Под моими ногами хрустит битое стекло. Шаги гулким эхом отдаются от облицованных мрамором стен. В разбитых окнах завывает ветер. Кроме меня здесь никого нет. Лишь тяжёлоё ощущение злого взгляда в спину давит, как бетонная плита. Я никого не найду здесь. Это не ночной кошмар. Это хуже. Люди, что же вы делаете… Бесполезный вопрос. Ответа на него нет. Природу человека изменить очень трудно, и вряд ли когда-нибудь исчезнут люди, для которых жизнь других ничего не стоит. Точнее, стоит – отказа от больших денег и от большой власти. Я переступаю через тела в камуфляже. Наверное, у человечества ещё есть шанс, раз есть и те, кто готов отдать за других свою жизнь, кто готов сражаться. Отворачиваю тяжёлую створку дверей и выхожу на улицу. Осторожно прикрываю дверь за собой. Как будто грохот захлопнувшейся двери ещё способен побеспокоить кого-либо здесь. Черная громада цитадели маячит на фоне заходящего солнца. Вдалеке слышна канонада. Уже вторые сутки местные сумасшедшие, “повстанцы”, как они называют себя, удерживают старый завод. Я видел это в сводках новостей. Они вывезли старый Т-55 из музея военной техники и через неделю ремонта, навесив на него стальные листы, отправили в бой. Нам еще повезло, когда они сумели отвлечь на себя патрули альянса. Боюсь даже подумать, где бы мы все были, если бы не фортуна, так любезно озарившая нас своей улыбкой. Надеюсь они продержаться еще хотя бы сутки. Альянс слишком уверен в себе и не посылает тяжелую технику, как тогда, в первые часы войны. Тогда мы им дорого дались, помнят еще, сволочи… Я тихо спускаюсь по ступеням и иду по улице, оставив за спиной побитую временем арку с надписью… Она мне будет ещё долго сниться. ”Добро пожаловать! Здесь безопасно!”
Идти по улице не трудно – сейчас здесь никого нет. Только рядом с цветочным магазином мне попадается какой-то парень в кожаной куртке. Он стоит согнувшись и я не вижу его лица. Заслышав мои шаги, он выходит из тупого созерцания стены и издав отвратительный вой, неторопливой шаркающей походкой направляется ко мне. Подождав, пока он приблизится, я простреливаю ему голову. По широкой дуге огибаю ещё дергающееся тело и иду дальше. По пути я встречаю несколько снарядов, в которых доставляют в “неспокойные” районы паразитов. Однажды мне кажется, что цель моих поисков близка. Из-за группы машин, сгрудившихся вокруг сгоревшего автобуса, доносится женский крик. Я опрометью бросаюсь туда, но опаздываю. Когда я подбегаю, всё уже кончено. Два человека в лохмотьях стоят, склонившись над распростёртой в крови на асфальте тонкой фигуркой. Я простреливаю головы обоим. Потом подхожу и становлюсь на колени рядом с девушкой. Прости, красавица. Я не успел. Видимо, такова моя судьба – всегда опаздывать. Но я, по крайней мере, ещё способен избавить тебя от второй смерти. Прости меня, ради бога. Точным движением я ломаю ей шейные позвонки. Больше ее ничто не побеспокоит.
Я брожу по улицам ещё два часа. Мне приходится стрелять – больше, чем хотелось бы. Мне приходится бегать – меньше, чем хотелось бы. Но я опять не успеваю. Как всегда. На исходе второго часа мне начинают приходить в голову мысли о том, что неплохо бы застрелиться самому. Я мучаюсь этой мыслью до тех пор, пока не замечаю явно забаррикадированную изнутри дверь одного из складов. Я пытаюсь открыть дверь, но мне это не удаётся. Зато внутри склада намечаются признаки разумной жизни. Минут десять мы переговариваемся сквозь дверь. Наконец мне удаётся уговорить обитателей склада выйти. Это оказывается семья: бледная и насмерть перепуганная мать, очень тихий мальчик и мужественно, хотя и несколько нервно, сжимающий дробовик отец. Я связываюсь с Людмилой, договариваюсь о месте и времени эвакуации. Потом я и первые увиденные мною за пять часов живые люди отправляемся в путь.
Похоже, удача снова повернулась ко мне лицом. По пути к редакции местной газеты мы никого не встречаем. Нет даже муравьиных львов. Мы спокойно входим в здание и поднимаемся наверх. Лифт, конечно, не работает, поэтому приходится идти пешком. Редакция не так разорена, как местные казармы ГО, да это и понятно – здесь некому было сражаться. На крышу ведёт обычная деревянная дверь, замок которой поддаётся после недолгой возни с отмычкой. Я открываю дверь – и вижу перед собой очень худого человека. Слава богу, реакция у меня оказывается лучше. Быстрый зомби – существо намного менее прочное, чем полуразложившиеся бывшие обитатели города, но чрезвычайно быстрое. Я расстреливаю все оставшиеся в магазине патроны, прежде чем он падает. Выщёлкиваю пустой рожок, и тут откуда-то появляется ещё одна тварь. Я снова не успеваю. Если бы… ”Это дело находится вне вашей юрисдикции. Если вы и сможете принять участие, то только на общих основаниях. Понимаете?” Понимаем… С каким наслаждением я бы плюнул тебе сейчас в лицо. Из-за тебя сегодня погибли те пятеро, которых я не успел спасти. Сейчас погибнут ещё трое. А скольких не успели спасти мои товарищи, тоже идущие сейчас сквозь этот кошмар? Надоело. Но я абсолютно бессилен. За спиной гулко ухает дробовик. Ещё раз. Где-то по краю сознания скользит мысль, что для достижения такой скорострельности, пусть даже и из Spas 12, нужно долго тренироваться. Но сейчас не важно, кем раньше был отец семейства. Надо просто выжить. Тем временем руки сами извлекают из кармана бронежилета полный магазин, вгоняют его в приёмник и дёргают за рукоятку затвора. Я даю очередь по зомби в упор, прямо в морду. Обмякшее тело твари с шумом падает на крышу, и почти одновременно с этим откуда-то слева выныривает спасательный вертолёт. Разворачивается, поднимая клубы пыли. Касается шасси крыши, и Людмила машет мне из кабины рукой: “Быстрее!” Мы сажаем найденную мной семью в машину. На их лицах – неприкрытое облегчение. Наконец-то они покинут этот кошмар. “Они еще не знают о штурмовике” - мелькает мысль, но я не хочу разочаровывать людей, уже поверивших, что они спасены. Потом Люда хлопает меня по плечу, запрыгивает обратно в машину, Максим со своего пилотского кресла строит ужасную морду, и вертушка уходит на юго-запад, прижимаясь к земле.
Я иду по пустым комнатам редакции. Ветер шевелит и гоняет по полу смятые листы бумаги, некоторые – со следами крови. Кроме меня здесь нет никого живого. Но тяжёлоё ощущение злого взгляда в спину давит, как бетонная плита. У меня ещё почти два часа на поиски. После этого на моё место придёт другой. Я же, приняв душ, вытянусь на раскладушке в нашем временном штабе и забудусь тяжёлым сном. Мне будет сниться кошмары, но я так устану, что даже не смогу проснуться. Мне будет сниться, что под моими ногами хрустит битое стекло…
Vova
