунту?..

Возглавил их всех... кто бы вы думали? Сайго Такамори, военный министр, один из лидеров правящего триумвирата и ярый сторонник «старой Японии, но с ружьями». Сайго крепко обиделся на коллег за то, что те не дали ему пойти войной на Корею и тем самым увеличить влияние военных (с собою во главе). Да и вообще, их с Окубо двое, а страна одна, как делить прикажете?

«Патриотическое» самурайское восстание было подавлено осовремененной правительственной армией, сам же Сайго, как и положено истинному самураю, совершил сэппуку. Японцы очень любят истории о воинах, идущих на заведомо проигранный бой и там умирающих, таков уж японский менталитет. Потому Сайго стал народным героем, и даже при императорском дворе принято было восхищаться этим, откровенно говоря, изменником. Тем не менее желающих повторить подвиг не нашлось.

К вопросу об особом японском менталитете

Самурай боится прослыть трусом больше, чем смерти.

Считается, что у японцев иное отношение к жизни и смерти, нежели у европейцев. Самурайский кодекс бусидо учит не бояться смерти и предпочесть ее бесчестью. О смерти нужно думать постоянно, готовиться к ней, как к самому важному моменту в жизни. Более того, к «правильной» смерти надо стремиться. Если начинаешь рассуждаешь, стоит умирать или нет, — значит, согласно бусидо, ты трус. Современных европейцев может удивить такой подход. Иные, наоборот, восхищаются необычайной храбростью самураев.

Однако нужно понимать, что самурайская этика зародилась в средние века и хорошо подходит для них же. Представьте себе средневековую Японию: плодородной земли мало, а население растет. В Европе в это время голод среди крестьян тоже был обычным явлением, но в Японии нередко голодали даже самураи. Природа Страны Восходящего Солнца крайне сурова: землетрясения, тайфуны, цунами, извержения вулкана там — явления куда более обычные, нежели в Европе. Японец действительно постоянно жил с ощущением, что может скоро умереть. От голода ли, от рук другого голодного или в стихийном бедствии. Японцев смерть поджидала за каждым углом, и с мыслями о ней нужно было сжиться.

В более поздние эпохи проблема голода стояла менее остро, да и с последствиями стихийных бедствий научились кое-как бороться. Но принципы бусидо продолжали использоваться для военной пропаганды, например, во время Второй мировой. Полководцу выгодно, когда его солдаты не боятся смерти.

Восхищение западной военной мощью повлекло за собой моду и на западную одежду.

Если у одних все западное, кроме оружия, вызывало аллергическую реакцию и глубоко оскорбляло их патриотические чувства, иные ударились в другую крайность. Крах мира, которым для японцев стал ультиматум Перри, заставил многих устыдиться своей родины и попытаться стать европейцами во всем. Делали они это с истинно японской самоотверженностью.

Многие японцы, хоть признали величие западных стран и народов, не имели ни малейшего понятия, что именно сделало их великими. Чтобы уподобиться европейцам, они на что только не решались. Может, иностранцев такими умными и смелыми делает их одежда? Японцы пробовали одеваться по-европейски (как японцы понимали европейскую одежду), и выглядело это порой чрезвычайно комично (впрочем, когда на западе в начале двадцатого века вошли в моду японские мотивы и наряды, это выглядело еще более комично).

Популярной также была идея, что проблема японцев в крови и наследственности, что они генетически неполноценны. Согласно этой теории, нужно скрещивать японцев с европейцами для улучшения породы. А может, дело в раскованности и свободе от условностей? Скажем, в традиционной японской культуре очень строгий застольный этикет, и чужестранцы в глазах японцев выглядели за столом как свиньи. Вот такое свинство некоторые индивидуумы и пытались воспроизвести, «освобождаясь от сковывающих условностей». В результате старики получили море поводов для брюзжания в стиле «ох, молодежь пошла!..», а европейцы — не меньшее море поводов посмеяться над «желтыми макаками».

Чем больших успехов Страна Восходящего Солнца достигала на западном пути, тем быстрее сходил на нет японский комплекс неполноценности (как и комплекс превосходства) по отношению к Западу. Несмотря на вестернизацию, японцы сохранили патриотизм и национальную самобытность, не желающую растворяться и в эпоху глобализации.

Дальнейшая судьба Японии

На этом месте история превращения средневековой Японии в передовое государство закончилась, и началась история уже новой Японии. За ее судьбу уже можно не волноваться, но я все-таки расскажу вкратце о главных ее исторических вехах вплоть до наших дней.

Война с Китаем на японской картине. Героическому пафосу позавидует даже Warhammer.

В конце XIX века растущим японским корпорациям требовались ресурсы и рынки сбыта. Страна Восходящего Солнца была на тот момент единственным прогрессивным государством в регионе, а оправившиеся после гражданской войны японцы вновь почувствовали себя в центре мира. Все это создавало прекрасные условия для колониализма. Так началась история японских завоеваний.

В 1879 году Япония аннексировала остров Рюкю, в наше время известный как Окинава. Это княжество было вассалом Китая, но последний ничего не сделал, чтобы остановить японцев. Через пятнадцать лет и сам Китай стал жертвой японской агрессии. Чтобы в полной мере воспользоваться преимуществом внезапности, японские армия и флот начали военные действия на неделю раньше, чем дипломаты объявили Китаю войну. Ход оказался удачным. Несмотря на двукратное численное преимущество, более дисциплинированная и современная японская армия одержала блестящую победу. По условиям мирного договора Китай расставался с Тайванем и становился экономической колонией Японии.

Несмотря на военные успехи, на западе Японию все еще не считали сверхдержавой. «Желтые обезьяны» побеждают таких же азиатов, считали европейцы, но с цивилизованным государством справиться никогда не смогут. Как оказалось, зря они так считали.

Русская пропаганда перед войной с Япо-
нией утверждает, что война эта станет для императора Муцухито падением в пропасть.

В начале XX века противоречия между Россией и Японией чрезвычайно обострились. Опасаясь усиления Японии, Россия не позволила Стране Восходящего Солнца откусить слишком лакомый кусок от Китая и захватить Корею. К тому же Россия владела стратегически важными для японцев территориями. Войну с Россией японцы начали в 1904 году по сложившейся доброй традиции — внезапно и без объявления войны потопили стоящий в порту русский флот. А что, ведь бусидо учит всегда быть готовым к битве!

В военном и экономическом смысле Россия значительно превосходила Японию, но всю эту силищу еще надо было доставить через необъятные просторы страны, а дороги — известная российская беда. После ряда военных неудач русское правительство решило, что продолжать войну себе дороже, и пошло на уступки. Япония получила часть Сахалина, а также возможность беспрепятственно аннексировать Корею, что вскоре с удовольствием сделала.

Воцарение нового императора Ёсихито под девизом Великой добродетели в 1912 году ознаменовало изменения в стране. Со времен реставрации Мэйдзи Япония стала достаточно богатой, чтобы позволить себе некоторые послабления в социальной сфере. Возросли доходы бедных слоев населения, более мягкой стала политика по отношению к покоренным народам. Были созданы социалистические партии и профсоюзы — конечно же, под неусыпным контролем государства. Некоторые даже необоснованно называют эпоху Великой добродетели демократической.

Сменивший Ёсихито на троне в 1926 году император Хирохито объявил девизом своего правления Просвещенный мир, и именно в этот период военная партия была влиятельна как никогда, а Япония начала вторую антикитайскую войну и вступила во Вторую мировую. Именно в эпоху Просвещенного мира Япония отличилась резней в Китае, по сравнению с которой Холокост выглядит мелким хулиганством. Но не будем забегать вперед.

Великая депрессия 1920—1930-х годов пошатнула японскую экономику, и, вероятно, это сыграло свою роль в том, что националистические убеждения, и так свойственные японцам, стали чрезвычайно популярны. Японское правительство не видело иного способа спасения страны, кроме завоеваний.

Стальной самурай на страже империи.

Проигнорировав международные договора, японцы вторглись в Маньчжурию и Китай. Напрямую это Соединенных Штатов не касалось, но президенту Рузвельту тоже нужна была война. Объявив чрезвычайно зависимой от нефти Японии эмбарго, США спровоцировали ее напасть на богатую нефтью голландскую Индонезию. Чтобы во время вторжения обезопасить тылы от нападения союзных Голландии США, японские стратеги решили действовать хорошо проверенным способом. Японская авиация нанесла внезапный удар по крупнейшей американской военной базе в Перл-Харбор, уничтожив значительную часть американского военного флота.

В войне с американцами японцы полагались на дисциплину и выучку своих солдат, а также на ум и хитрость полководцев. Полагались, надо сказать, вполне справедливо, и на первых порах боги улыбались Стране Восходящего Солнца. Однако японские стратеги не учли, что даже лучшие солдаты и генералы не помогут победить страну, чья экономика позволяет в год построить больше авианосцев, чем у Японии во всем флоте. Тяжеловато все-таки играть против такого «читера». Не спасли и хваленые камикадзе, в ряды которых, кстати, вербовали с помощью очень колоритных анкет. Вопрос «готов ли ты отдать жизнь за Родину?» предполагал ответы вроде «да, готов» и «нет, я презренный трус и трясусь за свою никчемную жизнь».

Бомбардировка Хиросимы не изменила хода войны, а только приблизила неизбежное — к тому моменту США уже имели тотальное превосходство в воздухе. Поражение оставило Японию без острых клыков, но не без средств к существованию. Американский колониализм — популярная страшилка, и тем не менее Японии американские военные базы не особо мешали процветать. Наоборот, защита США позволяла не тратить уйму денег на оборонку.

На заметку: согласно послевоенной конституции, Япония вообще не имеет права содержать армию. Тем не менее небольшая японская армия все-таки была создана, и называется она силами самообороны.

Современный Токио воистину современен.

В послевоенные годы экономика росла с небывалой скоростью — 10% в год, и вскоре в этом отношении Япония обошла все страны мира, кроме США. Причины этого «чуда» не только в эффективной политике правительства, но и в особенностях японской ментальности. Точнее, в умелом и циничном использовании этих особенностей владельцами корпораций.

Так называемая японская модель менеджмента предполагает использование японской «общинности», иначе говоря, коллективизма для мотивации труда. Рабочий коллектив в Японии — это не просто сотрудники. Фирма — это что-то вроде большой семьи, которая всегда поддержит и без которой один человек никто. Тщательно культивируемое желание не подвести «семью» и не стать в ней изгоем для японца — прекрасная мотивация и превращает его в работника-стахановца. Владелец фирмы декларирует свою «отеческую заботу» о коллективе, что, конечно же, не мешает ему заставлять означенный коллектив работать на износ и ломаться от перенапряжения. С другой стороны, японский работник чувствует стабильность своего положения, не боится увольнения (если, конечно, не будет трудиться действительно плохо) и может рассчитывать на помощь коллектива в трудную минуту.

Это интересно: порой «общинность» играет с Японией злую шутку. Не один коррупционный скандал случился из-за того, что какой-нибудь политик или чиновник учился в одном университете с крупным бизнесменом и просто не мог не помочь бывшему соученику.

После нефтяного кризиса семидесятых рост японской экономики несколько замедлился. Тем не менее в наши дни Страна Восходящего Солнца занимает третье место в мире по ВВП после США и Китая, а также одно из первых по уровню жизни.

Взмах самурайской мышки

Какой мы видим «постперестроечную» Японию в компьютерных играх?

«Виктория 2»: Зарождающая-
ся японская промышленность.

В глобальной стратегии Victoria 2 игра начинается в 1836 году, и ни о какой модернизации Японии еще никто не помышляет. Страна Восходящего Солнца входит в число нецивилизованных государств, не может развивать промышленность и уж тем более претендовать на мировое господство. Тем не менее, возглавив Японию, можно почти за двадцать лет до «черных кораблей» увидеть полезность гайдзинских открытий и взять курс на модернизацию. Для этого необходимо исследовать соответствующие технологии, усилить армию и накопить престиж. Престиж лучше всего растет благодаря войнам, поэтому в мире «Виктории» Корея будет покорена значительно раньше, чем в действительности. При грамотном управлении Японию можно модернизировать уже в конце сороковых.

Это интересно: в «Виктории» японская наука имеет огромный потенциал благодаря необычайно высокому даже в сравнении с Европой уровню грамотности.

Игра завершается в 1936 году, и на этот момент Страна Восходящего Солнца может стать одним из трех-четырех сильнейших мировых государств, а то и возглавить список. Дальнейшей судьбе Японии и прочих стран посвящена уже другая стратегия от Paradox — Hearts of Iron 3. Удастся ли вам привести Страну Восходящего Солнца к победе во Второй мировой? Упадут ли атомные бомбы на Нью-Йорк и Вашингтон? Все зависит от вас.

В серии игр Civilization, в отличие от «Виктории», разные страны равны или почти равны по своему научно-техническому потенциалу. Зулусы вполне способны выиграть в космической гонке, пока США и Великобритания только изучают свойства парового двигателя. Справедливо вышесказанное и для Японии — она будет передовой в научном плане страной ровно настолько, насколько ее правитель умеет играть. Стоит лишь отметить, что тот прорыв, который совершила Япония во второй половине XIX века в реальном мире, совершенно невыполним в мире «Цивилизации». Если одна страна существенно отстает от другой, то, скорее всего, со временем отставание будет только расти. Если технически неразвитое государство вообще не уничтожат соседи с более современной армией...

Это интересно: в пятой части «Цивилизации» у японцев есть типично самурайская особенность: пострадавшие в бою отряды Страны Восходящего Солнца сражаются так же хорошо, как невредимые. Но этому можно найти применение разве что в самоубийственной атаке.

Red Alert 3: ну какая Япония без боевых роботов?

World at War: японцы обожают идти в штыковую.

RTS-серия Red Alert с каждой вышедшей частью становится все менее серьезной. Пародийность третьей части уже совершенно очевидна. Ну нельзя же без улыбки смотреть на боевых медведей на парашютах в советской армии! Такая же развесистая клюква произрастает и в японской армии, хотя тут имеет смысл говорить скорее о развесистой сакуре. Япония в RA3 воплощает два популярнейших стереотипа об этой загадочной стране: высокие технологии и самураи. Рядом со всевозможными лазерами-бластерами можно увидеть бегущих на врагов с катанами пехотинцев. Не говоря уж о роботе, лихо рубящем гайдзина нагинатой. Как-то так западные варвары обычно представляют совмещение технологий и самурайского духа.

В боевике Call of Duty: World at War, посвященном Второй мировой войне, мы играем за хороших американцев, а плохие японцы, соответственно, — наши враги. Игрок будет отстреливать их в промышленных масштабах на островах Тихого океана. В наличии штыковые атаки, сопровождаемые криком «Банзай!», которые при солидном расстоянии между противниками выглядят комично.

Это интересно: широко известный японский боевой клич «Банзай!» переводится как «десять тысяч». Идя в атаку, японцы желают императору десять тысяч лет жизни.

Родная сестра Call of Duty, серия игр Medal of Honor, тоже не обошла своим вниманием Тихоокеанский театр военных действий Второй мировой. В игре Medal of Honor: Pacific Assault игроку предстоит героически изливать тонны свинца на свирепых самураев, посягнувших на свободу и демократию.

В это, может быть, трудно поверить, но всего за полвека Япония из экзотической отсталой страны превратилась в бронзового призера в гонке государств за лидерство и экспортера высоких технологий. История Японии учит, что, если есть голова на плечах, руки растут из нужного места и лень не прежде нас родилась, вполне возможно совместить консерватизм и фанатичную любовь к родине с заимствованием прогрессивных достижений других стран и обратить во благо родной державе.