Недавно к нам пришла новая азартная забава — покер: это точный расчет, удача и вдохновенный блеф. Но карточная игра пустяк по сравнению с играми политиков. Одну замечательную партию в 1938 году разыграли премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, Франции — Эдуард Даладье и рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер. Играли на Чехословакию.
Разминка для шулера
Гитлер пришел к власти на волне немецкого реваншизма. Поражение Германии в Первой мировой войне не давало ему покоя. Восстановление попранной справедливости и отмена унизительного Версальского договора были идеей фикс бывшего австрийского капрала.
По законам покера, если игрок не обладает сильной картой, но очень хочет взять банк, нужно блефовать. Гитлер так вдохновенно и напористо требовал от Англии и Франции уступок, что весь мир слепо уверовал в военную мощь тогда еще крайне слабой Германии.
Только с помощью слова и нескольких пехотных батальонов Гитлер восстановил контроль над демилитаризованной Рейнской областью. Страны Антанты поверили в реальность военной угрозы и аки небесные агнцы скромно потупились. Потом случился аншлюс Австрии — «гаранты мира» в Европе опять вяло протестовали, но решили не ссориться с наглым бретером. Гитлер быстро освоил новое правило дипломатии: «Джентльмен джентльмену верит на слово». И тут ему пошла отличная карта.
Судетский блеф
Чехословацкий кризис, бесспорно, вытекал из решимости Гитлера любым способом расширить границы Третьего рейха и из патологического пацифизма лидеров Франции и Англии.
Когда германская армия пересекла австрийскую границу, посол Франции в Берлине передал парижскому кабинету министров: «Геринг дал заверения, что у Германии нет никаких злых умыслов в отношении Чехословакии». Тогда, не боясь последствий, французский премьер-министр торжественно заявил: «Франция безоговорочно выполнит обязательства в отношении Чехословакии». Это было 14 марта, за шесть месяцев до оккупации Судетской области.
Скоро ситуация резко изменилась. Присоединяя Австрию, Гитлер понимал, что это необходимое условие для штурма чехословацкой оборонительной линии в Богемии, на границе с Германией. Проезжая в автомобиле по земле покоренной Австрии, Гитлер сказал Гальдеру: «Это будет большим неудобством для чехов». Освободив руки в Вене, Гитлер сосредоточил свои аргументы вдоль чехословацкой границы.
Судетскую область населяли преимущественно этнические немцы. Заблаговременно, не без помощи Германии, там была сформирована активная партия, настроенная на отделение от Чехословакии. Уже через месяц после австрийской авантюры Генлейн, глава нацистской партии Судетской области, затребовал автономию.
Фюрер применил незатейливую тактику. Жалобы судетских немцев, имевшие некоторое основание, были многократно преувеличены. 20 февраля 1938 года Гитлер публично начал компанию против Чехословакии. Со свойственным фюреру жаром прозвучал лозунг: «Защитить угнетенных соотечественников». У германской политики была и другая цель — военная. Чехословакия имела значение как база для советских самолетов и союзник Антанты в случае вооруженного конфликта.
Ссылки на «притеснение» судетских немцев нельзя всерьез считать причиной конфликта. Для Гитлера это был крайне удобный и своевременный повод. Не вызывает сомнений, что «возмущение» в Судетах дирижировали из Берлина.
В сентябре партия Генлейна организовала массовые выступления в спорной области, но Чехословакия объявила военное положение в Судетах и ввела войска. Генлейн бежал в Берлин и в дальнейшем выдвигал сепаратистские требования, прикрываясь крупповской броней. Позже Гитлеру надоел кукольный театр, и он начал разговаривать с Чехословакией от своего имени.
Военный блеф
Захват Австрии сошел Гитлеру с рук. Терпимость лидеров Антанты к немецким шалостям в Европе подтолкнула фюрера к решительным действиям в Чехословакии. Вождь арийской расы, похоже, сам поверил в несокрушимую мощь немецкой армии.
Однако не все немецкие генералы разделяли этот спорный тезис. В 1938 году вооруженные силы союзников многократно превосходили германскую армию. В Европе этого замечать не хотели, но в командовании вермахта прекрасно понимали. Они не верили, что Англия, Франция и СССР будут бесконечно терпеть выходки фюрера.
Богемская линия — серьезное препятствие. По расчетам немецкого Генерального штаба, для прорыва или обхода укреплений и разгрома чехословацкой армии необходимо тридцать пять дивизий. До сведения фюрера довели, что армию предполагаемого противника следует считать боеспособной и хорошо вооруженной.
Немецкие укрепления линии Зигфрида по границе с Францией не достроены. В случае войны на два фронта против ста с лишним франко-английских дивизий у вермахта останется лишь пять кадровых и восемь резервных. А есть еще Советский Союз, связанный договорами о военной помощи с Чехословакией и Францией. Генштабисты были в ужасе от подобного риска и советовали Гитлеру подождать несколько лет, пока германская армия не окрепнет.
Но Гитлер твердил, что в случае открытия западного фронта Германия сможет сдерживать десятикратно превосходящие силы противника за валом Зигфрида до тех пор, пока вермахт не сломит чехов. В Генштабе считали, что западный укрепрайон больше трех недель не продержится.
Генерал Йодль так описал один из разговоров с фюрером: «Гитлер приходит в ярость, взрывается и говорит, что в таком случае вся армия никуда не годится. Я говорю вам, господин генерал, кричал фюрер, что позиции будут удерживаться не то что три недели, а целых три года!» Каким образом укрепления будут удержаны — Гитлер не пояснил. Фюрер понимал, что может вмешаться и Советский Союз: через Румынию он обеспечит снабжением до тридцати дивизий. У Польши есть повод для конфликта. Что делать в этом случае, Гитлер тоже не говорил. Йодль считал, что при вступлении в войну всех перечисленных стран даже богемские укрепления взять будет невозможно, удержать линию Зигфрида и подавно.
Людвиг Бек — начальник Генерального штаба, один из самых уважаемых военных Германии, полагал войну заранее проигранной. По его мнению, только дефицит стратегического сырья уже делал победу невозможной. Бек писал, что состояние немецкой экономики в 1938 году хуже, чем после поражения в Первой мировой войне. Генерал постоянно слал записки своему непосредственному начальнику — Браухичу. Когда Гитлер прочитал одно из писем, Беку ничего не оставалось, как подать в отставку.
После отставки Бека генералы, которые имели собственное мнение, уже не смели надоедать фюреру. Лишь через восемь лет, на Нюренбергском процессе, фельдмаршал Манштейн немногословно выразил то, чего боялись тогда многие: «Если бы началась война, то ни наша западная граница, ни наша польская граница не могли быть защищены должным образом. Не вызывает сомнений, что если бы Чехословакия решилась защищаться, то ее укрепления устояли бы, так как у нас не было средств для их прорыва».
Германская армия в 1938 году — еще не отлаженный механизм разрушения: всего сорок пехотных дивизий без серьезного опыта и перевеса в бронетехнике. Основа будущих побед вермахта — тактика бронированных клиньев — была в то время невозможна: у Германии было мало танков. Только в 1940 году начался их массовый выпуск.
Несмотря на истеричные заявление Гитлера и демонстративное бряцание оружием, в 1938 году фюрер воевать не собирался. Он нагло блефовал. В директиве от 18 июня Гитлер объяснил свою позицию встревоженному Кейтелю: «Я приму решение о действиях против Чехословакии, только если буду твердо уверен, что Франция не выступит и что поэтому Англия не вмешается».
Немецкие генералы знали свое дело и были правы в оценке перспектив возможной войны. Но Гитлер понимал главное — сейчас войны не будет: Англия и Франция скованы политическим безволием своих руководителей.
Политический блеф
Фюрер оказался прав. С каждой новой выходкой Гитлера лидеры Антанты впадали во все большую панику. Незаконченная линия Зигфрида казалась им непреодолимым препятствием. Недавно сформированная, малочисленная немецкая армия в затуманенных от страха глазах союзников приобрела невиданную боевую мощь и несуществующие дивизии.
За время Чехословацкого кризиса премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен трижды летал к Гитлеру. Чемберлен, не боясь потерять лицо, сам набивался на встречу и терпел все выходки фюрера, который по ходу переговоров постоянно менял свою позицию.
Интересно проследить, как возрастали аппетиты Гитлера. Когда фюрер понимал, что союзники уже готовы согласиться, он выдвигал следующее требование. Так от частичной автономии Судетской области он дошел до полной ее аннексии в течение десяти дней.
Англия не была связанна с Чехословакией военным договором и могла вмешаться только вслед за Францией. Но если Франция объявит Гитлеру войну, то Англия, будучи великой державой, не сможет остаться в стороне. Воевать не хотела ни та, ни другая. Чемберлен ясно дал понять континентальной союзнице, что сильно помочь не сможет и лучше драку не затевать. Франция же стремилась опереться на английскую армию или снять с себя часть ответственности: мол, одна она не в состоянии воевать с немцами. Умение Англии загребать жар чужими руками было хорошо известно, и Париж стремился получить от Лондона однозначные гарантии на случай военного столкновения. Англия не могла себе позволить выглядеть слабой, но публично стать в оппозицию Германии опасалась.
В результате долгих переговоров Англии удалось сохранить решительный вид и при этом не дать французам четкого ответа. Наконец у французского посла в Лондоне кончилось терпение, и он припер лорда Галифакса к стенке вопросом, исключающим двусмысленный ответ: «Мы выступаем, идете ли вы с нами?» Реакция английского кабинета — шедевр словесной эквилибристики: «Мы, конечно понимаем, насколько важно было бы для французского правительства иметь ясный ответ на этот вопрос. Однако сам по себе вопрос, хотя и ясный по форме, невозможно отделить от обстоятельств, в которых он может быть поставлен и которые сейчас могут быть только гипотетическими. Хотя правительство его величества никогда не допустит угрозы безопасности Франции, оно не в состоянии делать точные заявления о характере своих будущих действий или об их сроках в обстановке, которую оно не может сейчас предвидеть».
Французы искали предлог бросить Чехословакию на произвол судьбы, и Англия активно помогла в этом союзному Парижу. В итоге из Лондона сообщили, что в первые полгода войны «помогут» двумя пехотными дивизиями.
«На восток!»
Если мучает совесть, проще решить свои этические проблемы за чужой счет, и союзники начали с невиданной доселе решимостью давить на правительство Чехословакии. Риторика западных дипломатов кардинально изменилась. В Лондоне и Париже вспомнили о праве нации на самоопределение. Дошли до полного абсурда: в случае отказа Чехословакии пойти на компромисс пригрозили «встать на сторону слабого против грубых чехов».
Гитлер уловил смену настроения союзников и яростно набросился на чехов. После пламенной речи фюрера в Судетской области вспыхнул мятеж, но местное население не поддержало нацистов Генлейна. Положение стало выправляться, и все бы обошлось, если бы не миротворческий пыл Чемберлена, срочно вылетевшего на встречу с Гитлером. Когда президент Чехословакии Эдвард Бенеш, довольный поворотом событий в Судетах, получил известие о безответственном поступке английского премьер-министра, он сперва не поверил. Чехословакия впервые с начала конфликта оказалась хозяином положения, а союзники ее предали.
Фюрер тоже не ожидал такого подарка, но быстро сориентировался и сделал великолепный ход. Пока Чемберлен летел в Мюнхен, Германия публично потребовала аннексии Судет, хотя за неделю до этого английский кабинет заявил: «Аннексия Судетской области не является приемлемой для нашего правительства». Получилось, что Чемберлен прибыл на переговоры о передаче спорной области рейху, хотя вопрос об аннексии никогда раньше не ставился. Пощечина прозвучала на весь мир, и Чемберлену оставалось либо принять вызов, либо сделать вид, что ничего не случилось.
Англия успешно поборола чувство собственного достоинства, а чтобы не выглядеть ручным мопсом на берлинском поводке, проявила недюжинные усилия по давлению на Бенеша. Чемберлен представил немецкие требования как инициативу английского кабинета по защите «угнетенного национального меньшинства». Оплот демократии в Европе жаждал «немедленных и решительных действий».
Идею референдума Чемберлен отверг. Он якобы опасался подобных требований со стороны чехословацких русинов и словаков, что могло привести к развалу Чехословакии. Не мудрствуя лукаво английский кабинет предложил передать Германии районы с преимущественно немецким населением.
В утешение Бенешу было сказано, что Англия совместно с Францией и СССР, с которым никто не советовался, должна гарантировать новые границы изуродованной Чехословакии. Если вспомнить судьбу предыдущих союзных обязательств — никчемная альтернатива. С Бенешем никто не консультировался, его просто поставили перед фактом. На беззащитной Чехословакии правительства Англии и Франции вымещали раздражение и реанимировали ущемленное чувство собственного достоинства. В диалоге с Бенешем они проявили и твердость убеждений, и натиск — чего не демонстрировали на переговорах с Гитлером.
Никаких действий от фюрера больше не требовалось. Верные принципам демократии Лондон и Париж взяли инициативу в свои руки. Ультиматум Бенешу они сопроводили недвусмысленной угрозой: «Французское и английское правительства понимают, какой великой жертвы ожидают от Чехословакии. Они сочли своим долгом откровенно изложить совместно условия, абсолютно необходимые для безопасности, и рекомендуют принять эти предложения, прежде чем вызвать ситуацию, за которую Франция и Англия не могут взять на себя ответственность».
Униженное и оскорбленное союзниками, правительство Бенеша вышло в отставку.
Последний акт трагедии Гитлер решил разыграть в Мюнхене, куда пригласил представителей Англии, Франции и Италии. Правительство Чехословакии уведомили в общих словах, но присутствовать не позволили.
На встрече фюрер в очередной раз поклялся, что это последнее территориальное притязание Германии. Все гарантии Гитлера ничего не стоили, но озабоченные пацифизмом лидеры европейских демократий охотно поверили, а слова фюрера преподнесли миру как собственную победу.
Удовлетворив миротворческий зуд, Чемберлен вернулся в Англию и был встречен как герой. Сойдя с трапа самолета, он изрек сакраментальную фразу, которую ему будут вспоминать до конца жизни: «Я привез вам почетный мир. Я верю, что это будет мир для всего нашего поколения».
Чехословакия пошатнулась, и алчные вороны слетелись на дележ чужого пирога. Уже наутро Польша затребовала Тешинскую область. Через неделю, с подачи Германии, объявляет об автономии словацкий парламент и Подкарпатская Русь. В ноябре Венгрия отрезала кусок от истерзанного соседа.
По Мюнхенскому соглашению, все великие европейские державы опять гарантировали границы Чехословакии. Но в новых реалиях континентальной политики этот пустяк не стоил церемоний. После отделения Словакии Чемберлен с чистой совестью заявил: «Это кладет конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать, и правительство его величества не может теперь считать себя связанным этим обязательством».
Из стран-гарантов только СССР нотой протеста заявил о непризнании Гитлером оккупации Чехословакии. Но в западных демократических государствах не принято слушать тоталитарных лидеров.
В 1939 году фюрер хвастливо рассказал рейхстагу, как развивались события, чем публично оскорбил Чемберлена и Даладье. Гитлер не сомневался в слабости позиции союзников и, ведя переговоры, одновременно готовился к вторжению в Чехословакию: «28 мая я отдал приказ о подготовке ко второму октября военной акции против этого государства». Западные лидеры считали, что сохраняют мир, но независимо от их желания Гитлер добился своего и точно в срок.
Посчитали — прослезились
Чтобы оправдать позорную капитуляцию союзной дипломатии, первое время на западе утверждали, что год между Мюнхенским сговором и началом войны сильно укрепил обороноспособность Англии и Франции. На Нюрнбергском процессе изучили немецкие документы, показания свидетелей, и споры закончились. Все оказалось наоборот.
Германия начала перестраивать промышленность под военные нужды с 1935 года. Гитлер заставил работать заводы практически в режиме военного времени, но только к 1939 году усилия всей нации вылились в реальное преимущество немцев в вооружении.
Накануне раздела Чехословакии военные расходы Германии в пять раз превышали английский бюджет на оборону. В год перед войной немцы выпускали оружия в три раза больше, чем Англия и Франция. Танковые заводы рейха к этому времени вышли на полную мощность и штамповали бронетехнику с невероятной скоростью.
Подписав Мюнхенский протокол, союзники лишились тридцати пяти чехословацких дивизий и богемской линии горных крепостей. Гитлер получил заводы «Шкода». За предвоенный год чешский концерн выпустил для новых хозяев техники почти столько же, сколько вся английская промышленность. Пока Германия наращивала темпы производства, миролюбивая Франции ввела сорокачасовую рабочую неделю.
За 1938 год Гитлер присоединил к рейху не только новые территории, промышленные предприятия, но и 10 миллионов потенциальных солдат и рабочих. К началу войны фюрер взял в оборот и этот ресурс — поставил новобранцев под ружье или определил на заводы.
Исключительно Чемберлену и Даладье казалось, что они вышли с достоинством из непростой ситуации. Но позорные мольбы союзников о мире и германские оплеухи в ответ услышали все, кто хотел слушать. После унизительного Мюнхена боевой дух в армиях союзников достиг отрицательных величин: солдаты Антанты увидели, насколько их правительства боятся войны. Зато вся Германия поверила в успех и гениальность фюрера, теперь люди готовы были идти за ним на любую авантюру.
К 1939 году Германия обрела настоящую силу, и дипломатические игры в миротворчество Гитлеру стали не нужны. Политический фарс закончился в Мюнхене и был прологом ко Второй мировой войне: теперь фюрер без разговоров брал то, что считал своим.
Блеф окончен, пора браться за оружие
Призвав на помощь игру «День Победы 3», попробуем раскачать назад маятник виртуальных часов. Итак, на дворе 1938 год...
Разработчики игры обращаются с историей грубовато. Германия без последствий может объявить войну Чехословакии, союзники лишь выразят недовольство. Но никто не заставляет нас капитулировать без боя. В этот раз Гитлеру придется разбить лоб о линию богемских укреплений, уж мы постараемся.
В разгар кризиса чехословацкая армия была частично мобилизована. Не подлежит сомнению — она собиралась решительно защищаться. Обе стороны имели на границе равное количество дивизий, но немцы должны были штурмовать мощный укрепрайон.
Позже, осмотрев богемскую линию, Гитлер признался: «Мы подвергали себя большой опасности». Кейтель так описал реакцию высших генералов вермахта на Мюнхенское соглашение: «Мы были счастливы, что дело не дошло до военного столкновения, потому что всегда полагали, что у нас недостаточно средств для преодоления чешских пограничных укреплений».
В игре баланс не соблюден. Германия имеет серьезное превосходство. Чехословацкая армия, которую разработчики урезали вдвое, самостоятельно может продержаться не больше месяца.
Если бы вооруженный конфликт начался, истинное состояние германской армии стало бы очевидным.
Дальнейшие события спрогнозировать несложно.
Гитлер получает то, чего больше всего боится, — затяжной конфликт, в котором время работает не на него. И не важно, возьмут немцы Богемию или нет, надутый пузырь германского могущества лопается на глазах всего мира. Западные союзники волшебным образом прозревают. Их ужас перед Большой Войной оседает мерзким туманом на вершинах богемских гор.
Западным политикам, которые обладают хоть каплей здравого смысла, становится понятно, что делать дальше. У Франции 60 отмобилизованных дивизий на границе с Германией и чистая дорога на Берлин.
С помощью игры «День Победы 3» мы моделируем возможное развитие событий. Но кремниевый мозг компьютерного Даладье, как это было и в реальной истории, не в состоянии понять выгоды от поддержки чехословацкой армии. Применяя нечестные приемы, заставим его двинуться навстречу своему счастью: Франция объявляет войну Германии.
Теперь все по-настоящему. На линии Зигфрида жалкий немецкий заслон. Французская армия по численности на порядок превосходит немцев. Короткий штурм — и французы выходят на оперативный простор.
И это не худший для Гитлера вариант.
СССР занимал тогда очень жесткую позицию в отношении нацистской Германии. Под нажимом Лиги Наций и танков Сталина Румыния не отказала бы в пропуске советских войск. Вмешательство Красной Армии делало соотношение на чехословацком фронте два к одному не в пользу Гитлера: парад в Праге фюреру не светил.
Стоило показать компьютерному ИИ правильный ход мысли и слабость Германии, он на лету сделал выводы. Советский Союз, конечно, не договорился с Румынией, но Польша без всякого давления со стороны союзников признала Германию бесперспективной и ринулась делить шкуру чуть живого соседа. Порадовали разработчики: ухватили суть панской дипломатии.
Для Германии это приговор. Немецкие дивизии и без того метались от Богемии до французской границы, словно заводные зайчики. Вовсе не встречая сопротивления, польские войска скорым аллюром занимают восточную Германию.
Небольших усилий было достаточно, чтобы решить вопрос о победителе и вернуть немцев к условиям Версальского мира. Вермахт только начинал возрождаться. Англия и Франция сделали все возможное, чтобы помочь в этом Гитлеру и ввергнуть мир в ад Большой Войны. Даже бездействие союзников не давало Гитлеру того гандикапа, который он получил вследствие «Политики умиротворения».
Уинстон Черчилль позже сказал: «По моему, если бы чехов предоставили самим себе, если бы им сказали, что они не получат помощи от западных держав, они могли бы добиться лучших условий, чем те, которые получили в результате всех этих колоссальных пертурбаций».
С участием Польши тотальная оккупация Германии заняла меньше трех месяцев. Чехов разработчики недооценили, а Великобритания практически не принимала участия во вторжении, как и мечтал в свое время Чемберлен. За Францию воевал ИИ, а он, как всегда, очень нерешительно двигался вперед, даже если не встречал сопротивления. В основном ИИ терял время на перестроения вдоль фронта, окружал одинокие части вермахта и страховался от мифических прорывов. Можно предположить, что при ручном управлении Берлин покорится за полтора месяца. В любом случае итог один.
До Мюнхена Германия не имела реальной силы, которую могла бы противопоставить союзным армиям. Чехословацкий кризис — точка невозврата: тогда был последний шанс. Очень скоро многие пожалеют об упущенных возможностях.
Vova
