Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза...
В флибустьерском дальнем море
Бригантина подымает паруса...
Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись нас...
На прощанье подымай бокалы
Золотого терпкого вина.
Пьем за яростных, за непохожих,
За презревших грошевой уют.
Вьется по ветру веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют.
П. Коган, «Бригантина»
Бескрайнее синее море, ветер натягивает снасти и наполняет паруса, а на флагштоке развевается черное полотнище с черепом и скрещенными костями — горе торговцу или испанцу, который не сдастся сразу же! Могучий фрегат разрезает волны, и соленые брызги искрятся на солнце, как драгоценности, которыми набиты трюмы. Капитану сам черт не брат, да и команда — молодчики, которых заждались виселицы в любом порту.
Таковы пираты Карибского моря — в романах, фильмах, играх. Романтика дальних морских плаваний и опасных приключений разжигала фантазию многих писателей, а затем и режиссеров, потрудившихся над созданием легенды, в которой с течением времени нагромождалось все больше нелепиц. К счастью, в нашем распоряжении есть не только беллетристика, но и дневники, написанные самими участниками событий (да, пираты вполне могли быть грамотными даже в те времена, когда это было не самым распространенным умением!). Попробуем разобраться, что же здесь правда.
За что сражались?
Колонизация Карибского моря началась после первого путешествия Христофора Колумба. Туда устремились авантюристы всех мастей, и в первой половине XVI века большая часть островов и побережий была занята испанцами. Золото и серебро из разграбляемых государств Америки широкой рекой потекло в сокровищницы Пиренейского полуострова. Оно было очень кстати — Испания непрерывно воевала, и огромные заморские доходы на годы вперед были обещаны кредиторам в погашение долгов.
Два раза в год из Карибского моря отправлялся Казначейский флот — от 30 до 90 торговых кораблей в сопровождении Armada de la guarda de la karrera de las Indias — «флота для охраны индийских морских дорог», иначе называемого Индийской армадой.
Армада была создана в 1521 году для патрулирования между Испанией и Азорскими островами в ответ на нападения французских пиратов, а финансировалась она за счет налога, взимавшегося с торговых и казначейских кораблей (со временем он вырос до 12%).
Конвой обычно состоял из восьми 600-тонных галеонов с 40-50 пушками на борту и нескольких кораблей поменьше, однако мог быть увеличен и до 20 судов. Самые богатые грузы казначейский флот перевозил в 1580-1620 годах, и уже к 1600 году корабли доставили в Испанию 25 тысяч тонн серебра.
Однако примерно к 1650 году система пришла в упадок, и куда меньшее число старых кораблей выходило в плавание не каждый год. В 1670-х ситуация улучшилась, но в XVIII веке больной вновь стал скорее мертв. Последний караван из Мексики пришел в 1789 году.
|
|
Карта Карибского моря.
|
Выйдя из Испании в августе, флот добирался до Карибского моря в районе Тринидада и Тобаго и отправлял торговые суда по гаваням. Часть шла в Картахену, где останавливалась примерно на месяц, чтобы забрать золото и колумбийские изумруды. Серебро из Перу привозили в Панаму, переправляли через перешеек и складировали в Номбре-де-Диос или Портобело — туда эскадра прибывала к ноябрю. В это время другая часть отправлялась в Сан-Хуан-де-Улуа — гавань Веракруса, чтобы забрать мексиканское серебро. Весной обе части флота собирались в Гаване, пополняли припасы и направлялись в Европу — иногда вместе, чаще по отдельности. Иногда отправлялся еще и третий караван из Гондураса. В любом случае тяжелогруженым кораблям надо было пройти относительно узким проливом между Флоридой и Багамскими островами. Там их и подкарауливали пираты.
Когда испанские корабли держались вместе, они представляли собой внушительную силу. Шторм мог раскидать их по сторонам, они могли сесть на рифы, но жертвами врага становились нечасто.
Весь флот удалось захватить только трижды. В 1628 году голландскому адмиралу Питеру Хейну — добычи хватило бы, чтобы содержать всю армию Нидерландов в течение восьми месяцев. В 1656 году англичане у Кадиса захватили центральноамериканский корабль — все, во что превратилась к тому моменту некогда могучая армада. А в 1657 году у Канарских островов был уничтожен мексиканский флот, но испанцы смогли вытащить сокровища на берег. Еще несколько раз удавалось захватывать отбившиеся от основных сил корабли.
Однако все эти успехи были на счету посланных из Европы флотов. Местные пираты предпочитали более легкую, пусть и не столь крупную добычу. Все силы испанцев были сосредоточены на флотах, и колонии зачастую оставались беззащитными.
Первыми врагами испанских конвоев стали французы, преследовавшие их в Атлантике. Англия пока не могла померяться силами с империей Габсбургов в открытом противоборстве, однако корабли подданных Ее Величества королевы Елизаветы не раз совершали разбойничьи вылазки в Карибский бассейн.
Так, в 1567 году туда отправилась экспедиция Джона Хоукинса — продать в Венесуэле рабов, захваченных в деревнях на африканском побережье. На обратной дороге испанцы смогли подкараулить эскадру и повредить почти все корабли, но экспедиции все же удалось вернуться домой.
Примечательна она еще и тем, что одним из кораблей — захваченной у португальцев каравеллой — командовал родственник адмирала, 27-летний уроженец Девоншира по имени Фрэнсис Дрейк. «Плотный здоровяк с очень широкими плечами, вьющимися каштановыми волосами, острой бородкой и веселыми голубыми глазами» — описывает его биограф. А также отмечает на всех портретах «удивленный и в то же время настороженный взгляд, как будто он только что узнал о чем-то крайне важном и очень смешном и тут же готов действовать, не исключено, что за чей-то счет».
Его корабль был поврежден меньше прочих и смог вырваться из ловушки, и Хоукинс позднее констатировал, что «он бросил нас в беде». Однако позднее Фрэнсису удалось вернуть расположение влиятельного родственника.
В 1570-1572 годах Дрейк снаряжает три экспедиции в Карибское море и в 1572 году захватывает Номбре-де-Диос. Однако вывезти добычу не удалось: налетевший шквал промочил порох, сам Дрейк был ранен в ногу, и пришлось спасаться бегством. Свои нападения на испанцев он мотивировал ненавистью настоящего протестанта к католикам и желанием отомстить за засаду в 1567 году, но Адмиралтейский суд отказал ему в «праве на возмездие» — выдаче каперского свидетельства, и потому действия будущего сэра были обыкновенным пиратством.
Фильмы и книги регулярно описывают пиратов, плавающих на колоссальных фрегатах и устраивающих зрелищные поединки на рапирах. И то, и другое могло иметь место, но было далеко не частым.
Большинство пиратских судов были куда меньше: чаще всего это были шлюпы и шхуны. Нередко буканьеры могли для десантных операций пересесть даже на каноэ — так поступили пираты Шарпа при атаке на Панаму в 1679 году.
Конечно, некоторым удавалось захватывать крупные суда в результате боев. Так, в 1620 году нормандский пират по прозвищу «Пьер Великий» на небольшом баркасе с 28 матросами атаковал мощный флагман казначейского флота. Чтобы у его людей не было сомнений, он перед абордажем пробил дыру в днище своего судна. Когда в сумерках баркас подошел к галеону, взобравшиеся на борт пираты застали капитана и офицеров играющими в карты — как оказалось, те попросту не придали значения увиденному на горизонте суденышку.
Но все же чаще пираты старались избегать боя с лучше вооруженным противником. Поэтому хотя корабли пиратов и были вооружены пушками, применялись они чаще для запугивания или самообороны: стоит учесть и то, что абордаж обеспечивал лучшую сохранность трофея.
Среди оружия для ближнего боя доминировало холодное — топоры, абордажные сабли, мачете, пики.
Точность боя пистолетов была невысока, а перезарядить их во время боя было некогда. Добавим сырость — в самый неподходящий момент порох мог оказаться подмокшим. Поэтому если кто-то решался их использовать, то привешивал к поясу по 4-6 штук, как Эдвард Тич или Бартоломью Робертс.
Но до абордажа буканьеры нередко обстреливали врага из едва ли не полутораметровых мушкетов. Как пишет Эксквемелин, все свободное время пираты посвящали стрельбе и чистке оружия, потому в меткости существенно превосходили своих врагов. Так, во время уже упоминавшегося похода Шарпа на Панаму пираты ружейным огнем со своих каноэ подавили три крупных корабля испанцев.
Скажем пару слов и о поединках. Показанные во многих фильмах о пиратах дуэли на шпагах — чистый анахронизм. Рубящее оружие — сабля — было гораздо удобнее, колющие шпаги и рапиры оставались уделом знати, церемонной дуэли, а не яростного боя.
По всей видимости, начало традиции в кино было положено в вышедшей в 1924 году экранизации «Морского ястреба» Сабатини. Не описанный в романе поединок стал настоящим представлением. Дуглас Фербэнкс, блиставший в фильмах о Зорро и мушкетерах, не обошелся без фехтовальной сцены и здесь. В результате сейчас в кино можно увидеть поединки на шпагах лет за сто до изобретения их самих.
Разберемся в терминах
Слово «корсар» происходит от латинского cursus — поход, путешествие, рейс. Это слово использовалось в южной Европе, в Англии его синонимами были слова «волонтер», «капер» и «приватир». Корсар отличается от пирата тем, что действует только во время войны и нападает с разрешения своего правительства на корабли вражеских держав. Его действия одобряются и контролируются законом, а добыча должна передаваться в призовой суд, который оценивает ее стоимость и определенную часть изымает в пользу государства.
Это интересно: подобные действия происходят от распространенной в средние века практики: если путешественник наносил ущерб в другом городе, а взыскать с него за ущерб не было возможности, то «крайними» оказывались подвернувшиеся под руку его соотечественники. Города тогда были небольшими, все всех знали — вот вернутся домой, там и разберутся с виновником.
На самом деле каперы Елизаветы зачастую нападали на суда нейтральных держав. Позднее, в XVII веке, когда правительства Англии и Франции уже выдавали каперские свидетельства неохотно, получить его от губернатора какого-нибудь острова в Карибском море было гораздо проще.
Дело в том, что почти полтора века действовало правило, сформулированное лаконично: «Нет мира за этой чертой». «Черта» проходила в ста лигах от Азорских островов и островов Зеленого мыса. Когда в 1559 году Франция и Испания подписали мирный договор, территории к западу от этой линии не были в него включены: там испанцы могли безнаказанно вешать французских пиратов, а французский король не возвращал захваченные его подданными корабли. И только в 1684 году в условиях Ратисбонского перемирия те же стороны договорились «окончить вражду в Европе и за ее пределами, по обе стороны черты». Ну а до тех пор путешественники не могли надеяться на защиту своего государства, если с ними что-то приключалось «там».
Впрочем, каперское свидетельство было полезно только в английском или французском суде: испанцы вешали и пиратов, и каперов, не вдаваясь в подробности. Но сами каперских лицензий почти не выдавали, опасаясь нарушений государственной монополии на торговлю. Ситуация изменилась после нападения Генри Моргана на Портобелло. Тогда же корабли «гуарда костас» — береговой охраны — получили право нападать на британские корабли, заподозренные в перевозке краденых испанских товаров.
Еще одно распространенное слово — «буканьер». Оно происходит от французского глагола, означающего «зажаривать тушу целиком», и обозначает охотников, незаконно промышлявших на западном побережье Эспаньолы (современного Гаити). Многие из них периодически брались за пиратство, иногда прикрываясь настоящими или поддельными каперскими свидетельствами. Французы называли буканьерами только охотников, а тех из них, кто промышлял пиратством, стали обозначать словом «флибустьер», от голландского vrijbutier — «свободный добытчик».
Идеальный пират
Вернемся к Фрэнсису Дрейку. Конечно, в историю он вошел не как мелкий разбойник, а как великий путешественник, но не стоит забывать, что его экспедиции должна была не только отыскать путь к Молуккским островам, серебру Перу и золоту, перевозимому манильскими галеонами, но и взять богатую добычу. В числе компаньонов Дрейка, внесшего 1000 фунтов — треть расходов, — были значительные фигуры, такие как адмирал Клинтон и граф Лестер. По одной из версий, приняла финансовое участие и сама королева. Однако кроме высших сановников мало кто знал, куда направится эскадра, — официально целью называли Александрию.
В 1578 году «Пеликан», «Елизавета», «Мэриголд» и два вспомогательных судна, которые надлежало затопить, когда будут съедены перевозимые на них припасы, вышли из Плимута и направилась к берегам Южной Америки. По дороге напали на два португальских корабля, и Дрейк нашел то, что искал: опытного кормчего, который (не сразу и не вполне добровольно) согласился вести его корабли к Бразилии и дальше на юг. За 54 дня эскадра пересекла Атлантику, а адмирал переименовал свой флагман из «Пеликана» в «Золотую лань».
20 августа показался вход в Магелланов пролив, которым со времен первооткрывателя не проходил ни один корабль, а 7 сентября вахтенные увидели безбрежные просторы Тихого океана.
Однако через два дня налетела буря, отнесшая корабли далеко на юг — к мысу Горн. Когда удалось вернуться, налетел еще один шторм, и самый маленький из кораблей — «Мэриголд» — унесло в Магелланов пролив и разбило о скалы. Пропала и «Елизавета» — как оказалось позднее, капитан попросту дезертировал. До 1 ноября его корабль, вместо того чтобы идти к условленному на такой случай месту встречи, простоял в проливе, а затем «против воли прочих моряков», как пишет в своем дневнике один из матросов, отправился назад. На родине капитан был отдан под суд и приговорен к повешенью; на его счастье, приведение приговора в исполнение отложили до возвращения Дрейка, который подарил ему жизнь.
Тем временем «Золотая лань» шла на север и 6 декабря вошла в гавань Сантьяго, где стоял галеон «Капитан». На нем были уверены, что прибыл другой испанский корабль, — появление здесь англичан было немыслимым. Дрейк с 18 спутниками поднялся на борт и захватил корабль без единого выстрела. В числе трофеев нашлись 37000 золотых дукатов, 2000 бочек вина и — главное — секретные карты побережья.
«Лань» шла дальше на север, грабя небольшие испанские городки и захватывая корабли. Вице-король Перу отправил в погоню два военных корабля, но оказалось, что они не взяли достаточного количества воды и еды, из-за отсутствия балласта не решались поднять все паруса, а многие офицеры страдали от морской болезни. Последнее вызвало у вице-короля особый гнев, и провинившихся в наказание оставили под арестом на кораблях.
Удача покровительствует смелым
А Дрейк тем временем искал в море испанский серебряный галеон, о скором прибытии которого узнал от пленных. Когда корабль показался на горизонте, Дрейк приказал сбросить в воду бочки, чтобы сбавить ход, не убирая парусов, и испанцы сами подошли поближе, чтобы узнать у еле плетущегося каботажника новости с берега. Залп пушек повалил грот-мачту, один из лучников сразил капитана — и почти без боя плавучая сокровищница «Какафуэго» досталась англичанам. Груз оценивался в четверть миллиона фунтов, то есть почти в сто раз превышал расходы на экспедицию.
Это интересно: испанские чиновники из-за грабежей Дрейка тоже не оказались внакладе. Если просуммировать их сообщения, то получится, что Дрейк награбил только серебра 240 тонн. Понятно, что погрузить столько на корабль водоизмещением в 100 тонн невозможно, и Дрейк называет совсем другую сумму: 26 тонн. Как вы думаете, где оказалось все остальное?
После остановки для ремонта в районе современного Сан-Франциско «Золотая лань» пересекла Тихий океан и в октябре достигла Молуккских островов.
Врага португальцев там приняли с распростертыми объятиями — как отмечал еще на тридцать лет раньше миссионер Франциск Ксавье, «знакомство аборигенов с португальским ограничивается спряжением глагола «грабить», от которого они изобретают все новые обороты и причастия». Португальцы уничтожили почти всю мусульманскую торговлю в этих местах, и у воевавшего с ними султана скопилось изрядное количество гвоздики и других пряностей, которые Дрейк с удовольствием купил.
После этого «Лань» — перегруженная сокровищами легкая добыча для любого военного корабля — с минимальным числом остановок отправилась через Индийский океан, чтобы 26 сентября 1580 года, почти через три года после отправления, вернуться в Плимут. Дрейк стал первым капитаном, совершившим кругосветное путешествие и сохранившим жизни большей части матросов — Магеллан, как известно, домой не вернулся. Доля адмирала составила не менее 10 000 фунтов стерлингов; в 1581 году он был посвящен в рыцари и пожалован поместьями, дважды избирался мэром Плимута и трижды — членом Парламента.
В 1585 году крупная эскадра под его командованием отправилась в Карибское море. Однако удачной эту экспедицию назвать было сложно: хотя удалось разграбить и уничтожить несколько испанских городов, особых ценностей там не захватили, и в финансовом плане она оказалась убыточной. Вернуться обратно пришлось куда раньше, чем планировалось: моряков и солдат косили болезни. Зато в 1587 году увенчалась успехом смелая атака на Кадис: важный испанский порт был разрушен, тридцать кораблей захвачены. А вскоре после этого Дрейк взял еще один приз: захваченный груз возвращавшейся из Ост-Индии португальской каракки «Сан-Фелипе» был оценен в 114000 фунтов стерлингов. В 1588 году его назначили вице-адмиралом, и английский флот под его командованием разбил испанскую Непобедимую Армаду. Владычицей морей становится Англия. А семь лет спустя сэр Фрэнсис Дрейк умер от болезни во время очередной экспедиции.
В 1600 году на острове Барбадос происходит событие, немало вложившее в пиратскую мифологию, — испанские колонисты изобрели ром. Склонность пиратов к непрерывному поглощению этого напитка живописали авторы викторианской эпохи: пьянство — зло, пираты — тоже зло, значит, пираты много пили — примерно такова была их логика. Не последнюю роль в этом сыграл и «Остров сокровищ» Стивенсона: Джон Сильвер владеет таверной, а его пираты на острове проводят время в попойках у костра. А в романах Рафаэля Сабатини Питер Блад, ставший пиратом поневоле, поддерживает на своем корабле чистоту и дисциплину, в то время как другие шайки пьянствуют на своих грязных посудинах.
Конечно, пираты употребляли алкоголь, но так поступали и те, кто к пиратству никакого отношения не имели. Дело в том, что до XIX века вода часто была не пригодна для питья и могла вызвать различные заболевания. Поэтому все пили вино, сидр, пиво — напитки, получаемые брожением, и даже религиозные деятели считали это полезным и желательным. На кораблях проблема усугублялась — перевозимая в деревянных бочках вода быстро портилась. Моряки елизаветинского флота предпочитали вино и пиво, но ром быстро вытеснил скисавшее пиво из списка предпочтений.
Вудс Роджерс (о котором мы подробнее поговорим дальше) полагал, что в холодных водах Атлантики «хорошая выпивка для моряка нужнее одежды». Во время долгого плавания матросам приходилось есть соленое мясо или рыбу и испорченный хлеб. Алкоголь был источником легко усваиваемых калорий и на короткое время согревал людей, носивших одну и ту же мокрую одежду круглые сутки. Поэтому морской обычай и письменные контракты гарантировали матросам ежедневную порцию спиртного и на купеческих, и на военных кораблях.
Конечно, случались и «перегибы». В 1668 году пьяный моряк на корабле Генри Моргана устроил пожар, в котором погибло около двухсот человек, а в 1671 году его же пираты упустили груженный золотом испанский галеон, «отметив» накануне взятие Панамы. Корабль Джорджа Шевлока кроме собственного вез запас рома на несколько лет еще и для корабля союзника — Джона Клиппертона. Когда в 1719 году они разделились, ром остался у Шевлока, и его команда все «подчистила» за несколько месяцев, при этом оставаясь достаточно трезвой, чтобы управлять кораблем. Но действительно сильно на окружающем фоне по употреблению алкоголя выделялись средиземноморские берберские пираты: благочестивые мусульмане не пили, а среди пиратов было немало европейцев, принявших ислам только формально.
Это интересно: в 1704 году на Мадагаскар — крупнейшую базу пиратов в Индийском океане — прибыл корабль шотландского купца Миллара с грузом эля и дешевого рома. Пираты предпочли не платить за такой приятный груз и конфисковали его, отметив радостное событие грандиозной попойкой. Вскоре около пятисот человек умерли в страшных мучениях — по всей видимости, купец торговал метиловым спиртом. Как пишет один из историков, этот шотландский корабль нанес пиратам больший урон, чем все военные эскадры вместе взятые.
Век семнадцатый
В 1620-1630-х годах в Карибском море хозяйничают голландцы, захватившие больше пятисот испанских судов. Тогда же совершают свои нападения на испанцев французские охотники-буканьеры. Их надежным убежищем становится скалистый остров неподалеку от Эспаньолы. Издали он похож на плывущую по морю черепаху, поэтому его и назвали «черепаха» — по-испански Тортуга.
В 1630 году войска из Санто-Доминго попытались захватить остров, но буканьеры просто ушли подальше от берега и дождались, пока те уплывут. Столкновения продолжались с переменным успехом до 1642 года, когда туда прибыл искусный инженер Жан ле Вассер. Он выстроил неподалеку от гавани неприступную крепость, и Тортуга стала пиратской столицей Карибского моря.
Два десятка лет ее принадлежность оставалась весьма спорной, но в 1665 году она стала французской колонией. Новый губернатор навел некоторый порядок, но даже не пытался покончить с пиратами, служившими лучшей защитой острова на случай войны.
Обзавелись своей базой и англичане, захватив в 1655 году Ямайку. После возвращения на родину военного флота губернатор Эдвард д'Ойли встал перед проблемой: как защищать колонию? И пошел проверенным путем: стал выдавать каперские свидетельства и покупать добычу.
Гавань Порт-Ройяла была куда удобнее, чем на Тортуге, к тому же расположена почти в центре Карибского моря, вблизи торговых маршрутов, — и уже в 1663 году там находили приют 22 корабля с 1200 матросами.
В их числе был и Кристофер Мингс, в 1659 году разграбивший побережье Венесуэлы и привезший в Порт-Ройял от двухсот до трехсот тысяч фунтов. Почему такая неопределенность? — спросите вы. Дело в том, что хотя Мингс и действовал по каперской лицензии, он отказался отдать положенную долю в казну, и награбленное продавалось на палубе его корабля раньше, чем туда смог попасть губернатор. Мингс был арестован и отправлен в Англию, но в суматохе, вызванной возвращением на трон Карла II Стюарта, всем было не до него, и в 1662 году он возвращается на Ямайку. В октябре он нападает на второй город Кубы — Сантьяго, и грандиозный успех привлекает к нему многочисленных союзников. Во главе двенадцати кораблей он захватывает Сан-Франциско — не тот, что в Калифорнии, а город на мексиканском побережье.
Испанское правительство выразило резкий протест, и Карл II, хотя и не осудил пиратов, наложил запрет на дальнейшие операции. Мингс вернулся в Англию, удостоился рыцарского звания и чина вице-адмирала. Он погиб в одном из сражений второй англо-голландской войны в 1666 году, оставив после себя на удивление небольшое состояние.
Пика пиратство на Ямайке достигло при следующем губернаторе — Томасе Модифорде. Он не только закрывал глаза на действия стоявших в гавани кораблей, но и помогал с продовольствием и боеприпасами, а также обеспечивал сбыт награбленного.
Формально Испания и Англия в то время войны не вели, но правительство не обращало внимания на подобную деятельность, в том числе благодаря заступничеству родственника губернатора — герцога Альбемарля, немало сделавшего для восшествия на престол Карла II.
Забегая вперед, скажу, что в конце концов сэра Томаса подвела жадность — по его отчетам получалось, что за годы своего пребывания на посту он собрал для английской короны всего 860 фунтов стерлингов. А в Англии тоже догадывались, какие суммы награбили каперы, — хотя бы по отчетам о деятельности племянника начальника гарнизона Ямайки, Генри Моргана.
Адмирал буканьеров
Будущий пират родился в семье валлийского фермера около 1635 года и никогда не распространялся о годах своей юности. Известно, что он отправился корабельным слугой на Барбадос, откуда вскоре перебрался на Ямайку. В 1662 году он стал офицером народного ополчения — должно быть, к этому моменту получив некоторый военный опыт. По всей видимости, Морган участвовал в походе Мингса на Кубу и Мексику, а на следующий год с Джоном Моррисом разграбил три крупных города в Центральной Америке.
В 1667 году Англия и Испания договорились прекратить нападения в Карибском море. Однако губернатор Модифорд позднее утверждал, что до него дошли слухи о готовящемся нападении на Ямайку. Он приказал Моргану собрать каперов и брать в плен испанцев, чтобы «получить сведения о намерениях неприятеля». Поручение было сформулировано не слишком четко, и Морган решил трактовать его по-своему.
Здесь стоит упомянуть, что по английским законам половина добычи, взятой в море, принадлежала короне и судовладельцу. Именно из-за этого нападения на города, хотя и считались незаконным видом операций, приносили куда большую прибыль.
Поэтому Морган, собрав 12 небольших кораблей и 700 человек, напал сначала на городок Пуэрто-Принсипе (большой добычи там не найдя), а затем на Портобело — один из основных городов испанской Америки. Вторая операция казалась очень рискованной — город в начале века был хорошо укреплен и защищен тремя фортами. Однако информация Моргана оказалась верна: гарнизон был слаб и необучен, у многих пушек не было ядер, а другие были в таком состоянии, что взрывались после первого же выстрела. Через два дня город был захвачен, и экспедиция вернулась на Ямайку с четвертью миллиона песо. Хотя поручение губернатора было выполнено явно «неточно», санкций из Лондона не последовало, а Адмиралтейский суд признал добычу законной.
На следующий год Морган совершает еще один дерзкий налет — захватывает Маракайбо в современной Венесуэле. А спустя две недели после его возвращения губернатор вынужден объявить о подписании мира с Испанией. Но тут сыграли на руку испанцы: в 1669 году в качестве мести за Портобело они впервые стали широко выдавать каперские лицензии, разрешив своим подданным нападать на английские корабли и поселения. Спустя полтора месяца после запрета Морган получил новое поручение: топить вражеские корабли, а также «делать все, что потребуется для обеспечения спокойствия на Ямайке». 18 декабря 2000 человек на 33 кораблях под его командованием отправились в новый поход. Адмиралу причитался один процент от всей добычи.
19 января 1671 года пираты на шлюпах и каноэ стали подниматься по реке Чагрес к Панаме. Четыре дня спустя лодки пришлось бросить и прорубать путь через джунгли, прорываясь через засады. Вскоре закончились вода и провиант, и когда 27 января отряд вышел на равнину у тихоокеанского побережья, пасшихся там коров съели, даже не зажарив. На следующий день после короткой битвы 1200 ополченцев и 400 кавалеристов, защищавших Панаму, были разбиты. Однако оказалось, что основную часть богатств из города успели вывезти в Эквадор. Морган объявил, что добыча составила всего 30000 фунтов, то есть на каждого члена шайки пришлось от 10 до 16 фунтов. Пираты заподозрили, что адмирал прикарманил большую часть сокровищ.
Мадридским договором 1670 года Испания признала владения Англии в Карибском море. Англичане, в свою очередь, арестовали Модифорда, явно превысившего свои полномочия, объявив войну и назначив Моргана адмиралом. Вскоре был арестован и сам Морган, однако он, в отличие от Модифорда, ни дня не провел за решеткой. Более того, в 1674 году он был удостоен рыцарского звания и вернулся на Ямайку вице-губернатором.
Впрочем, еще восемь лет спустя политические декорации снова изменились, Морган был смещен и остаток дней провел в тавернах Ямайки, осыпая бранью врагов и завистников в Лондоне.
Летописцы и легенды
Операции Генри Моргана известны нам очень подробно. Дело в том, что они были описаны участником его походов, французским врачом Александром Эксквемелином. Вернувшись в Европу в 1674 году, он занимался врачебной практикой в Амстердаме, а четыре года спустя опубликовал «Буканьеров Америки».
Книга стала настоящим бестселлером тех времен — несколько тиражей разошлись моментально, последовали переводы на немецкий, испанский, английский и французский. Разумеется, переводы сильно отличались: в оригинале особо отмечены преступления испанцев в Новом Свете, тогда как в испанском переводе англичане изображены негодяями, а испанцы — невинными жертвами.
Последовал скандал — английский перевод сделали с испанского, и Морган подал в суд на издателя, утверждая, что не был пиратом, так как действовал по приказу губернатора. Суд удовлетворил его иск, и несколько глав из английского издания были изъяты. Однако прямой перевод с голландского был сделан только в 1969 году.
Это интересно: вполне может быть, что вам операции Моргана тоже известны куда лучше, чем вы думаете. Эпизоды его биографии довольно точно изложил в своей «Одиссее капитана Блада» Рафаэль Сабатини.
Полвека спустя успех Эксквемелина заставил взяться за перо другого, куда более известного нам автора. В 1724 и 1728 годах под псевдонимом «Капитан Чарльз Джонсон» выходят два тома «Всеобщей истории морских разбоев и убийств, совершенных наиболее известными пиратами», посвященные пиратам Карибского моря и Индийского океана. В них правда подчас перемешана с придуманными историями — так, некоторых ее героев автор попросту выдумал, других обильно покрасил черной краской. Из этой книги ведут свои корни многие легенды, прочно вошедшие в «общие знания» о пиратах. Например, об их нечеловеческой жестокости.
Конечно, полагать пиратов этакими невинными агнцами было бы и вовсе нелепо. Дрейк, например, утверждал, что ни один испанец, кроме павших в бою, не погиб от его рук. Поступал он просто: захваченному кораблю рубили мачты и отпускали на волю волн — и пускай католический бог заботится о своей пастве. Томас Модифорд не раз говорил Моргану, чтобы тот перестал издеваться над пленными. Но все же приписываемая пиратам привычка убивать всю команду захваченных судов — явное преувеличение. Это было попросту невыгодно: зная, что им не причинят вреда, моряки атакуемых судов не особо сопротивлялись захвату в плен. С рабством белых было покончено, и чаще всего их отпускали — на корабле или высадив на сушу с небольшим запасом провизии. Нередко пленников принимали в команду — пиратам всегда требовались опытные моряки, — а плотников и врачей и вовсе забирали насильно.
Ситуация изменилась к худшему ближе к XIX веку. Почти все пиратские укрытия были разгромлены, и некоторые действительно старались таким образом замести следы. Слухи о подобных действиях, преувеличенные и перенесенные в более ранний период, и были растиражированы в викторианскую эпоху. Так, например, в «Книге пиратов» Чарльза Эллмса, вышедшей в 1837 году, появилась поговорка «Мертвые не болтают», которая в самых разных вариациях отправилась путешествовать по страницам других романах на сходные темы. Заимствовали своих гнусных героев из «Всеобщей истории» Даниэль Дефо, Вальтер Скотт в «Пирате» и Артур Конан Дойл в рассказах о капитане Шарки. Но настоящим творением писателей стал шотландец, появившийся на страницах хроник на борту пиратского судна «Блаженный Уильям» в 1689 году.
Пока часть авторов живописала пиратские зверства, в литературе появился совершенно противоположный канон — флибустьерской романтики.
Своей популярностью он обязан в первую очередь таланту англичанина Рафаэля Сабатини, опубликовавшего в 1922 году роман «Одиссея капитана Блада» (за которым в 1930-е последовали «Хроники капитана Блада» и «Удачи капитана Блада»).
Питер Блад получился личностью поистине неординарной. Высокообразованный и элегантный (впрочем, говорят, будто бы Джон Хоукинс, первый начальник Дрейка, выходил на палубу в модном костюме и накрахмаленном воротнике-брыжах), любитель классической поэзии и профессиональный врач, остроумный и находчивый, мастер фехтования и способный ученик голландского адмирала Михеля де Рюйтера — да, таких среди пиратов было, скажем прямо, немного.
Но интересно даже не это. Блад, во-первых, человек чести и практически лишен корыстолюбия, а во-вторых, пиратом стал фактически поневоле — осужденный за бунт, в котором не участвовал, проданный в рабство, да еще защитивший английскую колонию от пиратов-испанцев... В общем, он — стопроцентно положительный герой.
Пока «романтики» пишут о пиратах песни и снимают фильмы, «реалисты» вот уже восемьдесят лет издеваются над образом, созданным Сабатини, — дескать, не может такого быть, потому что не может быть никогда! Всякий пират — по определению жадный садист и подлый недоумок!
Правда в этих обличениях только одна: бескорыстные пираты едва ли когда-либо бороздили Карибское море. Можно отметить, что бескорыстные бизнесмены тоже встречаются нечасто, но представителей этого рода занятий почему-то не пытаются мазать сплошь черной краской...
А вот пираты поневоле в природе встречались. Дело в том, что испанцы действовали на берегах Карибского моря и в самом деле крайне бесцеремонно: уничтожая колонистов других наций, протестантов и так далее. Знаменитая надпись, сделанная испанским адмиралом после полного уничтожения французского поселения — «повешены не как французы, а как еретики», — родилась не в воображении литераторов. И неудивительно, что многие обездоленные или движимые жаждой мести собирались в пиратские команды. Вспомним происхождение слова «буканьер»: охотники делались пиратами не потому, что жизнь пирата легка и безопасна...
И в самом деле немало «рыцарей поживы» считало себя борцами против испанцев. Казалось бы, это типичное лицемерие: топить торговые корабли и говорить о какой-то там войне, да еще справедливой? Но ведь и партизаны тоже пускают поезда под откос; и у них, по сути, оправдание то же самое: к нам пришли враги, мы вредим им, как можем. Земля на Карибах не принадлежала колонистам из Англии и Франции? Так ведь считалось, что земля была ничьей, а значит, колонисты имеют на нее право как первопоселенцы...
Войну вели не пираты, а корсары? Да, это во многом верно. Но разница между пиратами и корсарами зачастую была откровенно призрачной — вспомним подвиги Модифорда. Где пират, где корсар, где охотник на пиратов? В Карибском море военные действия сильно смахивали на небезызвестный анекдот: «Граница между Колумбией и Венесуэлой — кто первый выстрелит, тот и пограничник!»
Как уже говорилось, делать из пиратов рыцарей без страха и упрека, подобных Бладу, нелепо; но и сплошными мерзавцами их считать ничуть не умнее. Можно смело утверждать, что modus operandi того же Фрэнсиса Дрейка на фоне современных ему генералов, адмиралов и осыпавших его анафемами испанских деятелей выглядел вполне достойно. И англичане, до сих пор считающие его национальным героем, ничуть при этом не лицемерят.
А что касается собственно подвигов Блада, то они описаны с достаточным знанием дела. Как уже упоминалось, ряд его операций (в частности, атака на Маракайбо) взят из биографии Генри Моргана.
Некоторые приключения позаимствованы у других прототипов — например, взятие Картахены вместе с французскими войсками барона де Ривароля опирается на аналогичную операцию французского адмирала барона Жана де Пуанти и нескольких пиратских капитанов.
Самое сомнительное в его пиратских операциях — даты. Восстание Монмута, в результате которого Блад стал пиратом, произошло в 1685 году: к этому моменту пиратство в Карибском море переживает закат. Ряды английских буканьеров изрядно прорежены губернатором Морганом, год как подписано Ратисбонское перемирие (и даже французские власти перестали смотреть на морской разбой сквозь пальцы), и буканьеры фактически поделились на тех, кто ушел на государственную службу, и тех, кто сделался пиратом в худшем смысле этого слова.
Придуманный пират
«Если бы репутация Кидда соответствовала его настоящим делам, о нем забыли бы сразу же после казни» — сказал о нем Филипп Госсе. Он совершил всего одно плавание и захватил всего один ценный трофей — но благодаря усилиям поколений писателей, разрабатывавших золотую жилу приключений ужасного разбойника, стал одним из самых известных пиратов в истории. Если, конечно, можно считать, что все то, что написано и снято про «Капитана Кидда», к настоящему Уильяму Кидду имеет хоть какое-то отношение.
Итак, в 1689 году «Блаженный Уильям» появляется в Карибском море. Англия и Франция воюют и используют буканьеров для грабежа колоний противника — и губернатор Невиса выдает этому кораблю каперское свидетельство, а Кидд волею случая становится капитаном.
Вскоре команда корабля пришла к мысли, что война — дело опасное, тут и убить могут, и когда капитан сошел на берег, увела корабль. Кидду дали новый парусник — «Антигуа», на котором он прибыл в Нью-Йорк. Там он и решил остаться: женился на богатой вдове, заручился поддержкой местных лидеров и иногда нападал на французские суда.
А в 1695 году он совместно со своим деловым партнером Робертом Ливингстоном и губернатором Нью-Йорка и Массачусетса лордом Белломонтом основал предприятие. Помимо стандартного каперского свидетельства Кидд получает разрешение ловить пиратов в любой части света и хранить отобранную у них добычу на своем корабле, затем сдавая Белломонту. Предполагаемую прибыль предполагалось разделить между организаторами, не забыть нескольких министров-вигов и самого короля, а капитан должен был сверх того получать по 50 фунтов за уничтоженный корабль.
На собранные деньги была приобретена галера «Приключение». Едва ли кто верил в успешные действия Кидда: например, Генри Эвери — одна из предполагаемых жертв — владел 50-пушечным военным кораблем, который мог утопить «Приключение» в несколько минут. Но вскоре Кидд захватил французский торговый корабль и вернулся в порт, чтобы по всем правилам его оценить. Доведя свою команду до 150 человек, он отправился в Индийский океан.
Там он сначала погнался за индийским судном, но сбежал, едва увидев конвоировавший его английский фрегат, а затем захватил индийскую же бригантину «Мэри» и взял в плен капитана-англичанина. Разумеется, отношение к нему властей после этого стало враждебным — ни один из английских портов не соглашался снабжать его продовольствием. Кидд продолжал притворяться, что охотится за пиратами, но никто ему не верил.
Не верят и современные историки — в общей сложности он провел в Индийском океане два года, и все это время ему нужно было не просто кормить команду своего корабля, но и делать все возможное, чтобы моряки были довольны своей судьбой. Единственным путем был захват торговых кораблей.
В начале 1698 года Кидду удалось захватить корабль «Кедахский купец». На беду, его владельцы были достаточно влиятельны, чтобы Великий Могол, которому они подали жалобу, запретил торговлю с европейцами, пока англичане, голландцы и французы не выплатят владельцам компенсацию. После торга компенсация была уменьшена вдвое, а все державы отправили свои эскадры на борьбу с пиратами.
Но на этом история не завершилась: волна скандала докатилась до Лондона, и оппозиция сочла ее отличным предлогом для удара по вигам. В самом деле, министры Его Величества благословляют и финансируют преступления разбойника, грабящего корабли подданных своего короля и наносящего вред всей торговле англичан в Индии!
С каждым пересказом злодеяния Кидда становились все ужаснее, сокровища — все больше, и сам он стал врагом номер один, извергом без чести и совести.
В 1699 году он прибыл в Нью-Йорк и с удивлением узнал, что его считают пиратом, но Белломонт уверил его, что арест — всего лишь формальность. Через два года в Лондоне начался суд.
Кидд поначалу выгораживал пайщиков, но поняв, что спасать его никто не собирается, сказал, что «Кедахский купец» имел французский пропуск, который в данное время вместе с судовым журналом находится у Белломонта. Современные историки полагают, что тут он не солгал, однако суд все же приговорил его и нескольких членов его команды к смертной казни.
В результате проведенного с нарушениями процесса у многих сложилось обманчивое впечатление, что Кидд пиратством вовсе не занимался. Это такой же миф, как легенда о его сокровище.
У капитана были конфискованы 6500 фунтов стерлингов — достаточно крупная, но никак не фантастическая сумма, а судовой журнал показал, что другой добычи искать не приходится. Тем не менее легенду о сокровищах Кидда использовали в литературе и кино не раз и не два.
Пиастры, пиастры!
Фрэнсис Дрейк награбил у испанцев столько серебра и золота, что ему пришлось часть зарыть, чтобы не утопить собственный корабль, — в этом убеждал свою команду Бартоломью Шарп. Генри Морган награбил в Панаме куда больше, чем сказал команде, — просто один процент его не устраивал, и почти все драгоценности он зарыл в тайном месте на Панамском перешейке. Герой Рафаэля Сабатини предлагал капитану Бладу выкопать сокровище (и даже смог его найти). Капитан Кидд спрятал огромное сокровище в болотистом фьорде вблизи Бостона. Сокровище охраняет сам дьявол, которого встретил Том Уолкер. Он свалил дерево, удерживавшее душу старого буканьера, и получил его сокровище. И хотя в старости он не расставался с Библией, дьявол напомнил о сделке и забрал в ад — это уже «Дьявол и Том Уолкер» Вашингтона Ирвинга. Вспомним еще хрестоматийного «Золотого жука» Эдгара По или поиски кладов в «Морских львах» Фенимора Купера и, конечно, «Остров сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона.
На самом деле закапывать сокровища пиратам в голову не приходило.
Во-первых, они просто недостаточно доверяли друг другу, чтобы хранить богатство в общем котле. Обычно пираты делили добычу не позднее, чем прибывали в порт (где отдавали положенную часть закрывавшим глаза на их действия чиновникам). Капитан чаще всего имел либо двойную долю либо фиксированный процент (чтобы не быть заинтересованным в гибели части команды; принцип «выжившие наследуют погибшим, таким образом, на него старались не распространять); офицеры — полуторную (деспоты, забиравшие себе треть добычи, — это тоже выдумки), так что и их богатств на клад едва бы хватило. Свою долю они в основном тратили на развлечения и необходимые товары, немногие создавали сбережения или вкладывали деньги в недвижимость. В этом смысле вполне правдива реплика героев «Золотого ястреба» Фрэнка Йерби: «Если где-нибудь на Антильских островах и зарыто золото, то его зарыли шлюхи и торговцы ромом. Видит бог, все денежки стекались к ним».
Во-вторых, золото и серебро были не такой уж частой добычей. Грузы кож, какао, тканей, вина, рыбы — все это нередко мелькают на страницах пиратских дневников, а закапывать такое едва ли кому придет в голову. И вряд ли буканьерам когда-нибудь удавалось получить за эти грузы полную цену: так, после уже упоминавшегося взятия Картахены французским пиратам пришлось продать груз какао с захваченного корабля... за одну двадцатую его стоимости.
Ну и в-третьих, далеко не каждому вообще удавалось разбогатеть. Заработать по 100 фунтов за двухлетнее плавание — такой цели удалось добиться морякам Шарпа в 1684 году. Для сравнения их партнеры из команды капитана Коксона потеряли веру в успех и ушли в другой район раньше — и похвастаться такими суммами не могли. Конечно, это вовсе не те огромные богатства, которые тревожили души романистов, но все же в несколько раз больше, чем у моряков торговых и военных кораблей, так что работенка себя оправдывала.
Однако все эти соображения не мешали настоящей кладоискательской лихорадке. Так, после процесса над Киддом (напомним, он проходил в Англии, а телевидения и интернета еще не изобрели) сотни людей отправились искать его несметные богатства по всему побережью и к 1750 году перекопали его едва ли не полностью. В XIX веке раскопки проводили девять компаний, в том числе на реке Гудзон, где Кидд никогда не был. На небольших островах стали продавать лицензии на поиск кладов всем желающим, делают это и сейчас.
Справедливости ради скажем, что найти в море сокровища тех времен вполне возможно. Только к пиратам они едва ли будут иметь отношение — это остатки кораблей испанских казначейских флотов, утопленных штормами.
Под Веселым Роджером
В 1700 году английский военный корабль впервые рапортует о том, что видел пиратский корабль, шедший под черным флагом со скрещенным черепом и костями. Почему он назывался «Веселым Роджером», доподлинно неизвестно, но основная версия такова: французские буканьеры поднимали над своими кораблями красный флаг и называли его «Веселый красный» — joli rouge, а англичане переиначили название на свой лад — Jolly Roger. Оно потом перешло и на новый флаг. Есть, впрочем, и другие версии — например, что Old Roger — это дьявол.
На самом деле общего пиратского флага не существовало. Многие буканьеры действовали под национальными, а если уж изобретали свой, то, наоборот, стремились придумать что-то оригинальное. На некоторых действительно присутствовала «голова смерти», нередко изображалось оружие, скелеты, песочные часы как символ смерти. Череп и скрещенные кости — изобретение Эдварда Инглэнда, знаменитого пирата, действовавшего в Индийском океане. В 1710-х годах «Веселый Роджер» поднимали некоторые разбойники, базировавшихся на Багамских островах, а в 1720-х его можно увидеть у нескольких мадагаскарских пиратов.
Назначение этого флага вполне очевидно: «Его поднятие должно заставлять честных купцов сдаваться на милость разбойников под страхом неминуемой смерти в случае сопротивления», писал капитан Снелгрейв. По некоторым источникам, сначала «Веселый Роджер» означал предложение о снисхождении при условии немедленной сдачи; если же поднимался красный флаг, это значило, что предложение о сдаче аннулировалось.
Закат пиратов
|
|
Вудс Роджерс с абордажной пикой. Гравюра.
|
Начало XVIII века было ознаменовано разгоревшейся в Европе войной за испанское наследство, во время которой обе стороны активно использовали каперов. Однако это — последние страницы в истории масштабного пиратства в Карибском море; после окончания войны флоты всех стран всерьез взялись за наведение порядка. И на этих страницах появляется еще один выдающийся английский капер — Вудс Роджерс.
Он родился в 1679 году в семье морского капитана, женился на дочери капитана военно-морского флота в Вест-Индии и во время войны за испанское наследство получил каперскую лицензию на действия против французов, благо правительство отказалось от доли добычи в этих операциях. Изучив написанное его предшественниками, он хорошо подготовился к экспедиции. Бристольские купцы снабдили провиантом два 300-тонных фрегата с 333 человеками экипажа. На борту поддерживалась строгая дисциплина — например, были запрещены азартные игры. Капитану удалось завоевать доверие офицеров, а попытка бунта матросов, когда Роджерс отказался атаковать нейтральное судно, была жестко подавлена — более подобных ситуаций не возникало.
Это интересно: в феврале 1709 года экспедиция Роджерса подошла к островам Хуан-Фернандес, где подобрала Александра Селкирка. Четырьмя годами ранее Селкирк был заместителем капитана корабля «Cinque ports», но поссорился с ним и предпочел высадку на необитаемый остров пребыванию на корабле. Он взял с собой все необходимое и не рассчитывал задержаться больше, чем на полгода, — суда нередко заходили на остров за водой. И хотя ожидание, скажем прямо, затянулось, все же оказался в выигрыше: вскоре после расставания «Cinque ports» налетел на рифы, а немногие уцелевшие попали в испанскую тюрьму. Ну а сам Селкирк прославился и стал прообразом Робинзона Крузо.
В Тихом океане экспедиция вела себя тише воды, ниже водорослей. За все время был захвачен один корабль у мыса Горн, города Чили и Перу обошли стороной, чтобы не выдать своего присутствия. В мае 1709 года неожиданным ударом пираты взяли Гуаякиль и получили 27000 песо выкупа. К чести Роджерса стоит отметить, что ему удалось не допустить зверств на улицах города. А после этого началась охота за главным призом — манильским галеоном. Подобно тому, как казначейский флот курсировал через Атлантику, через Тихий океан один-два раза в год отправлялся манильский (или, как его называли испанцы, китайский) галеон. Найти их на просторах океана было куда сложнее, вооружены они были отлично, и за все время захватить их удавалось лишь четырежды: два раза военно-морским флотам и дважды пиратам: Томасу Кавендишу и Вудсу Роджерсу.
1 января 1710 года пираты сделали себе новогодний подарок: после интенсивной перестрелки им удалось захватить «Нуэстра Сеньора де ла Энкарнасьон Дисэнганьо». Это был меньший из двух кораблей, вышедших в том году из Манилы; второй — «Нуэстра Сеньора де Бегонья» — показался на горизонте через три дня. Однако 900-тонная «Бегонья» имела на борту втрое более мощные, чем у англичан, пушки, а примерно пятьсот ядер из орудий каперов почти не сделали пробоин в мощных бортах галеона. Пассажиры и 450 человек команды отчаянно защищались и забрасывали палубы пиратских кораблей гранатами. Одна из них уничтожила часть боеприпасов на флагмане Роджерса, и к полученной при захвате «Дисэнганьо» ране адмирала добавилась новая. Опасаясь полного уничтожения своих кораблей, он решил, что для одних новогодних праздников заработал достаточно. В любом случае экспедиция оправдалась: захваченные корабли и грузы принесли около 150 тысяч фунтов стерлингов (правда, сам Роджерс обанкротился раньше, чем смог получить свою долю). А его дневниковые записи, опубликованные в 1712 году под названием «Морское путешествие вокруг света», нередко использовали как руководство для следующих экспедиций.
Проходит пять лет, и, как и многие другие удачливые каперы, Роджерс делает карьеру. В 1717 году он становится губернатором Багамских островов, чтобы — какой пассаж! — бороться с пиратством. Тем, кто сложит оружие до 1718 года, обещано прощение. В июле 1718-го он появляется у берегов Нью-Провиденс — давнего пиратского убежища. Конечно, не один, а при поддержке королевской флотилии. Под угрозой обстрела одни пираты решают бросить свое ремесло и получают работы по вырубке леса и постройке фортов, «хотя и не испытывают к ней расположения». Другие, как Хоуэлл Дэвис и Оливье ла Буше, покидают Карибское море. С остальными разговор был коротким — хотя у Роджерса формально и не было полномочий вешать пиратов.
Эдвард Тич, известный под прозвищем Черная Борода (еще один пират, рассказы о злодействах которого многократно преувеличены), пал в битве у берегов Северной Каролины. Израэль Хэндс (прототип героя «Острова сокровищ») предстал перед судом в Виргинии, помилован за дачу показаний против коррумпированных чиновников. Бенжамин Хорниголд, на корабле которого Тич начал свою карьеру, сдался Роджерсу. Корабль Сэмюэля Беллами разбивается о скалы в Новой Англии. Джон Огер, Томас Энстис, Стид Боннет, Джек Рэкхем, Чарльз Вейн осуждены за пиратство и повешены. Бартоломью Робертс погибает в схватке с английским фрегатом. Джон Клиппертон завязывает с былыми делами и отплывает на родину, в Ирландию, где через неделю умирает.
Это самые заметные события, произошедшие за какие-то пять лет. Неудивительно, что большая часть оставшихся в живых устремляется в не такие тесные воды — Индийский и Тихий океаны. Учтем и то, что уменьшается возможная добыча — испанские колонии уже не поставляют столько драгоценностей.
Пиратство в Карибском море еще не уничтожено полностью — отдельные вспышки случаются едва ли не до конца XIX века, — но его золотой век позади.
Пираты в играх
Хотя пираты Карибского моря представлены во множестве игр, у всех этих игр есть общий прародитель — и неудивительно, что многие из них так похожи.
Sid Meier's Pirates!
Шедевр Сида Мейера увидел свет ровно двадцать лет назад — в 1987 году. «Пираты» стали классикой жанра, который до сих пор не сформировался окончательно, — эпических игр.
Начиная свою карьеру юным искателем приключений, герой «Пиратов» имеет возможность поступать на службу к любому государству, обладающему колониями в Карибском бассейне (Англия, Франция, Испания, Голландия), а то и ко всем четырем сразу, либо оставаться «вольным стрелком» (что, впрочем, совершенно не оправдано). За заслуги перед странами — атаки на корабли и города враждебных государств, а особенно за поднятие над вражеским городом флага страны — губернаторы колоний присваивают пирату звания и выдают земельные наделы. Выслужиться у каждой страны можно даже не до адмирала, это лишь середина карьеры — до герцога! Трудно себе представить такие полномочия у губернатора колонии...
Впрочем, Сид Мейер не ставил перед собой задачу исторической достоверности. Он не скрывал нежной любви к Рафаэлю Сабатини; в игре видны явные следы эпоса о капитане Бладе, вплоть до имен некоторых второстепенных пиратов.
Мир Карибского моря жив и без действий игрока. Где-то идет война, крепости переходят из рук в руки, пираты и охотники за пиратами ведут свою частную игру (порой путаясь, кто из них кто). Все происходящее более или менее логично. Свежеограбленный порт (даже если пришла туда не ваша экспедиция) нищ, с него не только нечего взять, но даже нет смысла сбывать им награбленное — кроме, быть может, пушек, которые они с радостью купят. Временами где-то находят золотые россыпи; вскоре туда явятся рыцари поживы, и лучше быть первым среди них. Матросы вашей эскадры время от времени, даже если дела идут лучше некуда, требуют поделить прибыль — каждому хочется пожить в свое удовольствие с заработанным кровью состоянием. И от того, насколько велико это состояние, зависит, как легко будет вам собрать следующую команду.
Может, все это и не вполне исторично, но логика в происходящем несомненна. Каждое событие игры воспринимается в рамках мира. Этого тщетно пытались добиться авторы самых амбициозных ИИ (вспомним Oblivion), но добился Сид Мейер с простенькой программой, влезающей на одну дискетку.
Игроку приходится заниматься в игре всем тем, чем и должен заниматься романтический пират: управлять кораблем в открытом море и в сражении, штурмовать города, сражаться на дуэли с вражескими капитанами, сбывать награбленное в городах, искать клады по старым картам — и, разумеется, флиртовать с губернаторскими дочками. Одна из них может стать его женой, а многочисленные любовницы — собирать сведения о том, где находятся казначейский флот Испании и сухопутный серебряный караван из Перу.
Ни одно из этих занятий — парусное и артиллерийское дело, фехтование, кладоискательство — не представляют особой сложности; но вместе они создают замечательную по своей гармоничности картину, которая и есть признак идеального представителя жанра эпических игр.
Карьера пирата не вечна; чем больше он получает ранений и других неприятностей, вроде вынужденного морского купания после меткого попадания вражеского ядра, тем хуже его здоровье; падает оно и просто с годами. Рано или поздно пират почувствует, что он уже слишком стар и болен, чтобы водить корабли на абордаж; тогда наступает час последнего дележа прибыли, и выясняется ваш итоговый результат: кем станет ваш герой, уйдя на покой? Если он ушел в жалком звании лейтенанта, с парой сотен акров земли, — будет, вероятно, бродягой или даже нищим, если подзаработал на жизнь и набрал званий — может сделаться торговцем, а настоящие морские волки могут надеяться на адмиральство или губернаторство.
В конце 2004 года вышел ремейк этой игры — и тоже авторский. Сид Мейер добавил совсем немного — сделал штурм городов более стратегическим, а для соблазнения губернаторских дочек приходится учиться танцевать. У героя теперь есть кое-какая экипировка, а на его кораблях — специалисты вроде плотника, канонира и повара. Появилась и четкая система оценки действий игрока.
Между прочим, в ремейке нам доводится столкнуться лицом к лицу с целой плеядой знаменитых пиратов — от Генри Моргана до незадачливого Кидда. Они изображены даже с определенной долей портретного сходства (в тех случаях, когда нам хоть что-то известно о внешности этих персонажей).
Множество других авторов игры на пиратскую тематику смело заимствовали у Мейера и способы боя (разве что в артиллерийской дуэли появились три типа снарядов — ядра, картечь и книппеля, и в ремейке «Пиратов» эта новинка тоже прижилась), и охоту за Казначейским флотом (Treasure Fleet), и три основных типа клинков — рапиру, шпагу и тесак, и многое-многое другое. Но большинство продолжателей пиратской темы выбрали себе какие-то приоритетные направления жизни корсара — и сосредоточились на них. Эпических игр на пиратскую тему немного... Самый близкий по духу подражатель — Sea Legends, между прочим, первая игра компании, которую в будущем назовут «Нивалом»...
Корсары
Акелловские «Корсары», конечно, вдохновлены «Пиратами» Сида Мейера, но отошли от канонов довольно далеко в сторону. Прежде всего, игра стала намного серьезнее — и проявилось это в первую очередь в управлении судном. Парусным симулятором, возможно, назвать «Корсаров» можно лишь с натяжкой, но они гораздо ближе к этому, чем «Пираты».
Это интересно: когда начиналась работа над проектом, никто и не думал замахиваться на славу Сида Мейера. Обсуждались совсем другие типы игры, например — регата в духе мультфильма «Приключения капитана Врунгеля». Неизменным во всех инкарнациях будущей игры были только море да паруса.
Хотя свободы в «Корсарах» едва ли меньше, чем в «Пиратах», там все же есть сюжетная линия; и эта линия подана при помощи элегантного текста и отличной озвучки. Но следовать ей, по большому счету, необязательно.
«Корсары» стали одной из первых отечественных игр, прогремевших за рубежом, и сделали «Акеллу» отчетливым лидером по отображению моря в играх: движок «Корсаров» был выше всяких похвал, и даже сейчас мало кто продвинулся в маринистике существенно дальше.
Дальнейшая судьба этой серии нелегка: вторую часть перекупили и сделали «Пиратами Карибского моря» с сюжетом из первой части одноименного фильма, а третья вышла откровенно недоделанной. Но последующие переделки и дополнения практически вернули «Корсарам» былую славу.
Пираты Карибского моря
Фильм с таким названием прославился выше всякого разумения, и не диво, что его поспешили воплотить в игре. Если первая часть была по сути своей теми же «Корсарами», то вторая и третья вступили в брак с персидским принцем и стали в большей степени фехтовальными аркадами, чем морскими играми. Зато в них можно поучаствовать в знаменитых эпизодах из киносаги — вроде сражения на катящемся мельничном колесе.
Несмотря на свое имя, эти игры, как и фильмы, имеют довольно мало общего с темой нашей статьи. Дело даже не в элементах фантастики, а в полном пренебрежении как историей, так и географией. Что, скажите на милость, делает в Карибском море Ост-Индская торговая компания? Она, как и следует из ее названия, действовала в Индии и Китае. О выборах короля пиратов уж не говорим...
Игры о морском гешефте
Игроделы из Германии, как это им в целом присуще, взяли из тематики Карибского моря в основном экономическую часть. Так появились сериалы Port Royale и Tortuga.
«Порт-Рояль» — это вообще практически менеджер. Строительство складов и организация торговли, собственные суда для перевозки, дешево купить и дорого продать — вот такая немецкая романтика. Впрочем, получилось более чем добротно; да и взгляд, как ни крути, свежий и неожиданный. Несмотря на карибскую атрибутику, Port Royale скорее сродни старинной игре компании KOEI об океанской торговле — UnchartedWaters. Но в ней гораздо больше внимания уделено сухопутному бизнесу.
А вот в Tortuga: Pirate Hunter возможности для честной торговли прикрутили — и пришлось воевать; но все равно духовное родство с «Порт-Роялем» очевидно с первого взгляда.
Еще одна бизнес-игра по флибустьерскому морю — Tropico 2. Неожиданное продолжение игры о банановой республике заставило нас строить экономику на пиратском острове; как оказалось, в умелых руках это занятие не только увлекательное, но еще и весьма забавное. Обслуживать обывателей нам давали в сотнях менеджмент-игр, а пиратов?
Пираты в онлайне
Виртуальные миры давно пытаются вырваться из модели классической ролевки с мечом и магией; первые корсарские MMORPG уже увидели свет, но главные продукты этого жанра пока лишь на подходе.
World of Pirates — фактически ремейк Sid Meier's Pirates в онлайне. Как справедливо заметили разработчики, мир Pirates и так настолько живой, что запустить туда много игроков можно почти без изменений для игрового процесса. Графику, между прочим, тоже не особо меняли — она осталась если не на уровне 1987 года, то на уровне середины 90-х. Но при этом жизнь на гигантской карте бурлит; если первое время после выхода World of Pirates была бесплатной, сейчас за нее приходится платить 15 евро (правда, не в месяц, а единоразово), и поток желающих не скудеет.
Из игр, которые еще только готовятся выйти, самая примечательная — Pirates of the Burning Sea, у нас она будет называться «Корсары Онлайн». В ней тоже узнаются классические черты, но внедрена серьезная ролевая система (чуточку напоминающая, впрочем, Diablo 2), три школы фехтования и другие замечательные вещи. Ну а движок у этой игры более чем современный.
Vova
