О рубрике

Игры, как и книги или фильмы, часто основываются на реальных событиях. Иногда они пытаются пересказать их, иногда просто упоминают или преображают почти до неузнаваемости: едва ли римский ветеран узнал бы события из Rome: Total War, а друид вряд ли признал бы ночного эльфа из Warcraft III за своего «коллегу». В «Летописи» мы поговорим об исторических явлениях и событиях, нашедших широкое отражение в играх. Если знать, что представляют собой игровые реалии за пределами игры, можно получить намного больше удовольствия, сталкиваясь с ними на мониторе. Эта рубрика — естественное продолжение «Оружия» и «Красной книги». Обе они посвящены одному вопросу: откуда взялись те предметы и существа, которых мы встречаем в играх, что о них известно и чем они интересны. В игровом освещении исторических событий не меньше странных мифов, чем в вопросе об оружии; и точно так же несведущие люди порой развенчивают одни мифы, чтобы утвердить на их место другие, еще более нелепые. И об этом тоже мы поговорим на этих страницах. К выходу в рубрике «Летопись» готовятся статьи: Высадка в Нормандии; Пираты Карибского моря; Сражение при Геттисберге; Друиды.

Прежде всего мы обращаемся ко всем, кто, желая с истинной храбростью послужить рыцарству Вышнего Царя, усердно жаждет облечься и облекается навеки в преблагородные доспехи повиновения. И мы призываем вас — вас, кто до сей поры принадлежал к мирскому рыцарству, к коему Иисус Христос не имеет никакого отношения, но которое вы избрали лишь ради мирского благополучия, — последовать за теми, кого Бог выделил из множества обреченных на погибель, предназначив в своем милосердии к защите Святой Церкви, и поспешить присоединиться к ним.

Итак, ко всеобщей радости и всеобщему братству, молитвами магистра Гуго де Пейена, коим милостью Божией положено начало вышеназванному рыцарству, мы собрались в Труа из разных провинций по ту сторону гор на праздник господина нашего святого Илария в год от Воплощения Христова 1128, в девятую годовщину возникновения вышеупомянутого рыцарства. И об обычае и установлении рыцарского ордена мы услышали на общем капитуле из уст названного магистра, брата Гуго де Пейена. И сознавая всю малость нашего разумения, мы то, что сочли за благо, одобрили, а то, что показалось неразумным, отвергли.

Такие слова прозвучали в Труа 14 января 1128 года. Для собравшегося клира и мирян они означали создание нового, невиданного монашеского ордена — ордена воинствующей церкви, рыцарей Храма, они же тамплиеры, или храмовники.

На деле же к 1128 году орден Храма уже существовал. Правда — неофициально.

Лабиринт искажений

Тамплиеры далеко не случайно стали темой первой статьи в «Летописи». Дело в том, что они получили широчайшее и на диво разнообразное отражение в играх: где-то воплощен образ «элитного» бойца, этакого сверхрыцаря, где-то — воина-мага, кто-то клюнул на легенды о тайнах и загадках тамплиеров... Что уж говорить о землянах, если даже инопланетная раса протоссов, и та обзавелась собственными тамплиерами!

Это буйство красок можно найти не только в играх, но и в литературе. Кто-то делает из них почти святых, кто-то рассказывает об их гордыне и готовности на любую подлость; одни изображают тамплиеров мужланами, у других они становятся чуть ли не хранителями всех секретов Вселенной.

Орден Храма издавна поражает воображение; и немудрено, что вокруг них скопилось столько мифов, что увидеть за ними хоть какую-нибудь реальность становится все сложнее и сложнее.

Прежде чем вернуться к истории Ордена, нам следует вспомнить немного о том, что его породило, — о Крестовых походах. Эта тема сама по себе более чем заслуживает отдельной статьи, и мы к ней, вероятно, вернемся в одном из будущих номеров; пока же поговорим о самом основном.

Большое паломничество

Крестовые походы часто изображают как хорошо организованную военную операцию: дескать, армии Франции, Священной Римской империи и Англии вторглись в Палестину, чтобы захватить Иерусалим.

На деле это в лучшем случае полуправда. Еще до первой военной экспедиции Готфрида Бульонского сотоварищи на Восток вместе с Петром Пустынником отправилось несколько десятков тысяч человек. Это были просто паломники самого различного звания, стремившиеся добраться до Священного города — и готовые ради этого терпеть лишения, потерять все свое достояние и сражаться с теми, кто преградит им путь.

Как так вышло? Почему вдруг десятки и сотни тысяч европейцев устремились на Восток именно в конце XI века? Ведь христианство, в отличие от ислама, не придает паломничеству большого значения: это мусульманин должен по возможности посещать Мекку, и это входит в его ключевые обязанности перед верой, а у христиан оно не упоминается даже в литургии.

На этот счет существует немало мнений, и каждое его сторонники отстаивают до хрипоты.

Нередко можно услышать, что дело в жажде наживы — со временем этот мотив, безусловно, становился все популярнее, однако по меньшей мере странно считать его основным. Те, кто продавал за бесценок свои земли, чтобы отправиться в Палестину, едва ли могли рассчитывать на материальную компенсацию своих расходов — и, само собой, не получали ее. Палестина — не Эльдорадо, а сарацины — не инки и не ацтеки: война с ними не сулила больших прибылей, зато обещала немало неприятностей. И если экспедиции Колумба, Охеды, Кортеса, Писарро воспламеняли воображение новых искателей приключений, то едва ли отчеты вернувшихся из первых Крестовых походов могли подогреть алчность их соотечественников.

Можно услышать и о мистическом смысле Крестовых походов; о том, что крестоносцы отправлялись «завоевывать рай» или «совершенствовать свои души». Что ж, папа Урбан II действительно обещал крестоносцам отпущение грехов (между прочим, именно тогда впервые прозвучало слово indulgentia, столь печально знаменитое впоследствии). Однако туда отправлялись в основном самые обычные люди — не святые, не архигрешники и даже не слишком изначально истовые в вере.

Нетрудно понять откликнувшихся на призыв матерых вояк: в ту пору Церковь довольно активно насаждала в Европе Божий мир. Папы не стеснялись и анафемы на тех, кто, по их мнению, воевал с единоверцами без достаточной причины; и как ни старались последующие критики, им не удалось отыскать в папских мотивах никакой корысти, личной или политической. Церковь в те годы действительно серьезно старалась учинить мир между христианами — а вот мириться с язычниками, к коим причислялись и мусульмане, никоим образом не собиралась. Совершенно благовидный и честный повод поднять оружие многим пришелся по душе.

Еще один важнейший мотив современному человеку понять довольно непросто. Дело в том, что, побывав в Иерусалиме и других описанных в Библии местах, средневековый христианин убеждался в истинности Библии.

Нам это может показаться странным, но вспомните: в те времена не всегда легко найти человека, который сам лично видел бы хотя бы Рим, не говоря уж о краях более дальних. Без фото и телевидения, без связи и даже надежной карты дальние страны сами по себе казались легендой. Это сейчас мы твердо убеждены в том, что существует и Иерусалим, и Буэнос-Айрес, и Мельбурн, а в средние века Иерусалим во мнении народном был чуть ли не на одних правах с землями песьеглавцев: и если Иерусалим действительно существует, значит, эта история — правдива!

Не спешите удивляться такой логике; просто представьте себе, что вам довелось посмотреть своими глазами... ну, например, на хоббитскую страну Шир, описанную Толкином. Не послужит ли для вас это веским доказательством того, что во «Властелине колец» написана чистая правда?

И далеко не случайно большинство рассказов вернувшихся крестоносцев начиналось практически одними и теми же словами:

— Я был там. Я видел это своими глазами. Все именно так и есть.

Итак, в 1096 году по призыву папы Урбана II крестоносное войско под предводительством Готфрида Бульонского и других владетельных особ отправилось на Восток. Несмотря на неисчислимые бедствия, им все же сопутствовал успех: в 1099 перед западным воинством пал Иерусалим, и вскоре берег Палестины от Антиохии до Яффы принадлежал Иерусалимскому королевству.

Правили им в те годы люди доблестные и знающие толк как в войне, так и в дипломатии: Балдуин I, а равно и Балдуин II, несмотря на свое имя, сумели сделать из обычного плацдарма сильное государство, и, что еще интереснее, даже не окруженное сплошь врагами: искусно воспользовавшись раздорами сарацинских правителей, иерусалимские короли сумели найти союзников и добиться устойчивого положения своего государства.

Однако, как ни странно, этот факт никак не изменил важнейшей проблемы: паломнику из Западной Европы как было почти невозможно добраться до Палестины, так и осталось. Пираты и разбойники, голод и жажда, жара и холод, сарацины, наконец... Не говоря уж о том, что у обычного кандидата в пилигримы просто-напросто не хватало средств на то, чтобы добраться до Иерусалима. Даже если идти всю дорогу пешком, еда обойдется недешево, да еще надо как-то пересекать реки и проливы... А коль скоро деньги все-таки есть — это означает хорошие шансы попасться грабителям. Эра свободного паломничества не наступила.

А желающих между тем было — хоть отбавляй; недаром же еще до Готфрида таких бедных и «штатских» паломников собралось, по некоторым подсчетам, чуть ли не сто тысяч. С другой стороны, Иерусалимское королевство отчаянно нуждалось в новых людях: оно не могло рассчитывать на естественный прирост населения, ибо женщин с собой паломники в достаточном количестве не взяли. О войнах уж и не говорю.

Девять рыцарей Гуго де Пейена

— Но что же удивляться, если простой поселянин вроде меня вернулся домой; ведь даже те, кто клялся посвятить всю жизнь освобождению святого города, теперь путешествуют вдали от тех мест, где они должны были бы сражаться согласно своему обету? — так уязвил в свое время доблестный рыцарь Айвенго храмовника Буагильбера.

Однако герой Вальтера Скотта, возможно — по неведению, выдвинул ложное обвинение. Если бы юный Айвенго дал себе труд изучить устав Ордена Храма, то с удивлением узнал бы, что в списке обетов тамплиера совершенно не значится обязательства сражаться в Святой Земле! Как ни странно, название ордена вовсе не означает, что его монахи должны освобождать Храм. Происхождение слова — совсем другое...

Гуго де Пейен, рыцарь из Шампани, Жоффруа де Сент-Омер и семеро их друзей-крестоносцев посвятили себя простой и более чем понятной цели: охране паломников, отправляющихся в Святую Землю. Сделали они это по собственному почину и никаких благ от Церкви не ожидали; они просто принесли обеты монахов — послушания, целомудрия и так далее — и еще один: защищать паломников и заботиться о них. Ничего иного.

Конечно, девять рыцарей — не бог весть какая охрана для многотысячного потока пилигримов. И весьма возможно, что их решение осталось бы незамеченным: многие пытались сделать что-то хорошее для церкви и веры, но мало кто из них получил всемирное признание.

Примерно тут располагалась первая штаб-квартира Ордена.

Однако де Пейену сильно повезло: в ряды его братства захотел вступить не кто-нибудь, а сам граф Гуго Шампанский. Граф разругался с непутевым сыном и решил навсегда уйти в крестоносцы, отдав графство племяннику; а в Святой Земле присоединился к новой монашеской общине.

У графа Шампанского были великолепные связи; вскоре о почине де Пейена узнал сам Бернар из Клерво, известный впоследствии как святой Бернар. Бернар из Клерво был человеком очень влиятельным в Церкви, а также весьма энергичным; его-то усилия и сделали возможным собор в Труа, с речи на котором мы и начали наш рассказ.

А почему новый орден назвали «рыцарями Храма»? Послушаем на этот счет кардинала де Витри:

Король Балдуин II, его рыцари и господин патриарх были преисполнены сострадания к этим благородным людям, оставившим все ради Христа, и пожаловали им некоторую собственность и бенефиции, дабы помочь в их нуждах и для спасения души дарующих. И так как у них не было церкви или жилища, которое бы им принадлежало, король поселил их в своих палатах, близ Храма Господня. Аббат и каноники Храма предоставили им для нужд их служения землю неподалеку от палат: поэтому их и назвали позднее «тамплиерами» — «храмовниками».

Вдвоем на одном коне

Собор в Труа дал новому ордену название, устав и место в церковной иерархии. Тамплиеры стали обычным монашеским орденом, за исключением дополнительного обета — и отсутствия ограничений на применение оружия (разумеется, против «язычников»). Им была положена белая одежда (позже папа Евгений III определит им носить на белом плаще красный крест: белый цвет символизирует невинность, алый — мученичество), а на печати нового ордена были изображены два рыцаря на одном коне, которые стали одной из эмблем ордена.

Внимание — миф: зачастую считается (и это повторяет тот же Вальтер Скотт), что эмблема символизирует бедность ордена (дескать, одна лошадь на двоих!) или смирение. На самом деле эти значения придумали позже, а изначальный смысл был куда проще: у ордена — два основателя, Гуго де Пейен и Жоффруа де Сент-Омер, вот они-то и изображены на печати. Некоторые даже утверждают, будто бы тамплиеры и в реальности должны были обходиться одним конем на двоих, по крайней мере, согласно уставу; на деле в уставе значилось всего лишь: «не более трех коней на человека».

Печать Ордена.

Было определено, как должны слушать братья нового ордена церковную службу (если кому интересно — сидя), сколько раз им следует читать «Отче наш», если пришлось по делам ордена пропустить заутреню (13 раз), как полагается тамплиера кормить и как — хоронить. Описали возможные послабления: если воин накануне очень устал, к службе можно не вставать (но «Отче наш» прочитать тринадцать раз непременно, пусть и в постели!), военная необходимость оправдывает нарушение обета молчания (от вечерни до заутрени полагается не проронить ни слова), и так далее. Разобрались, что тамплиеру носить, не забыли запретить стричь усы и бороды — это неуместное для монаха франтовство. Запретили большую часть видов собственности, запретили получать подарки, охотиться (кроме как на львов!) и много чего еще. Запретили, разумеется, всяческие украшения, мех (кроме овчины) и позолоту либо серебрение на доспехах и упряжи; а если кто пожертвует ордену позолоченный доспех — закрасить позолоту!

Договорились также о возможности присоединяться к Ордену Храма на время. Мирской рыцарь имел право побыть в тамплиерах, скажем, год-другой, а потом вернуться к обычной жизни, получив выкуп в виде половины цены своего коня.

Но все эти знаменательные решения лишь узаконили существование ордена — а о дальнейшем ему предстояло позаботиться самому.

По весям и по городам

Первое, что сделали тамплиеры после Собора, — это разъехались по разным городам и замкам, чтобы рассказать о своем ордене, привлечь новых людей и пожертвования. Не стоит спешить обвинять их в корысти: как без денег организовывать безопасные паломничества? Сбор средств с самого начала был важнейшей их заботой.

Дело спорилось. Де Пейена тепло принял Генрих I Английский, Сент-Омера — граф Фландрский, и так далее. Храмовники немедля начали открывать дома Ордена (или командорства) в этих землях; так появился, например, лондонский Тампль и многие другие. Постоянному представительству Ордена было куда проще собирать средства и добровольцев — не присылать же эмиссаров ежемесячно?

Обращались рыцари и к не столь владетельным особам. С папской санкции тамплиеры устраивали публичные церемонии по привлечению новых людей и средств — и многие, согласно ряду свидетельств, отдавали Ордену какую-то часть земель, деньги, роскошную утварь, оружие. Кто не мог отдать — завещали.

Самый занятный способ объединить душеспасительное с полезным нашел Альфонс, король Кастилии: он дарил храмовникам свои замки... в данный момент, увы, занятые маврами. Что называется, «самовывозом». Выгоняйте прочь сарацин — и владейте на здоровье!

При всем этом всю жизнь великого магистра Гуго де Пейена уже отнюдь не бедный Орден строго блюл аскетические нормы и чтил каждую букву своего устава.

Это интересно: неизвестно в точности, почему главы ордена Храма носили титул магистров (с середины XII века — «магистр милостию Божией»). Чаще всего называются две версии: по одной из них, от значения «учитель», по другой — это происходит от римского Magister equitum, то есть «начальник конницы». Впоследствии титулование «великий магистр» сократилось — например, в английском языке оно стало вместо Grand Magister звучать как Grand Master. Термин этот игрокам хорошо знаком; не-игроки чаще вспоминают его в немецком звучании — «гроссмейстер».

Но вот при его преемнике Робере де Краоне ситуация стала меняться. Этот провансалец, «пылкий южанин», как его нередко называли (часть авторов считает его бургундцем или анжуйцем, но не совсем понятно, как это сочетается с таким прозвищем), был, что называется, большим эстетом. Он любил все красивое и не без оснований считал, что последователи скорее захотят присоединяться к блестящим рыцарям, чем к суровым и мрачным аскетам. Кстати, именно при нем тамплиеры получили право украсить белые одежды алым крестом, который был им так к лицу.

Во времена де Краона тамплиеры — рыцари настолько куртуазные и изящные, насколько им позволяли обеты. Да-да, обеты продолжали блюсти — просто в них нашлось немало лазеек, позволяющих делать то же самое, но просто немножко красивее. Даже тем, кто до вступления в Орден принадлежал к трубадурам, нашлось подобающее дело: с тех самых пор тамплиеры особо чтят деву Марию и всевозможно ее воспевают.

Пожертвования идут потоком, и чего только не приносят в дар Ордену! Не иссякает и поток добровольцев. Еще недавно рыцарей Храма можно было пересчитать по пальцам — а при де Краоне один только испанский дом Ордена выдвигает в экспедицию свыше полусотни кораблей.

Доходило до курьезов: так, вступить в тамплиеры и поселиться в их общине пожелала однажды некая Джейн Чайлдфильд — и принесла все подобающие обеты. Гусары, ни слова о леди Джейн: ей о ту пору было лет семьдесят.

(Это, между прочим, отличный показатель того, как высока была в ту пору репутация Ордена. Вступить в него было, по мнению многих, куда душеспасительнее, чем в традиционные монашеские ордена.)

Де Краон был популярным лидером, но не лучшим генералом. В частности, он потерпел серьезное поражение от мосульского атабека Зенги. Эта война имела серьезные последствия; именно Зенги первым провозгласил — в ответ на крестовый поход — свой джихад. Правда, как говорят немцы, из каждого свинства можно получить приличный кусочек ветчины: и то, что де Краон оставил на поле боя, он с лихвой отыграл как дипломат, сумев — вместе с королем Иерусалимским — заключить союз с мусульманским Дамаском. Сирии тоже не нравился пылкий атабек...

Этот шаг мог принести настолько обильные плоды, что Палестина и по сей день была бы под властью Иерусалимского королевства; однако последователи де Краона и короля Фулька были далеко не столь дальновидны и поссорились со всеми, с кем те дружили.

Огнем и мечом

Со времен де Краона Орден ведет активнейшую деятельность, которая на самом деле отнюдь не сводится к охране паломников. Храмовники воюют в Испании и, конечно, в Святой Земле, в какой-то момент помогают Византии, а на Средиземном море держат изрядный флот — правда, он-то как раз действительно возит или эскортирует паломников.

В Испании дела идут на лад; если еще недавно Арагон ютился в Пиренейских горах, то теперь королевства христиан укрепляются на бывших владениях мавров и уже даже подумывают о том, как бы отобрать у мавров весь полуостров, вплоть до Кордовы и Гранады (что, впрочем, удастся только через триста лет).

Атабек Зенги между тем захватывает Эдессу — в ответ на что объявляется новый крестовый поход (вдохновителем его служит св. Бернар). Новый магистр Эврар де Бар помогает крестоносцам и знанием географии (Орден успел составить неплохие карты местности), и кораблями, и деньгами. Пожертвований у тамплиеров собралось преизрядно...

Однако поход все же успеха не достиг, и де Бар, считая это отчасти своей виной, отрекся и прожил остаток жизни монахом в Клерво, где недавно епископствовал св. Бернар (сам Бернар умер вскоре после провала похода).

Хронисты наперебой спорят о том, кто же был виновен в поражении крестового похода. Именно тогда впервые появились легенды об измене тамплиеров общему делу. Впрочем, не стоит принимать их чересчур всерьез: то же самое и в то же время говорили об их «коллегах»-госпитальерах (орден, созданный во многом по образу и подобию храмовников, но с дополнительной обязанностью ухаживать за больными и ранеными), о короле Иерусалимском и многих других военачальниках (якобы кого-то из них подкупили бочками с золотом). Как мне кажется, основной причиной поражения был разрыв союза с Дамаском и бессмысленная война с ним...

Следующий магистр, Бернар де Трамбле, был воином доблестным и умелым, а от короля Иерусалимского он получил в награду небезызвестный город Газа, который храмовники отстроили и укрепили. Но пробыл он у власти совсем недолго и был убит в сражении за Аскалон. И снова злые языки утверждали, что в этой истории не обошлось без золота: дескать, магистр не пустил в город на штурм никого, кроме тамплиеров, чтобы не делиться добычей... Слух довольно-таки вздорный, но тут интересна сама тенденция.

Золото и закон

Почему же орден Храма, о котором никто не мог бы сказать дурного слова еще буквально пять лет назад, при де Баре и де Трамбле начинают подозревать в столь низменной корысти?

Если не причины, то поводы были. Тамплиерам, которыми до сих пор восхищались, начали завидовать. И вот почему.

Как уже упоминалось, для основной задачи Ордену требовалось немало денег. Организация бесплатной перевозки тысяч паломников через кишащее опасностями Средиземное море требовала преизрядных средств. Такие доходы, конечно, не могли дать земли тамплиеров; а доброхотные даяния имеют препротивное обыкновение иссякать. Поначалу, когда орден Храма был в моде, их несли в изобилии, но постепенно золотая река стала ручьем, да и тот понемногу начал пересыхать.

Однако рыцари не растерялись. С ними было благословение папы и церковный статус, а при таких условиях сделать можно многое. Если, конечно, исходить из того, что цель оправдывает средства.

Так, например, Церковь строго запрещала дачу денег в рост. Этот факт был, конечно, кое-кому весьма неудобен: для предпринимательства банк — весьма удобная штука. Недостатка в желающих занять деньги не было; а вот одолжить решались немногие, церковь была непреклонна. Между прочим, в этом многие видят одну из важных причин Реформации: протестантские церкви смотрели сквозь пальцы и на ростовщичество, и на работорговлю (также запрещенную для католиков). Но до Реформации оставалось еще четыре столетия...

На тот момент запрет обходили при помощи евреев: тем христианский закон, само собой, не писан, вот они и давали деньги. И нередко при этом давали не свои — служили посредниками между христианином-заимодавцем и христианином-должником. Но евреям их бизнес давался нелегко: нередко их просто грабили знатные сеньоры, а добиться правосудия удавалось не так уж часто.

То ли дело — священный Орден! Храмовники получили у папы право давать деньги в рост, поскольку прибыль шла на святое дело. И в отличие от одиночек-евреев дело они поставили на широкую ногу. Ведь отделения Ордена были во множестве стран и городов, а подвалы с золотом охранялись и военной силой, и страхом святотатства.

А главное, при таких условиях они могли брать намного меньший процент. Евреи никогда не были уверены, что долг им вообще вернут, вот и брали грабительские 40% и даже более. Тамплиеры довольствовались примерно той же ставкой, которую просят многие современные банки, — 10%. Неудивительно, что их услуги были более чем популярны!

Между прочим, именно тамплиеры изобрели новшество, ставшее крайне популярным в XIX веке: чек. Да-да, им удалось создать полноценную банковскую систему, и, как считают многие, они сослужили немалую службу росту экономики целого ряда стран.

Обогатились они на этом, конечно, баснословно. Сокровища ордена Храма и бесцеремонное ростовщичество под знаком Креста не могли не вызвать у купцов и светских рыцарей черных мыслей по отношению к Ордену. Хотя, повторюсь, есть все основания считать, что в те времена средства использовались храмовниками в основном по прямому назначению.

Был у тамплиеров и еще один «приработок» — и тоже весьма сомнительный. Католическая церковь в те времена, напомню, была весьма суровой. Анафемы она раздавала часто и активно; так, многим высокородным преступникам, которых некому было судить, было зачитано отлучение. За вполне явные злодеяния, а отнюдь не ересь.

Воспользовавшись своими привилегиями, тамплиеры нашли возможность иногда облегчать и чуть ли не снимать анафему с такого вот богатого мерзавца; и часто в результате им доставалась изрядная часть его собственности. Церковь боролась с таким самоуправством, но не слишком успешно — привилегии Ордена были неприкосновенны.

Примерно в то же время, по-видимому, в Ордене происходит неявное расслоение. Рыцари в Палестине сражаются, а их собратья во Франции или в Англии — собирают деньги. Не каждый тамплиер вообще хоть раз встречается лицом к лицу с врагом. Это тоже не могло не порождать сплетни.

Потеря Иерусалима

А между тем военные дела в Святой Земле с 1150-х годов шли так себе. Сарацин возглавил новый, умелый и крайне энергичный, лидер — султан Саладин (Салах-ад-Дин). Территория Иерусалимского королевства изрядно сократилась. В одном из крупных сражений попал в плен очередной магистр — де Бланшфор.

Надо отметить, что тамплиеры сумели изменить тактику и способ боя и существенно усилили свои возможности. Именно они первыми освоили тяжелый рыцарский строй — тот самый, который вскоре станет основой армий по всей Западной Европе. В Палестине тамплиеры (а также два других ордена — госпитальеры и тевтоны) становятся «острием копья» крестоносного войска: именно им поручают прорвать вражеский боевой порядок, они первыми проводят атаку на врага.

Саладин на это отвечает увеличением мобильности армии; его бойцы просто уходят из-под удара. Но все же тамплиерская тактика неоднократно увенчивается успехом; так, например, в битве при Монгисаре (1177) магистр Одо де Сент-Аман разбил вражеское войско, превосходящее тамплиеров числом примерно в двадцать раз, и тем самым принес крестоносной армии важную победу. Но торжествовали христиане недолго: вскоре при Мардж-Уюне Саладин разгромил их, и Сент-Аман попал в плен (а король еле успел избежать того же).

Возможно, роковой ошибкой, предрешившей закат Ордена, стало избрание в 1184 году гроссмейстером Жерара де Ридфора. Ошибкой это было не потому, что Ридфор был слабым военачальником; у него был еще худший «дефект» — замешанность в склоках между светскими властями Иерусалимского королевства. Он был сильно обижен Раймоном Триполитанским (из-за того и пошел в тамплиеры) и, когда умер король Балдуин, не мог не поучаствовать в сваре по поводу престолонаследия. Было два кандидата — Раймон и Ги Лузиньян; Ридфор поддержал второго, и во время очередной войны с Саладином, как водится, Ги и Раймон не смогли договориться.

Закончилось все это печально для крестоносцев: грандиозным разгромом, при котором Ги Лузиньян и де Ридфор попали в плен, сарацины захватили Тивериаду, а затем и Иерусалим, и сократили христианскую территорию до предела. Пленных тамплиеров сарацины казнили, а Жерара отпустили — с условием, что тот сдаст Газу. Газу он не сдал и снова пошел на войну, с которой уже не вернулся. С одной стороны, вроде бы поступил в интересах ордена, а с другой — уронил его честь; по мнению многих крестоносцев, ему вообще не следовало соглашаться на освобождение.

О Жераре де Ридфоре ходило немало нехороших слухов и помимо этой истории. Так, например, его открыто обвиняли в том, что он присвоил часть суммы, выделенной на войну в Святой Земле Генрихом II (эти деньги его тамплиеры должны были охранять).

Это интересно: о происхождении этих денег можно рассказать отдельную историю. Ограничимся краткой констатацией факта: сумма эта была, по сути, «штрафом», наложенным папой на Генриха за убийство Фомы Бекета...

После этой печальной истории нового магистра выбирали тщательно и пришли к парадоксальной идее — выбрать его вообще не из рядов рыцарей Храма. Конечно, сперва он принес обет и только потом стал гроссмейстером — но для этого пришлось на целый год отложить окончательные выборы.

Робер де Сабле оказался удачным кандидатом. Он весьма организованно провел отступление на Кипр (Иерусалимское королевство стремительно сокращалось) и сумел как-то договориться с вождями нового крестового похода: Ричардом Львиное Сердце, Филиппом-Августом и другими. Скоординировал усилия с госпитальерами, призвал немало рыцарей из родной Гаскони. При нем тамплиеры вместе с крестоносцами одержали ряд громких побед; но де Сабле был весьма немолод и прожил после избрания всего два года.

Кипр был продан ему Ричардом за 25 тысяч монет серебром; пригодилась обильная орденская казна. Там была образована, так сказать, стратегическая база орденов Храма и св. Иоанна (госпитальеры). Впоследствии де Сабле передал власть над Кипром «королю без королевства» Ги Лузиньяну, однако роль острова для орденов сохранилась.

Но де Сабле не оставил Святую Землю; напротив, после взятия Акры он основал там дом Ордена, и тот простоял еще долго.

Век тринадцатый

Век XIII стал для тамплиеров несчастливым в военном отношении, но очень неплохо удался в финансовом.

Следующий гроссмейстер после де Сабле, Жильбер Эрай, оказался в Палестине как бы не у дел. Он поссорился с госпитальерами, был сурово отчитан папой за договор с родичем Саладина — в общем, как-то у него все не складывалось с войной за Святую Землю. Кипр исправно служил перевалочным пунктом для паломников в Палестину (Саладин против мирных пилигримов не возражал), но активных действий тамплиеры там не принимали.

Вместо этого они сосредоточили свои усилия на испанской реконкисте. Там, правда, успели появиться свои ордена — Сантьяго, Калатравы, — но сил на отвоевание Испании у сарацин пока не хватало. За свои заслуги они получили от короля арагонского город Альгамбру, а папа пожаловал их очередными привилегиями.

Так закончился XII век. Следующий магистр, Филипп дю Плесси, продолжил в том же духе. Снова договорился с родственником Саладина Малек-Аделем (и был за это вновь отруган папой), поссорился с крестоносцами (тамплиеров даже выгнали было из Германии, но вступился Рим). Четвертый крестовый поход идет почти без участия ордена Храма. Зато при нем и его последователе де Шартре орден все шире и шире закрепляется в Испании, где ему достаются новые земли и замки.

А вот возглавивший орден в 1219 бравый испанец Педро де Монтегаудо, как ни странно, из родной Испании вновь перенес активность в Святую Землю. И весьма удачно: ему удалось вернуть Священный город и заставить сарацин возвратить частицу Истинного Креста (за эту реликвию дрались почти так же, как за Иерусалим). Согласованности действий помог тот факт, что великим магистром госпитальеров был избран его родной брат Гверин.

Но это был последний серьезный успех храмовников в Палестине. При следующем магистре — де Перигоре — их постиг такой разгром, что оправиться от него они уже не сумели. Понемногу рыцарские ордена вытеснялись сарацинами с континента на острова (как известно, госпитальеры впоследствии сохранили за собой Мальту аж до XIX века, и их великим магистром побывал даже русский император Павел). Они участвовали в новых крестовых походах, но те не шли ни в какое сравнение с экспедициями Готфрида Бульонского или Ричарда Львиное Сердце. Завоевание Святой Земли было, можно сказать, отложено на неопределенный срок.

В 1291 году последние владения крестоносцев в Палестине сдались мамелюкам.

Суд

К моменту избрания последнего магистра тамплиеров, Жака де Моле (а это случилось в 1294 году), Орден представлял собой уже далеко не ту организацию, которой он был в XII веке. Воины-аскеты сделались крупнейшими финансовыми воротилами Европы. Паломников, которых следует препровождать в Палестину, было все меньше, а средств — все больше. Военные операции Ордена почти прекратились, зато начались операции политические — что и неудивительно. Многие все еще смотрели на храмовников как на людей божьих, но таких оставалось все меньше.

Другие ордена приспособились к новой жизни. Госпитальеры храбро воевали на море, отбили в 1310 году остров Родос и сделали его своей крепостью. Этот орден (его впоследствии, по еще одной базе, назовут мальтийским) постепенно осваивается с положением этакой морской республики, по образу и подобию Венеции; он начинает вести крупную торговлю, конкурируя с сарацинами, византийцами и итальянцами, временами, однако, вспоминая о своей задаче охранять паломников. Их уважают и опасаются, они служат посредниками при выкупе у турок важных пленников и борются с пиратством. Тевтоны же при попустительстве польского короля (очень о том пожалевшего) перебираются на Балтику и пытаются покорять местных язычников, а заодно и православных; впрочем, любителям русской истории слова «Чудское озеро» и «Грюнвальд» и без этой статьи хорошо знакомы.

Ну а тамплиеры пытаются «найти себя» в светской жизни Европы. К началу XIV века они ни много ни мало управляют казной Франции (она хранится в Тампле). С этого и началась их гибель.

Королю Филиппу Красивому, как почти всякому королю, были нужны деньги. И, как очень многие короли, он не терпел в своей стране силы, ему не подконтрольной. Финансы короля были в плачевном состоянии уже давно; ломбардский банк Франчези (итальянцы уже приобщились к банковскому делу, ловко обходя запреты), который до сих пор успешно одалживал Филиппу, отказался продолжать это.

Советник Филиппа, Гийом де Ногаре, предложил весьма неоригинальный способ пополнить казну, уже не раз использовавшийся монархами Англии и Франции: ограбить евреев. Что и было проделано; но дыра в финансах продолжала зиять.

Решиться на то, чтобы обвинить в преступлениях орден Храма, было, конечно, нелегко. Светскому монарху в XIV веке вообще непросто тягаться с Церковью. Но есть еще один неоригинальный способ: не тягаться с силой, а организовать внутри нее противоречия. Тут как нельзя более пришелся ко двору папа Климент V.

Lionheart: штаб-квартира тамплиеров.

У него были свои причины не любить тамплиеров (хотя рост могущества Ордена задевал отчасти и его). Дело в том, что Климент как раз хотел вернуться в Святую Землю и надеялся употребить свое немалое влияние на новое крестоносное движение. С чем и обратился к магистрам орденов — за советом.

По мнению Жака де Моле, проект Климента был весьма бредовым. Трудно с ним не согласиться.

Папа, к примеру, надеялся возрождать Византию (к тому моменту ее территории сократились до минимальных размеров) под началом... брата французского короля Карла Валуа. И надеялся при этом, что благодарные греки и армяне массово встанут под его знамена. Можно себе представить, на какую «народную поддержку» мог рассчитывать такой план в еще не порабощенной турками Византии!

Кроме того, Климент V надеялся малыми силами (читай — силами орденов) высадиться в Киликийской Армении (ныне — юго-восточная Турция) и поднять эту страну на противостояние мусульманам. На что получил от де Моле резонный ответ, что это все можно сделать, если к походу присоединятся войска Франции и других королевств. А еще лучше было бы, заметил де Моле, для начала твердо взять под контроль море; если бы флоты итальянских государств объединились, это было бы вполне реально.

В общем, договориться им не удалось. Но вряд ли причина того, что Климент V присоединился к обвинению, именно в этой размолвке (хотя ряд авторов считает именно так). Скорее, дело обстоит гораздо проще: Климент V не стал бы папой без активной помощи Филиппа и обещал тому полную лояльность. Он даже переселился из Рима в Авиньон (с него и началось «авиньонское пленение пап») и едва ли мог реально противостоять воле французского короля.

Так или иначе, на навязчивые предложения Ногаре обвинить тамплиеров в разнообразной ереси и других преступлениях, чтобы Филипп мог без помех присвоить их казну, Климент поначалу отвечал категорическим отказом. Но постепенно он становился все мягче, а речи Ногаре — все настойчивее (эта «искрометная» риторика даже не пыталась быть доказательной: «Прискорбное дело, горестное дело, отвратительное дело, гнусное преступление, отвратительное злодеяние, омерзительный поступок, ужасный позор, нечеловеческий проступок достиг нашего слуха благодаря чистосердечию многих лиц, ввергнув нас в великое оцепенение и заставив трепетать от ужаса»).

Post Mortem. Казалось бы, при чем тут тамплиеры? Астрономия никогда не была их коньком. А тем паче астрология.

И наступил день, когда папа дал королю Филиппу санкцию на «обвинение со взломом».

Обвинения были, не побоюсь этого слова, просто дурацкими. Литераторы последующих столетий рассказывали что-то невообразимое про страшные тайны Ордена, но на самом деле тамплиерам инкриминировали такие странные деяния, как «плевки на Крест» или «поклонение идолу в форме бородатой головы».

Тайна у Ордена была ровно одна: обряд посвящения. И по всем сохранившимся свидетельствам, он был вполне обычной помесью монашеского и рыцарского посвящений — ровно ничего экстраординарного. Однако из самого факта, что непосвященных туда не допускали, можно было состряпать такое!..

Следствие ничего не подтвердило. Кто-то под пытками признался, конечно, что куда-то плевал и видел какую-то бородатую голову; но большинство держалось стойко, и участникам «следствия» было вполне ясно, что обвинения абсурдны. Никаких следов сатанизма, язычества, ересей не нашлось. Но поскольку власти уже все решили (и тамплиеры по всей Франции уже были арестованы, а в казну уже запустили свои жадные руки король и его присные), то оправдание было, конечно, никак невозможно.

После того как были получены первые обвинительные показания, Климент издал указ об аресте тамплиеров во всех христианских странах. Он попытался, впрочем, ввести процесс в какие-то рамки — отозвав полномочия у отправленного во Францию инквизитора, — но вскоре вернул их и отпустил дело идти своим чередом.

Дальнейшее очевидно. Обвинение было вынесено, часть тамплиеров казнена, часть сгинула в тюрьмах, кто-то сумел скрыться.

— Они были, без сомнения, виновны — у них было слишком много денег, — скажут о них через несколько столетий.

Внимание — миф

Если вы имели неосторожность прославиться — знайте, со временем в вашей жизни найдут Большую и Страшную Тайну. Если прославились сильно — то не одну. Это неизбежно. И памятник ваш обовьют буйные побеги развесистой клюквы.

Пиратам, ребятам простым до изумления, припишут таинственные клады, путь к которым указывают скелеты и золотые жуки. Друиды или египетские жрецы дают больше возможностей — им и достается в легендах все подряд, от воскрешения мертвых до встреч с инопланетянами. Интеллигенту Возрождения, Леонардо да Винчи, приписывают такую мелкую и нелепую мистику, что я бы не рекомендовал авторам некоторых бестселлеров посещать галерею Лувра — можно ненароком получить по физиономии от Моны Лизы.

Но тамплиеры и тут на особом положении. Пальцы, из которых высасывался тамплиерский миф, работали на небывалой мощности. При полном отсутствии предпосылок удалось создать из тамплиеров чуть ли не самую мистическую организацию всех времен и народов...

При жизни Ордена особых тайн в нем никто не искал. Тамплиеры были в основном военной организацией; да, с церковной основой, но все же... Кто-то видел в рыцарях Храма доблестных воинов, сражающихся за правое дело, кто-то — ростовщиков или мошенников, но во всем этом не было ни грана мистики. Даже во время расследования, под пытками, не смогли обнаружить никакой «черной магии».

Обстоятельства суда и приговора тоже никого не заинтересовали. Первые полстолетия после казни де Моле в этой истории не просматривалось ничего загадочного, а о погибших или бежавших рыцарях и не вспоминали.

А вот потом...

Первым делом обратили внимание на многозначительное совпадение: все три виновника казни тамплиеров — Филипп Красивый, Климент V и Гийом де Ногаре — умерли вскоре после де Моле. Пошел разговор о проклятии последнего магистра; возможно, оно распространилось даже и на потомков Филиппа IV? Тем более что династия Капетингов просуществовала не так уж долго — ни один из наследников не процарствовал более шести лет. Об этом можно прочитать у Мориса Дрюона в «Проклятых королях».

Это интересно: современные версификаторы утверждают, будто бы именно со дня казни тамплиеров — 13 октября — пошло поверье о том, что именно пятница 13-го — особенно несчастливый день. Но это чушь, потому что пятницу с тринадцатым числом связали лет на пятьсот позже и по совсем другому поводу.

По-видимому, это чуть ли не самая правдоподобная из «тамплиерских легенд».

Большая серия легенд основана на предположении, что храмовники отыскали в своем первом пристанище — в том самом Храме — какие-то тайные документы, коими владели. Высказывалась масса предположений о том, что бы это могло быть. Например, версия о том, что Иисус пережил распятие, женился на Марии Магдалине и жил долго и счастливо, — каково? Или еще — что Иосиф Аримафейский оставил там сообщение о том, что отправляет чашу, в которой была кровь Спасителя — Святой Грааль, — в определенное место (а тамплиеры его, стало быть, нашли). А может, это была какая-то языческая реликвия, о которой они потом вспомнили (тот самый «бородатый идол» из обвинительного акта)?

Насколько мы можем судить, в Храме тамплиеры ничего особенного не нашли и не искали. Да и не селились они внутри — только на подворье. «Доказательством» этих домыслов обычно считают сообщение о том, что тамплиеры несли в бой частичку Истинного Креста; но эта реликвия родом совсем не из Храма.

Но и это еще цветочки. Некоторые авторы приписывают храмовникам... открытие Америки. Да как же нет — ведь у них был большой флот! Не поверите, но это единственное доказательство. Ах нет, есть еще вот что: на парусах у Колумба был крест — конечно, это потому, что дорогу ему указывали уцелевшие чудом тамплиеры.

А когда малограмотные версификаторы ХХ века намертво переплели тамплиеров с появившимися намного позже масонами и розенкрейцерами — тут уж клюква сформировала могучий ствол, заколосилась и закудрявилась. Им приписывались среди прочего: создание божественной гипнотической музыки, организация секты убийц в ХХ веке (прямо из прошлого), нахождение философского камня, создание посадочной площадки для летающих тарелок, написание основных трудов Мартина Лютера и Яна Гуса, строительство пирамид индейцев майя... Насколько известно автору этих строк, Ленина тамплиером еще никто не назвал. Хотелось бы запатентовать эту идею на случай бедной старости.

Тамплиеры в играх

Прочитать о тамплиерах можно немало, но львиная доля беллетристики (упомянутую выше «клюкву» не берем) рисует их в образе гордых, жестоких и властолюбивых типов. Характерный образ храмовника можно найти, скажем, у Вальтера Скотта в «Айвенго» или «Талисмане».

Это интересно: у Скотта упоминается несколько гроссмейстеров ордена Храма, но, кажется, ни разу не назван реально существовавший великий магистр. Ни фанатик Лука Бомануар из «Айвенго», ни интриган и убийца Жиль Амори («Талисман») Орден никогда не возглавляли. Это наводит на занятные размышления, если учесть, что прочих исторических лиц сходного «калибра» Скотт именует вполне точно. Может быть, он сам полагал, что клевещет на тамплиеров? Или был приверженцем мистических теорий и опасался оскорбить дух рыцаря?

Интересно, что в фэнтези тамплиеры «навеяли» образы великого множества рыцарских орденов. Соламнийцы Кринна и пандионцы Элении, джордановские Белоплащники и Алые Крестоносцы Азерота, Белые Волки Warhammer и космодесантники Warhammer 40000 — все это наши знакомые в разных обличьях. По крайней мере, так они задумывались.

Knights of the Temple: тамплиерский стиль боя.

Разработчики стратегических игр обычно вдохновляются историческим образом тамплиера. И потому они выполняют в стратегиях главным образом роль тяжелой конницы. В таком качестве их можно увидеть в Medieval: Total War, Warhammer: Mark of Chaos, Fields of Valor. Даже в фэнтези-играх больших магических способностей им не дают — как максимум, немного лечения или иммунитет к вражеским чарам.

Заслуживает внимания Disciples — в этой серии тамплиеры оказались на стороне зла, как альтернатива зомби в дереве развития для нежити. Гроссмейстер тамплиеров в Warhammer (настольном) замечателен тем, что делает свой отряд «иммунным к психологии» (это забавное выражение означает невосприимчивость к панике и страху).

Лучшие «стратегические» тамплиеры — в серии Medieval. Они могут показаться не слишком оригинальными... но так и должно быть.

Между прочим, за госпитальеров как за отдельную сторону можно поиграть и в Europa Universalis II-III — и попробовать сделать-таки рыцарей св. Иоанна доминирующей силой на Средиземном море.

Серия Broken Sword обогатила мир организацией неотамплиеров.

А вот в квестах тамплиеры — ни больше, ни меньше центральная тема, здесь тяга к оригинальности развернулась вовсю... Причем вдохновляются авторы в основном самой клюквенной литературой, по сравнению с которой даже Дэн Браун кажется писателем грамотным и логически мыслящим. Broken Sword, Post Mortem и еще несколько десятков квестов о тайнах ордена Храма связывают их со всеми тайнами Вселенной.

В ролевых играх аналоги тамплиеров обычно выступают как противники. Почему так — бог весть. Впрочем, в игре Lionheart можно присоединиться к тамплиерам и убедиться в том, что в результате магического катаклизма времен Ричарда Львиное Сердце рыцари обрели в этом мире новый смысл существования, благополучно дожили до XVI века и даже остались порядочными людьми. Там, кстати, у них есть «коллеги» среди... сарацин: после появления на Земле множества монстров Саладин тоже создал свой орден для борьбы с нечистью. Тамплиеры из «Львиного Сердца» — чуть ли не лучший пример фэнтези-храмовников в игре.

В боевиках, где тоже до недавней поры была тишина, намечаются изменения. Уже было два фэнтези-боевика Knights of the Temple, и ожидается еще одна игра про крестоносцев. Добавим сюда же ролевой боевик Hellgate: London — один из двух классов там тоже будет носить гордое имя храмовников, но, боюсь, этот образ будет ближе к квестово-клюквенным тамплиерам. Что едва ли сделает игру хуже...

Популярности тамплиерам не занимать, и ее не убудет в ближайшем будущем. Хотелось бы, однако, чтобы за «тайнами тамплиеров» и прочей шелухой почаще видели исторических рыцарей Храма. Они замечательны сами по себе, и надуманная «мистическая» подпорка вовсе не делает их интереснее. Хорошо бы квестоделы отпустили храмовников в отпуск хотя бы на пару лет. Они его заслужили.